Держа в одной руке чашку с кофе, на меня в упор смотрит ночной гадёныш.

Смотрит красноречиво, как всего несколько часов назад, опровергая полные надежды мысли о том, что у меня галлюцинации на фоне недосыпа.

Невозмутимо протягивает ладонь для рукопожатия.

– Ну здравствуй, товарищ капитан.

Возмущение с шипением растекается по телу от вопиющей дерзости. Нехотя вкладываю свои пальцы в его. Зря. Потому что от соприкосновения с мужской кожей, меня буквально бьёт током.

– Руднев, соблюдай субординацию, – гремит за моей спиной голос полковника, и я резко высвобождаюсь из его хватки.

В наглых ореховых глазах читаю «Какую к черту субординацию?»

И правда. О какой субординации может идти речь, если ночью мы ее злостно и систематически нарушали?

– Извините, товарищ капитан, – повторяет наглец, не разрывая со мной зрительного контакта.

Господи, нет! Ну нет же! Почему именно он?

Я же собиралась начать с чистого листа, и чтобы никаких отношений на рабочем месте. Даже пусть и сексуальных. И что теперь?

Хочется закрыть глаза и прокричаться. А еще лучше затопать ногами, чего я никогда не делала, даже в детстве.

Ну вот и как теперь нормально работать?

– А вы? – вопросительно вскидываю бровь, возвращая себе самообладание. – Или я должна угадать как вас зовут?

– Уверен, вы справитесь, – парирует засранец.

– Терпеть не могу играть в угадайку. – возвращаю ему его же фразу, намекая на то, что у нас нет ничего общего и смотреть на меня так многозначительно не надо.

То, что было ночью – там и осталось.

– Руднев Никита, – озвучивает он, сощурившись. – Старший лейтенант.

Ну прекрасно. Еще и лейтенант. Младший по званию.

– Ну что ж, вот и познакомились. Добро пожаловать, Ирина, – довольно похлопывает меня по спине Терехов.

Мда…

Это уж точно.

Добро пожаловать, Ирина.

7. Никита

Паззл сложился. Холодная уверенность в себе и снисходительный взгляд гордячки нашли вполне логичное оправдание – она опер.

Откинувшись в кресле, наблюдаю за тем, как Ира садится за заранее подготовленный для нее стол. С парнями вчера его со склада притащили. Зубов пол вечера драил поверхность. Еще и жвачки из полок отдирал. Как будто до этого не опер за ним сидел, а прыщавый подросток, не знающий о существовании урны.

Ира подкручивает кресло, чтобы поднять его выше, дует себе на лоб, как если бы в кабинете было жарко.

На самом деле у нас даже летом прохладно. Здание старое, прогревается плохо. Наша эксперт-криминалист Светик постоянно мерзнет и ходит в жилетке поверх кофты. А заразе жарко.

Брошенный на меня мимолетный взгляд служит пояснением. Ей неловко. И от этого бросает в пот. Только чего неловкого-то? Думает, что я буду козырять тем, что между нами было сегодня? Зря.

Личное я оставляю личным, а не делаю достоянием общественности. Особенно, когда дело касается не просто перепиха.

А с ней у меня одним перепихом точно не закончится.

Слишком она меня зацепила. Прям пиздец как.

Утром думал, проснусь, потискаю ее еще немного, задам настрой на грядущий день, так сказать, но меня жестко обломали. Не рассчитал просто, что кто-то способен проснуться раньше меня. Обычно девушки как минимум часов до семи из кровати не вылезают.

Пришлось ехать сюда с мыслью пробить заразу по своим каналам, а тут очередной бонус.

Кто-то там сверху видимо решил наградить меня за почти прилежное поведение и заслуги перед отечеством и подкинуть пару тройку выигрышных фишек в рулетку моей жизни.

– Глаза сломаешь, Ник, – хохотнув, мимо стола проходит Димас.

– Иди уже, – усмехаюсь, допивая кофе.

Красавин с намёком поиграв бровями в сторону Волошиной, ретируется из кабинета.

– Ира, можно на «ты»? – обращается к ней Леваков.

– Конечно, – посылает ему сдержанную улыбку Волошина. – Не люблю официоз между коллегами.

