– Ну, извините меня, – мягко касаюсь его локтя, облаченного в вязанный свитер. – Я повела себя грубо. Просто… с майором Поповым мы не в лучших отношениях, и каждый раз, когда кто-то говорит о нем, меня это нервирует.

Наконец, взглянув на меня впервые за день, Леваков недовольно сжимает губы.

– Я ведь этого не знал. Могли бы сказать.

– Я вообще стараюсь о нем не говорить, – объясняю мягко, чтобы не дай Бог еще раз не ранить чувствительную душу опера.

Даже звучит смешно, честное слово.

– Но Вы правы. Вы не знали. Я повела себя некорректно и прошу прощения. Мне не хотелось бы подвергать наши рабочие отношения риску с первого же дня.

У майора уходит несколько секунд на размышления, за которые я успеваю его изучить. Несмотря на рост и довольно неплохое телосложение черты лица у него отталкивающие. Маленькие глаза, очки в не самой современной оправе. Ему бы больше подошла должность офисного червя, а не полицейского. И как он только дослужился до майора?

Неужели такими же путями, как Игорь?

– Ну хорошо, – снисходит до меня его прощение, – я согласен с Вами. Вы переборщили, но я принимаю Ваши извинения. Спасибо, что не оставили этот конфликт висеть в воздухе. Знаете, не терплю недосказанности.

Растянув губы в искусственной улыбке, дожидаюсь от него ответной. Вроде даже искренней. Похоже, кое-кто обожает, чтобы перед ним лебезили.

И как бы сильно я не любила подобных личностей, а выхода нет. Нужно терпеть. Во всяком случае, пока что.

– Можно снова на «ты», – подсказываю ему.

– Да, можно, Ира.

Ну слава Богу!

Одна проблема решена.

Возвращаюсь в кабинет и натыкаюсь на три пары пытливых глаз.

– Ты извинилась перед ним? – спрашивает Никита.

– Да. А что?

– Бляяя, ну нахуя? – растекается по столу Красавин.

– Не поняла. Что не так? – по очереди смотрю на парней.

– Мы сделали ставки. Я сказал, что у тебя железные яйца и извиняться ты не станешь, а Ник поставил наоборот, – достав из кармана джинсов пару купюр, Дима вручает их Косте, – передай этому блин. Вангующему.

Никита с довольным видом забирает деньги.

– Тогда мне половину, – требую, выставляя вперед руку, – раз уж я помогла тебе выиграть.

С дерзкой ухмылкой лейтенант подходит и кладёт банкноту мне на ладонь, при этом не преминув сжать мои пальцы. Едва он это делает, как горящие искры тут же разлетаются в стороны, ошпарив кожу и даже пропалив одежду на рукаве. Если бы это было возможно, конечно, то на ткани точно остались бы пожженные края.

Забрав деньги, отправляю их в сумку.

А что, с такими ребятами, оказывается работать неплохо. Выгодно.

Ближе к вечеру приезжает жена убитого. Дудова Лилия Петровна.

Эффектная дорогая женщина с профессиональной укладкой и макияжем, входит в кабинет.

Скорбящей не выглядит от слова совсем.

– Я не удивлена, если его действительно убили, – произносит равнодушно, сидя на стуле за столом Никиты.

– Почему? – спрашивает он.

– Потому что это рано или поздно должно было произойти.

– Можете пояснить?

Помешкав пару секунд, она достает из сумочки сигареты.

– Можно? – вопросительно взмахивает пачкой.

– Вам можно, – Дима участливо чиркает зажигалкой и помогает ей подкурить.

– Спасибо, – обдав его заинтересованным взглядом, женщина оборачивается на нас. – В общем, мы открывали автосалон с Сережей вместе. Сначала все шло неплохо. Прибыль была, разъезды, путешествия. Но потом он начал тянуть одеяло на себя. Заявлял, что работает больше, а я вообще так, просто баба. А бабам вход в бизнес заказан. В общем, я поняла, что со своим мужчиной работать вместе категорически нельзя.

– Это точно, – хмыкаю в мыслях.

– Что, простите?

– Нет, ничего, – понимаю, что озвучила то, что не нужно было. – Продолжайте.

