– Возможно, – не стал спорить Паук, – но это же не повал отпустить её и лишить нас всех удовольствия слушать её прекрасный голос, верно?

– Неверно, – сказал я, – надо отпустить и лишить себя этого удовольствия. Мне вот, например, доставило бы удовольствие медленно отпиливать тебе голову, но я же этого не делаю! Нужно сдерживать свои желания!

– Только вот своё желание не ты сдерживаешь, а я, – усмехнулся Паук, указав глазами на пластиковую цепочку, висящую на моей шее.

– Я бы и без неё не стал отпиливать тебе голову, а убил бы быстро и безболезненно! Потому что гуманизм, прежде всего! – сказал я.

– Ну тебе что, у нас здесь совершенно не нравится? – удивился Паук.

– А ты на что рассчитывал? – в свою очередь, удивился я, – что я спущусь сюда на лифте, послушаю грустную песню, увижу ресторан и тут же скажу: «Вау, как круто, я тоже хочу быть частью вашего удивительного коллектива!». Так, что ли?

– Ну, честно говоря, была такая надежда! – хохотнул Паук, – мы в самом начале пути! Я не думал, что ты сразу примешь наш образ жизни, но хоть немного лояльности и терпения мог бы проявить!

Неподалёку стояла официантка, которая деликатно ждала, когда её позовут. Одета она была тоже очень откровенно и обладала идеальной кукольной красотой.

– Это же ведь девочки из Барбинизатора, да? – сказал я, кивнув на официантку, – они тоже должны проявлять лояльность и терпение? До каких пор?

– Алик, – сморщился Паук, – перестань морализировать! Люди не равны! Никогда не были равны и никогда не будут! Одни хищники, другие дичь! Одни правят, другие им прислуживают! Это закон жизни!

– И ты решил, что вы тут хищники и правите? – я чуть не рассмеялся, – смешно!

– А что смешного? – заинтересовался Паук.

– Ну, то, что всё ваше могущество оно довольно локальное, – сказал я, – со временем придут большие дяди, надают вам по заднице и отправят чистить сортиры… если вы, конечно, доживёте до этого момента. Всегда есть рыба покрупнее! Вы не производите впечатления по-настоящему серьёзных игроков. Сначала казалось, что да, но чем больше я про вас узнаю, тем лучше понимаю, что нет!

– Говоришь, что всегда есть рыба покрупнее? – задумчиво на меня глядя, проговорил Паук, – может быть, ты и прав!

Я увидел в глазах Паука нечто, что сказало больше, чем любые слова.

– Ты не на вершине пирамиды! – откинулся я на спинку кресла, поражённый внезапным озарением, – ты кому-то служишь! Ты просто исполнитель!

– Ты очень проницателен, – не стал спорить Паук. Он косо взглянул на стоящую поодаль официантку, чтобы убедиться, что она нас не слышит, – пожалуй, я даже отрицать этого не буду. Но большего тебе сейчас не скажу, ты пока что не готов. Проясню только одно. Это не моя идея тебя завербовать. Мне ты не нужен! Но ОН тобой очень интересуется… так же, как в своё время мной…

– Чувствуется ревность! – усмехнулся я, – ты больше не самая любимая игрушка у папочки?

– Не стоит шутить на эту тему! – серьёзно сказал Паук, – это слишком опасно.

– Для кого? – усмехнулся я.

– Для всех! – сказал Паук, – и не советую пытаться, с кем-то это обсудить, кроме меня. Твои бусики, как назвала их Фая, сработают, будь уверен! И лёгким болевым шоком ты вряд ли отделаешься!

– Фая? – удивился я.

– Да, а что тебе кажется странным? – не понял Паук.

– Редкое имя, – пожал я плечами, – наверное, ни разу в жизни не встречал молодую девушку с таким именем.

– Может быть, её родители были фанатами группы «На-на», – рассмеялся Паук, – никогда об этом не задумывался.

– А Сирин как зовут? – спросил я.

– Понравилась? – хитро прищурился Паук, – мы называем её Сир, потому что имя она своё не говорит. Но мы, честно говоря, и не настаивали особо. Сир, так Сир! – сказав это, Паук повернулся к официантке и махнул рукой, – подойди!

Девушка торопливо приблизилась. Видно было, что она волнуется, потому что обслуживает самого Паука. Наверняка для них здесь это не честь, а наоборот, как наказание. Вдруг, что не так сделаешь?

– Слушаю! – сказала девушка, с готовностью уперев карандаш в записную книжку.

– Нам как всегда, мясо с овощами, хлеб и сок, – сказал Паук и, повернувшись ко мне, добавил, – давно ты, наверное, такого не ел!