– Я тоже, – поддакивает хамелеон, чьи требованиями называть его исключительно Родион Сергеевич мы полгода игнорировали.

Мы с Костяном переглядываемся. Зубов демонстративно подносит два пальца ко рту, делая вид, что его сейчас вывернет.

– Слыхал о громком деле в отделе, котором вы работали. – льет сахар Леваков. – Майор Попов потрудился на славу. Столько работы было проделано.

Улыбка с лица Иры стекает.

– Да. Так и было, – как-то нехотя соглашается.

– Ходят слухи, что этой ОПГ пять лет удавалось уходить из-под носа полиции. Должно быть твой коллега ночами не спал, чтобы раскрыть все их махинации и способы передвижения, а потом организовать настолько профессиональный перехват.

– На счет профессионального можно долго рассуждать. Левшина так поймать и не удалось.

– Зато удалось ликвидировать и посадить большую часть его группировки, – Леваков заходится в восторге, как будто сам руководил операцией, – изъять крупную партию оружия, перекрыть каналы. Мы тут все это дело изучили вдоль и поперёк. Ваш майор просто Боженька…

– Если хотите похвалить его лично, могу дать номер телефона. – резко перебивает его Ира, – Он будет рад услышать столько грубой лести.

Опа. Такого Леваков точно не ожидал.

Открыв рот, майор сначала бледнеет, а потом захлопнув его, багровеет.

Ручка в его руке жалобно скрипит.

Я не могу сдержать смешок.

Значит, зубы у неё показывать – это профессиональное.

Зачёт.

Уважаю, когда за лицемерной улыбкой не прячут реальные мысли. А ее видимо не хило достали с этими хвалебными одами бывшему сослуживцу.

– Руднев, тебе заняться нечем? – майор срывает злость на мне.

– Как же? – развожу руками, – Дописываю ваш доклад. Сами просили.

– Сюда дай, – вскочив из-за стола, отбирает у меня бумагу и громко хлопнув дверью, покидает кабинет.

Ира, стиснув зубы, смотрит ему в след.

– Не обращай внимания. Он у нас ранимый.

Взгляд строгих глаз летит в меня.

Я в очередной раз зависаю и рассматриваю её уже по-другому. От косметики не осталось и следа. Сочные губы от природы пухлые и ярко алые. Ресницы длинные и пушистые, лицо правильных очертаний. Красивая такая, что дыхалку спирает.

Сейчас она как ни на есть – представитель органов. Холодная и закрытая. Но в памяти-то она у меня другая. Голая, сладкая, горячая, и охренеть, какая чувственная.

Мммм.

Флешбеки нашей ночи транспортируют кровь прямиком в пах.

Встаю, и подхожу к кофе машине. Отвернувшись, поправляю джинсы. Нелегко мне придется теперь. Надо как-то блокировать что ли воспоминания и желания. А желание у меня сейчас одно. Остаться с ней наедине.

Пока завариваю кофе, поворачиваю голову к Зубову. Щелкаю пальцами, привлекая его внимание.

Костян отрывает взгляд от монитора, в котором зависает сутками.

Глазами показываю ему на дверь и складываю пальцами цифру два. Это на нашем «две минуты».

Вопросительно смотрит на Волошину, потом на меня.

Я киваю.

Давай, рули быстрее. А то сейчас наш двуликий Янус вернется с кислой обиженной миной и всё испоганит.

Картинно закатив глаза, Костян поправляет очки на носу и сваливает.

Наконец-то.

Ставлю одну чашку себе на стол, а вторую опускаю перед Волошиной.

– Я думаю, ты тоже не выспалась. – Оперевшись ладонью на стол, правую кладу на спинку её стула. – Неожиданно получилось, правда?

И без того ровная спина выпрямляется сильнее.

– Ничего, я привыкшая. Пары часов в сутки мне вполне хватает, – поднимает голову, встречаясь со мной взглядом. – И с молоком я не пью.

Меняю её чашку на ту, что поставил себе.

Я тоже предпочитаю эспрессо.

– Поставил галочку на будущее.

– Нет необходимости. Кофе я в состоянии заварить себе сама. И отойди, будь добр. Ты нарушаешь дистанцию.

– По-моему, между нами её не осталось.