– Так вот. Он ввязался в какие-то схемы. Я не знаю какие, но они точно были незаконными. У нас дома не раз находились люди с оружием. Я решила, что такого счастья мне не надо. Продала ему свои акции и с тех пор мы живем отдельно.

– А что за люди, не знаете?

– Понятия не имею. Я никогда не совала нос в его дела. Знаю, чем это чревато.

– У него должны были быть какие-то документы, – говорит Никита, – в сейфе на работе пусто. Не знаете, может он хранил их где-то еще?

– Были. Он часто возился с бумагами. Но увозил их всегда на работу. Тут я вам не помогу.

Мы задаем еще несколько вопросов и отпускаем Дудову с просьбой не покидать город.

Рабочий день закончен, и можно отправляться домой.

– Я подкину тебя, – Никита перехватывает меня в коридоре.

Собираюсь сказать, что такой необходимости нет, потому что пока мы днем ездили с ним вдвоем в машине, я и так находилась как на иголках без видимой на то причины, но сделать мне этого не дает Иван Львович.

– Ириша? – обхватив меня за локоть, полковник указывает на выход. – Ты домой? Я тебя отвезу. Побеседуем.

Никита недовольно подпирает стену.

– А ты Руднев завтра чтобы в девять был, как штык. Полина тебя ждет.

– Товарищ полковник, – с упреком летит в спину.

– Это приказ!

10. Ира

– Герда, кис-кис!

Королева царской походкой выплывает из комнаты с таким выражением морды, будто холоп потревожил её счастливое ничего не деланье. Холоп, конечно, это я. Сегодня в её миске еще есть корм, поэтому встречать меня и орать голодной сиротинушкой нет необходимости.

– Иди сюда, жопка пушистая, – присев, успеваю только пару раз погладить ее перед тем, как та, вильнув хвостом, повернется ко мне той самой жопкой и укатит обратно в комнату.

И когда она стала такой стервозиной? В детстве была милейшим созданием. Спала у меня на коленях, встречала с работы и мурлыкала, как трактор. А потом выросла и все её милейшие качества канули в лету.

Она даже Игоря терпеть не могла. Вечно кусала его за ноги и гадила в тапки. Может, в этом все и дело? Обиделась на меня, что я не посчиталась с её мнением и привела в дом мужчину, который ей оказался не по нраву?

Думать о том, что там в кошачьих мозгах я, конечно, не намерена. У меня есть дела гораздо важнее.

Кошусь в сторону увесистой папки и испытываю самое настоящее предвкушение. Как я уже говорила, я трудоголик. И это не просто определение, это состояние души. Каждое новое дело буквально манит меня своей неизведанностью.

Переодевшись, я разогреваю себе гречку с сосисками и усевшись за стол, открываю первую папку по бухгалтерии. Кто-то скажет, что можно было сначала поесть, а потом уже браться за работу, и в принципе будет прав, но… Зачем ждать?

Как тарелка опустошается, я не замечаю. За изучением документов даже не сразу осознаю, что часы уже показывают одиннадцать вечера.

В глазах пляшут мушки от обилия цифр, мой блокнот исписан данными и названиями фирм, которые вызвали большие вопросы, но моя профессиональная сторона испытывает удовлетворение. Нечто схожее на ментальный оргазм.

При мыслях об оргазме воспоминания самовольно уплывают во вчерашнюю ночь, когда оргазмы мои были совсем не ментальными.

Низ живота обдаёт теплом, и моё тело как будто оживает, вспоминая всё то, что позволял себе гадёныш. Зажмурившись, стискиваю бедра, чтобы не позволять непрошенным ощущениям разрастаться, но они как мох захватывают все больше территории. Ползут по ногам, концентрируются в самых чувствительных точках. Я вдруг вспоминаю, как Никита двигался внутри меня, его бескомпромиссный тон и это глупейшее «додрочу себе сам», и прикусываю губу.

Сама не понимаю, как встаю и отправляюсь в душ. Нужно смыть с себя это горячее наваждение. Встаю под тяжелыми струями воды, запрокидываю голову, вытесняю все мысли, а на их смену вместо облегчения, приходят ореховые глаза, которые смотрят на меня в упор. Компрометируют. Бросают вызов.

Ну зачем? Иди к черту, Руднев!