– Ну почему же? – повёл я плечом, – не переоценивай уникальность своей кухни. Да, на каждом углу такое не закажешь, но есть ещё места, где можно нормально перекусить.

– Да, чувствую, что нашего гостя мы не удивим! – ухмыльнулся Паук, – заказ слышала? Действуй!

И он звонко шлёпнул её по попе под короткой юбкой.

Я даже вздрогнул от неожиданности. Паук у меня и до этого вызывал какие-то смешанные чувства, но после этого, казалось бы, на фоне всего остального, незначительного жеста… он сразу в моих глазах опустился на самое дно, и я совершенно чётко понял, что нам с ним не по пути.

Нет, я это понимал и раньше, но слушая его разглагольствования, начинал немного сомневаться. А вдруг у него, в самом деле, высокие цели, просто он пытается их достигать неправильными средствами? Вдруг, в самом деле, их организация нацелена на спасение человечества и заботится о его будущем?

Но все «вдруг» рассыпались на мелкие осколки, после этого звонкого шлепка. Как там говорят, «дьявол кроется в деталях»? И эта деталь расставила всё точки над Ё.

Причём я обратил внимание, что девушка не расценила это как поощрение. Она и неудовольствия не выказала, оно и понятно, себе дороже. Но никакой радости от этого жеста босса не испытала. Сразу было видно, что она не побежит сейчас в подсобку, рассказывать подругам, что её сам Паук по попе шлёпнул.

– Странно, что Барбинизатор подгоняет женщин под этот кукольный стандарт, – задумчиво провожая взглядом официантку, сказал я Пауку.

– Нравится? – расплылся в улыбке Паук.

– Нет! – сказал я.

– Почему? – удивился Паук.

– Не знаю, – пожал я плечами, – не могу сказать, что девушки под влиянием Барбинизатора становятся некрасивыми, напротив, они все красотки… но какие-то ненатуральные, безликие. Не мой стандарт красоты. И почему именно куклы? Почему Барби?

– Не знаю… – сказал Паук, но в его ответе я услышал, что он очень даже хорошо знает. И тот энтузиазм, который он проявил несколько секунд назад, когда я про это только заговорил, как бы намекал, чьим вкусом руководствовались при программировании Барбинизатора. А может быть, он сам его и программировал.

– Странно это, – продолжил я развивать свою мысль, не собираясь рассказывать, что я видел кристалл и даже контактировал с ним, – как будто кто-то реализует свои детские комплексы.

– Что ты имеешь в виду? – нахмурился Паук.

– Ну, возможно, в детстве кто-то наблюдал, как сестра играет в куклы, и эти самые куклы будоражили фантазию и вызывали эротические сны. И вот теперь, человек, который понял, как можно запрограммировать Барбинизатор, реализовал свои детские фантазии на живых женщинах. Уверен, что произошло нечто подобное. Эх, сколько же в мире шизиков… – задумчиво сказал я.

Паук некоторое время пристально на меня смотрел, а потом сказал.

– Ты очень напрасно это делаешь!

– Что именно? – приподнял я брови.

– Пытаешься тыкать в меня палкой! – сказал Паук, – не думай, что я такой добряк, который стерпит и просит тебе всё что угодно.

– А при чём здесь ты? – удивился я, – я просто рассуждал о Барбинизаторе и стандартах красоты.

– Ещё раз повторяю, не нужно играть со мной в эти игры, – жёстко сказал Паук.

Вернулась официантка с подносом и быстро начала выставлять еду на стол. Я не был уверен, но мне показалось, что глаза у неё заплаканные. Не думаю, что она плакала именно из-за шлепка по попе, скорее всего, он просто послужил триггером. Наверняка у девочки просто накопилось. Как и у многих здесь, судя по всему!

Когда девушка повернулась, чтобы уйти, Паук снова шлёпнул её по попе, и на этот раз как будто даже зло. Девушка вздрогнула, на секунду замерла, а потом, не поворачиваясь, ушла.

– Нравится унижать людей? – спросил я, пододвигая к себе тарелку.

Отказываться от еды не было никакого смысла. Голодовку я объявлять не собирался, и раз уж была возможность восстановить силы, нужно было ей пользоваться.

– Это было поощрение, – небрежно сказал Паук.

– Это было унижение, – возразил я, отрезая ножом большой кусок мяса и отправляя его себе в рот.

– Ты хоть понимаешь, что я в любую секунду могу тебя убить? – спросил Паук, тоже принимаясь за еду, – если ты будешь продолжать меня дразнить, мне ведь это может надоесть, и ты в один момент просто умрёшь. Был Алик, и нет Алика.

– Да, – с набитым ртом сказал я, – и тогда я просто стану мёртвым человеком. А вот ты, как был говном, так им и останешься!