– Значит, создадим снова.

Ира встаёт, вероятно, чтобы создать между нами эту самую дистанцию, но просчитывается и оказывается ко мне вплотную.

Я тут же прижимаю её к себе.

Волнующий запах охватывает вихрем. Подхватывает и как и вчера, уносит в желании втянуть его в себя глубже и потеряться в ней. В прямом смысле слова.

Мы схлестываемся взглядами. Я опускаю свой на её губы.

Ира тут же их сжимает, как будто я её укусил.

– Послушай, Руднев, – уперевшись мне в грудь ладонью, безуспешно толкает назад. – То, что произошло ночью была…

– Давай, скажи, что ошибка, – перехватываю её кисть и сжав пальцами, большим глажу кожу в месте, где ощущается ярый пульс.

Ира сглатывает.

– Именно, ошибка. Если бы я знала, что ты мой будущий подчинённый, то не позволила бы этому произойти.

Намеренно выделяет давящим тоном «подчинённый».

– Я не завожу отношений с коллегами. Это табу. Моё правило, – накидывает дальше ничего не значащие аргументы.

– А ты, как примерная девочка, правил не нарушаешь?

– Именно так, – вырывается из моего захвата. Отступает назад, от чего мои руки спадают с ее талии, – И девочками будешь называть кого угодно, кроме меня. Надеюсь, мы друг друга поняли?

– А если я скажу – нет?

– Я скажу – принимайтесь за свои непосредственные обязанности, лейтенант Руднев! – глядя мне в глаза еще раз намеренно опускает меня ниже.

Раздражение окатывает волной.

Но теперь хотя бы понятно откуда в ней профессиональная способность раздавать приказы и выставлять себя холодной сукой.

В фокус попадает чашка с горячим кофе, и перед тем, как вернуться за свой стол, я подвигаю её к ней.

– Пей, а то остынет.

8. Ира

– Народ, погнали, у нас вызов, – бойко объявляет Дима Красавин, войдя в кабинет.

– Что там? – Никита встаёт из-за стола, сдергивает с вешалки свою кожаную куртку и накидывает на широкие плечи.

Фантомный запах кожи и его тела рождается в легких, как будто я только что его вдохнула. Вчера пока ехала в такси, надышалась его курткой, теперь вот пожалуйста.

Этого только не хватало.

Раздражаясь на собственную реакцию, облачаюсь в пиджак.

– Мы едем втроём? – спрашиваю, когда Руднев открывает дверь и пропускает меня вперед.

– Да. Костян обычно бумагами занимается, а Левакова ты надолго загнала в ракушку, бессердечная.

Ох, Господи. Я же не специально. Просто порядком надоело слышать, как Игоря хвалят абсолютно незаслуженно за то, во что он не вложил и доли тех сил, которые вложила я.

Да и не думала, что майор окажется таким уж обидчивым. Нужно будет попросить у него прощения.

Не хватало врага нажить себе в первый день службы.

На улице поднялся порывистый ветер, с неба срываются холодные капли дождя, и чтобы не продрогнуть, я сильнее запахиваюсь в пиджак. Помогает, правда, слабо. Нужно будет завтра плащ надеть. И на этот раз уж точно взять зонт.

Когда быстрым шагом подхожу к машине, Никита открывает для меня переднюю дверь.

– Садись.

– Не понял, – раздаётся позади с претензией.

Руднев сощуривается, многозначительно глядя мне за спину, и я догадываюсь, что таким образом он просто хочет усадить меня рядом с собой.

Неугомонный. Что я непонятного сказала?

– Дима, это твоё место, садись. – оборачиваюсь, взмахивая в сторону кресла, – Я все равно предпочитаю ехать сзади.

Дергаю дверную ручку и опускаюсь на задний диван.

– Тугодум, блядь, – агрессивно доносится с улицы от Никиты.

– Так предупредил бы, – парирует в тон Красавин, а потом резко падает на сиденье.

Мда. Темперамент у них обоих дай Боже. Как они с такой экспрессией в полиции держатся?

Хотя, вспоминая себя после академии, могу сказать, что я тоже была такой же. Из меня энергия била ключом, хотелось всего и сразу. Вот и у них сейчас также. Дело молодое, выдержке учатся годами.