– Что оставалось делать мистеру Волкову, когда он увидел, как двое черномазых пытаются убить многоуважаемого Ричарда Гросса?! Американского гражданина, знаменитого полярника, нашу национальную гордость?! Что он должен был сделать, как поступить? – Смит прохаживается перед трибуной с присяжными, стараясь каждому заглянуть в лицо – Да то же самое, что сделал бы любой из вас господа, любой честный, храбрый и порядочный человек! Он немедленно оказал ему всю посильную помощь, рискнув своей жизнью! В поединке с этими грязными неграми он вышел победителем, при этом мистер Рон Соверс, о причастности которого к нападению своих слуг на уважаемого мистера Гросса мы тут говорить не будем, никак не пострадал. Он был предательски убить эскимосом по имени Тупун, в то время, как мистер Волков, исполняя свой долг врача, оказывал раненому мистеру Гроссу необходимую помощь! Он не в силах был помешать преступнику, он даже не знал о преступлении! Когда мистер Волков, обеспокоился тем, что мистер Соверс куда-то пропал, преступление уже было совершено, а доктор Волков увидел уже только круги на воде, в том месте куда упало тело. Он и подумать не мог, что его проводник ослушается его приказа, и хладнокровно совершит убийство, он считал произошедшее несчастным случаем! По показаниям эскимосов, которым убийца признался в содеянном, мистер Волков не знал о намерениях Тупуна, не проявлял никакой агрессии к уважаемому Рону Соверсу, что и возмутило дикаря, заставив пойти на убийство. Да, у них был спор, они были конкурентами, мистер Соверс даже пытался арестовать доктора Волкова, и причины не любить друг друга у них были, но вместе с тем мистер Волков кристально честный, интеллигентный человек с безупречной репутацией, который готов решать свои разногласия со своими оппонентами исключительно цивилизованно!

Смит отошел от трибуны, подошел к своему столу и взял с него какую-то бумагу.

– Это решение федерального окружного суда Южного округа Нью-Йорка. Вынесено оно по иску мистера Волкова, о защите своей чести и достоинства. Судом было установлено, что мистер Волков необоснованно был обвинен рядом частных лиц, называть я их тут не буду, и журналистами в мошенничестве, воровстве, покушении на убийство и присвоении себе чужих заслуг! Судом иск был удовлетворён полностью, ордер полицейского суда Нью-Йорка об аресте мистера Волкова был отозван, в связи с его полной невиновностью! Как вы можете видеть, мистер Волков решает и всегда решал свои проблемы только в правовом поле, и не в его правилах опускаться до банальной поножовщины! Прошу приобщить это решение федерального окружного суда по Южному округу Нью-Йорка к материалам дела, в качестве доказательства со стороны защиты! У меня всё, уважаемый суд!

Да, повезло нам, что нанятые год назад Тимохой адвокаты всё-таки выиграли дело, которое длилось так долго. Толчком в судебной волоките послужило возвращение в штаты Чарли Гросса, который дал показания суду, полностью опровергнув обвинения Соверса старшего в мой адрес. Это решение мы получили только сегодня утром, как нельзя вовремя, повезло нам, нечего сказать…

– Господа присяжные – Тут же подскочил прокурор, как только судья дал ему разрешение говорить – Перед вами не просто человек. Перед вами – преступник. Перед вами – выбор между порядком и хаосом. Обвиняемый, сидящий на той скамье, не случайно оказался в этом зале. Это не ошибка. Он обманул и пролил кровь. Может и не своими руками, но совершено было это подлое преступление по его указанию! В этом нет сомнений! Дикарь, который состоял на службе у Волкова, ничего не делал без его указания и был его личным доверенным лицом! О чем вообще можно говорить, если убийца и Волков, после совершения преступления совершенно свободно продолжили путешествовать вместе? О чем говорить, если Волков сам принял все меры, чтобы эскимос не предстал перед судом и не дал показания? Он отправил его со своим личным поручением, не разрешив ему подняться на американский корабль, где правда без сомнений бы обнаружилась! Отправил с личным письмом убийцу! Соучастие Волкова в этом гнусном преступлении без сомнений доказано! Не дайте словам защиты затуманить очевидное. Не позволяйте жалости заслонить справедливость. За каждым преступлением стоит жертва, и эта жертва – не абстракция. Это честный и уважаемый всеми нами ученый-исследователь, полярник, ветеран, который пострадал от действий подсудимого. Вы – не просто присяжные. Вы – голос общества. И если вы сегодня скажете «невиновен», знайте: вы отпустите на улицу человека, который нарушил закон. Но если вы скажете «виновен», вы восстановите справедливость. Вы скажете: «Мы больше не потерпим!». Господа, пусть ваше решение будет не продиктовано страхом или сомнением, а только истиной и честью. Я прошу вас – во имя закона, во имя порядка, во имя жертвы – признать обвиняемого виновным!