Стиснув зубы, яростно мотаю головой, вот только изгнать этого вампира, сосущего мои мысли, не получается. Ощущения, которые я давила на протяжении всего дня, как ночные твари, выползают из своих укрытий и набрасываются на меня все и сразу. Его руки, губы, ямочки на щеках, когда усмехается, и портупея, туго закрепленная на мощной груди.

Ох, Боже.

Почему этот гаденыш так сексуален?

Вздрагиваю от того, как пальцы касаются чувствительных складок. Это я что, собралась себя удовлетворять, думая о нём?

Бред какой! Не буду!

Отрываю руку и намеренно тянусь за шампунем, чтобы больше не подчиняться власти собственных конечностей, но помыв голову, таки сдаюсь и довожу дело до конца. Содрогнувшись всем телом, пропускаю через себя нити удовольствия, в мыслях держа картинку того, как Никита вчера, усадив меня сверху, удерживал мои бедра и врезался в меня снизу.

Это была власть без власти. Я вроде бы и сверху, а трахаю не я, а меня.

Сжав ноги, отвожу с лица мокрые волосы. Щеки горят, сердце выпрыгивает из груди, а по ногам растекается приятная нега.

Мда, Волошина, дожилась.

На смену временному помешательству запоздало приходит стыд. Ну вот и кто я после этого? Выделывать подобное с мыслями о своем подчиненном! А сама еще осуждала Харви Вайнштайна!

Выбравшись из душа, укутываюсь в халат и отправляюсь на кухню за чашкой кофе.

Пока завариваю себе его, на телефоне нахожу пропущенный от Долговой. Перезваниваю.

– Ну и куда ты пропала? – вопрошает с укором Аня.

– Вообще-то у меня первый рабочий день. Мы как раз вчера по этой причине с тобой собрались, забыла? – налив в чашку бодрящий напиток, подхожу к окну.

Часть города уже спит и десятый сон видит, а я кофе распиваю. Привычка у меня такая. Работа требует, а я уже даже уснуть не могу без чашки кофеина на ночь.

– Это я помню. А вот ты так и не рассказала почему вчера ушла, – многозначительно молчит.

А я делаю вид, что не понимаю, о чем она. Ну не признаваться же, что провела ночь с первым попавшимся в клубе мальчишкой?

– Ира! – звучит требовательно, – Ты уехала с тем горячим типом, с которым танцевала?

– Нет, конечно, – фыркаю так громко, как только могу.

– Иррра!

– Нет!!

– Ирина Николаевна Волошина, не врите мне! Он тоже исчез после твоего отъезда. Думаешь, я не наблюдала?

– Кто из нас опер?

– Любая баба по своей натуре опер, когда ей это нужно.

Это факт… не поспоришь.

– Так что? Признаешься или обидишь подругу ложью?

Вот же дознаватель.

– Ну хорошо…я уехала с ним, ты довольна? – чувствую, как снова краснею, как девчонка.

Не потому, что мне стыдно или еще что-то. Просто потому, что это не я. Сама не понимаю, что вчера на меня нашло.

Анька визжит, а я отставив чашку, проделываю фейс палм.

– Ну вот. Умница, дочка! Значит, ты не до конца потеряна обществом. Удалось расслабиться? – последнее уточняет почти мурлыча.

– А вот это уже не твое дело.

– Да, или нет? Чтобы я была за тебя спокойна и рада.

– Да, – рычу, а Анька хохочет.

– Всё, большего мне знать не нужно. А теперь рассказывай, как твой первый день на новом месте.

Вот и как ей теперь сказать, что вчерашний «горячий тип» оказался моим подчиненным?

А никак. Обойдется.

– Нормально. Уже полностью погрузилась в новое дело.

– Ооо, кто бы сомневался. Хорошо, что ты вчера потрахалась. Теперь работа будет трахать тебя.

– От такого секса я никогда не откажусь.

– БДСМ по тебе плачет.

Мы смеёмся, еще немного общаемся, а потом я отправляюсь в спальню. По пути вспоминаю о приглашении Терехова на юбилей.

Он рассказал мне о нем еще когда я только приехала, и отказаться было бы весьма невежливо с моей стороны, особенно если учесть, что он по сути спас меня, предложив должность в своём отделении. Я бы ушла тогда в любом случае. Но куда и как понятия не имела. Иван Львович же решил эту проблему сам. Под знакомым руководством работать проще, чем привыкать к новому.