Скотина этот прокурор, да и частный обвинитель тоже падла ещё та. Фактов у них нет никаких, но давят сволочи на нервы присяжным своим авторитетом и красноречием! Умеют же жути нагнать гады, аж я в свою виновность почти поверил, чего уж про присяжных говорить… Я бы им многое мог сказать, но не могу, мне не положено! После слов прокурора уже выступать никому нельзя, даже я, подсудимый, лишен последнего слова! Такое право у меня появиться только если вердикт будет «виновен», и выступить я смогу только перед судьей, прося о снисхождении, раскаиваясь или оправдываясь. Эти двенадцать типов, что решают сейчас мою судьбу, меня слушать не будут. Моё сердце предательски сжалось в ожидании неприятностей.

– Присяжные удаляются в совещательную комнату! – Судья только что закончил читать присяжным инструкции от суда, ещё раз объясняя их обязанности и законы применимые к делу.

– И чего теперь? Может сдрыснуть отсюда пока не поздно? – Обеспокоенно обернулся я к Смиту – Мой корабль под парами, успеем выйти в нейтральные воды пока они тут чухаются!

– Не успеете – Даже не попытался меня отговорить адвокат – С момента окончания слушаний вы под полицейским надзором. Попытаетесь сбежать, и вас арестуют, и к прочим обвинениям добавиться новое, я уже про залог не говорю, который вы не вернёте. Надо ждать.

– Судя по рожам присяжных, они не очень-то и поверили нашей истории – Я ткнул пальцем в пустую трибуну – Кто их набирал вообще?

– Шестерых выбрал я, а остальных прокурор – Смит снял свои очки и начал их протирать платком – В тех что я выбрал, я уверен, а учитывая то, что вердикт должен быть вынесен единогласно…

– Как вы можете быть в них уверенны? Вы же их в первый раз в жизни видите?! – Удивился я.

– Их я вижу впервые, вы правы – Усмехнулся Смит – Но все они имеют ремесленные мастерские или лавки, в которых трудятся рабочие. А я, между прочем, известен в узких кругах как адвокат Американской федерации труда. Самуэл Гомперс мой клиент.

– Ну тогда другое дело! – Сделал я вид, что обрадовался – Это всё меняет! А теперь нормально объясните, я нифига не понял! Не забывайте, что я не местный. Что такое АФТ

– АФТ – это профсоюз. Никто не хочет забастовок – Смит пристально посмотрел мне в глаза – Только крупные заводы и фабрики могут себе позволить простой, ожидая пока с рабочими разберется местная милиция, или частные агенты. На небольшой бунт рабочих в мелкой мастерской, власти могут не обращать внимание очень долго. Да и к тому же, обычно подавление беспорядков, которыми обычно сопровождаются забастовки, не обходится без порчи имущества и даже его полного уничтожения. Так что для мелкой мастерской забастовки могут окончится закрытием бизнеса, и даже долговой тюрьмой для владельца. Слышали про стальную забастовку в Хомстеде? Тогда погибло много людей, но и завод Карнеги потерпел почти миллионный убыток. Эту забастовку как раз АФТ и организовало…

– Мафия короче, так бы и сказали, а не ходили кругами вокруг – Улыбка на моем лице растянулась до ушей – А это… ну вы поняли, в цену ваших услуг входит?

– Какая мафия?! Что вы мистер Волков, с итальянцами мы никак не связаны, боже упаси! – Отмахнулся Смит – У нас всё законно! А выиграть ваше дело в моих же интересах, так как оно имеет большой общественный резонанс и делает мне рекламу, с вас я не возьму и цента сверх того, что мне уже заплатили!

– Ну да, забастовки по заказу, членские взносы рабочих и забастовочные фонды, которые никто не контролирует, и через которые легко отмыть серые деньги, подставные выборы профсоюзных лидеров… а так да, ни каких признаков организованной приступной группы – Я другими глазами посмотрел на скромного адвоката – Смит, а вы опасный человек!

– А вы слишком умны, мистер Волков, слишком – Смит говорил без угрозы, но читалось в его глазах что-то такое, что заставило меня поежиться. – Хотите совет вашего адвоката? Иногда надо промолчать, даже если вы и правы!

– Не примите мои слова за угрозу, я просто чертовски рад, что вы на моей стороне мистер Смит! – Примеряющее поднял я руки – Каждый зарабатывает как может, я не в праве никого осуждать! А борьба за права рабочих вообще дело благородное, как по мне. Давайте дружить? Я думаю наша дружба может быть даже взаимовыгодной. Я знаете ли для своих экспедиций закупаюсь на приличные суммы, а вы наверняка знаете много честных подрядчиков, которые не угнетают своих работников… У таких качество товаров как правило выше среднего, за что и переплатить иногда не грех, а то знаете ли, частенько обмануть бедного путешественника пытаются, всякий неликвид подсунуть…

– Я вас понял мистер Волков – Улыбка снова появилась на лице Смита – Мне нравится иметь умных друзей, ваше предложение принимается, и вы без сомнений можете обратится ко мне за помощью в любой момент, как к другу…

– Ну вот и славненько! – Я облегченно выдохнул – Значить мне не за что переживать, как я понял?

– Думаю да – Смит кивнул головой – Обычно в присяжные не берут полных идиотов.

Поговорили… Я задумался. Похоже, что Арсений знал, кого нанимал в мою защиту! Разведчик хренов, мог бы и сказать об этом, а то я едва в бега не кинулся!

Сижу на скамье, затекшей спиной прислонившись к деревянной спинке. Руки дрожат – не от холода. Пот стекает по виску, хотя в зале душно, а не жарко. Присяжные ушли уже два часа назад, но мне кажется, что прошло полжизни. Не смотря на разговор со Смитом, я нервничаю, и чем больше проходит времени, тем больше. Значить совещаются, значить есть сомнения! Каждый их шаг там, за дверью, в совещательной комнате, – как гвоздь в мою грудь.

Судья что-то бубнит секретарю, прокурор с каменным лицом листает бумаги, будто ему всё равно. Смит читает какую-то книгу, мой второй адвокат – мистер Лоури, – сидит, сцепив пальцы, будто в церкви.

И вот – щелчок двери. Присяжные возвращаются. Двенадцать лиц, каменные, серые, как мостовая после дождя. Старшина выходит вперёд. В отличии от остальных вершителей моей судьбы, на его щеках румянец, взгляд злой и недовольный. Он подаёт бумагу судье, и мне кажется, что у меня подкашиваются ноги – хоть я и сижу.

Судья разворачивает лист. Молчит. Читает про себя, хмуриться, перечитывает ещё раз, потом скрипнув зубами он не внятно, быстро бурчит:

– В связи с представленными доказательствами и согласно инструкции суда, присяжные постановили… Невиновен.

Последнее слово я не расслышал, и мир застыл. Что? Что ты сказал козлина толстая?! Неужели нельзя сказать громко, внятно и чётко?! Виновен?! Не виновен?! Мне сейчас на рывок уходить, или радоваться?!

Только когда адвокат ткнул меня локтем, когда я увидел, улыбающегося Арсения, когда понял, что стоявшие раньше по бокам скамьи приставы куда-то исчезли, я понял: живой. Свободный!

Сука! Перенервничал напоследок. А ведь я едва не рванул в бега, готовясь силой прорываться на свободу! Ну нельзя же так над людьми издеваться! Я встал. Вокруг снова засверкали вспышки фотоаппаратов, ранее тихий судебный зал взорвался гулом множества голосов. Процесс был открытым, и журналисты заняли все свободные места на скамьях за моей спиной. Они молчали весь процесс, и вот теперь лавину из их вопросов как будто прорвало… Домой хочу!

На ватных ногах, не обращая внимания на окружающих, сквозь взгляды, шепот, тяжёлый скрип пола, я шёл не по залу суда – я шёл по тонкому льду, который вот-вот должен был треснуть. Как будто снова я в Арктике, и мною преодолена очередная опасная полынья. Лед должен был треснуть, но я вновь нашел способ его обойти. Я снова обманул костлявую, хотя она за мной и приходила, арестовать снова я бы себя не дал, а значить наверняка бы погиб при попытке побега, но обошлось, я не умер. Не в этот раз.

Глава 4

Я стоял на палубе парохода, и смотрел как за кормой исчезют огни Манхэттена. Был май 1893 года. Огромное судно, угольно-черное, с высокими трубами, дрожало от гула машины. Мы уходили в океан – в сторону Европы, домой, в Россию, к Петербургу. Пароход «Augusta Victoria» немецкой компании Hamburg-Amerikanische Packetfahrt плывет в Атлантический океан, сверкая лакированным деревом комфортабельных салонов и медью поручней. Я – пассажир первого класса, мой билет стоит больше, чем годовая зарплата рабочего, но взамен я получаю – ковровые дорожки в коридорах, шампанское по вечерам, обходительный персонал и вальсы Штрауса из оркестра, скрытого за пальмами в салоне.

Путь длинный: около двух недель до Гамбурга, затем поезд через Берлин и Кёнигсберг, еще день-два – и я в Петербурге. Впрочем, это не точно, в транспортной компании сказали, что из-за штормов иногда вместо Гамбурга судно швартуется в Бремене, но это не меняет общего маршрута.