– Нет, что вы! – замахал руками щекастик. Он выглядел испуганным и загнанным в угол. – Мне только чуть‑чуть надо, чтобы наверняка. Толчок мысли… дальше я сам… наверное… если получится…

Вилли, прятавшаяся за стеллажом с рукописями, негодовала:

«Вот таким пустышкам позволяют учиться, а Юлу и мне – нет. Несправедливо!»

Но у ее семьи не было денег, чтобы купить приличную одежду, хорошую бумагу и чернильный набор, не было солидной родословной, служившей главным пропуском. Охрана академии сразу разворачивала девушку, увидев ее деревянный паспорт с трещиной посередине и заплечную сумку, из которой торчал грязный рулон сорванных объявлений.

– Ничем не могу помочь, – книжник перешел к следующему стеллажу. – Сильные маги в хозяине не нуждаются, а слабые обычно не высовываются.

– Не подумайте только, что я задаром, – щекастик погремел чем‑то в кармане. – Я хорошо заплачу. Вы всех знаете. Меня батюшка прибь‑е‑е‑е‑т, если не поступлю.

Юнец умолял, книжник переходил от одной полки к другой, а Вилли, услышав о заработке и о возможности, которая сама плыла в руки, буквально запылала желанием.

И тут продавец повернулся и заметил девушку.

Вилли отчаянно замахала руками, обращая на себя внимание. Идея пламенем вспыхнула в голове. А что, если…

– Я! Возьмите меня! – зашептала она беззвучно одними губами, пальцем тыча себе в грудь.

Книготорговец уставился на нее оценивающим взглядом. Они были знакомы уже давно. Работая здесь, девушка помогала матери, вынужденной день и ночь стирать господское белье, очень хотела вылечить больного брата, а еще…

Нет, мысль о мести она гнала прочь, слишком неравными были силы, чтобы воевать с Тенями. Но понять, что случилось с Юлом, она очень хотела.

А дальше…

Дальше будет смотреть по обстоятельствам.

– Хорошо, – продавец наконец отвел взгляд от Вилли и уставился на юнца. – Двадцать талеров, и помощник у тебя будет.

– Х‑хороший? – недоверчиво переспросил щекастик.

– Самый лучший.

– Спасибо, господин, спасибо! – запрыгал юнец.

Он бросил на стол мешочек с монетами, которые так призывно звякнули, что Вилли вытянула шею от любопытства: никогда еще она не видела такой суммы. Зарабатывая крохотные монетки в одну сотую талера, она даже представить не могла, что кто‑то так легко разбрасывается огромными деньгами.

– Приходите в лавку в час быка, я вас познакомлю.

– Но экзамен уже завтра.

– Нужно было раньше думать, – назидательно поднял палец продавец. – Сейчас получайте то, что есть.

Юнец, озираясь и пятясь, покинул лавку, возбужденная Вилли выскочила в зал.

Книготорговец окинул ее взглядом.

– Хочешь попробовать? – Она лишь кивнула, в горле все пересохло от волнения. – Тогда надо постараться.

– Говорите.

– Девушке быть помощницей у господина нельзя.

– А… что же делать?

Вилли осмотрела свое скромное серое платье, стоптанные башмаки.

– Это, – продавец дернул ее за косу, – отрезать или спрятать! Одежду сменить на мужскую.

– Но…

– Только так ты попадешь во двор академии.

– Но… я же буду помощником, не адептом. Даже если господин поступит, для меня занятия будут закрыты.

– Ты указ королевский читала?

– Д‑да.

– Тогда все понимаешь. Это твой шанс пробиться. Или уже передумала?

Вопрос был серьезный. Притворяться слугой она долго не сможет, а разоблачение грозит страшной карой, но…

Как же хотелось наконец узнать правду! Как хотелось! Да и, помогая недорослю, она свой дар сможет развивать, глядишь, и с Юла снимет заклятие.

«Мне бы только понять, какое? – лихорадочно думала она. – Что же делать?»

– А, – Вилли на миг замолчала, собираясь с духом, а потом выпалила. – Может, какой‑нибудь госпоже нужна помощница? Я тогда сразу.

Сказала и с надеждой заглянула в лицо книжника. Это был бы идеальный вариант для нищенки. В академии учились и барышни из богатых семей. И, хотя в древних свитках было записано, что у обыкновенной женщины мозг, как у курицы, а у необыкновенной – как у двух куриц, король считал себя продвинутым монархом и снисходительно допускал такую возможность для одаренных особ.

– Увы. Барышни служанок не ищут, – пожал плечами книжник и пошел к выходу из лачки. – Значит, отказываешься?

– Нет! Нет!

– Тогда бегом домой, переодевайся, и – назад. Час быка уже скоро.

– Ага, я мигом.

– Держи…, – книжник кинул Вилли один талер.

Девушка вспыхнула от радости, сжала монету в ладони и бросилась вон из лавки.

Вилли припустила по переулку, путаясь в длинной юбке, потом огляделась, подхватила платье и помчалась вперед еще быстрее. В убогий дворик она влетела, даже не затормозив. Пока неслась по улицам, успела продумать свой наряд и то, что скажет домашним.

– Стой, оглашенная! – выскочила на крыльцо мать. – За тобой разбойники гонятся?

– Нет. Матушка, я тороплюсь, – Вилли сунула в руку матери заработанные монеты и пакетики с травами. – Где парадный наряд Юла?

Но потрясенная мать, расширив глаза, смотрела на серебряный талер, ее губы шевелились, но изо рта не вырывалось ни звука. Не дождавшись ответа, Вилли влетела в коморку и кинулась к сундуку.

– Ты чего?

С матраца в полутемном углу комнаты приподнялась лохматая голова. Но это незначительное усилие вызвало такой приступ кашля у Юла, что Вилли забыла на миг, зачем пришла, и бросилась к брату. Она налила в черепок воду, поднесла его к сухим, потрескавшимся губам.

– Пей. Потихоньку, осторожно, – приговаривала она. – Вот так, по глоточку.

Когда Юл напился, она вытерла его подбородок рукавом, аккуратно опустила голову брата на подушку, одну ладонь положила на грудь, другую на лоб. Юл облегченно закрыл глаза, дыхание выровнялось.

– Прости, совсем я вас с мамой замучил.

– Не говори ерунды! – рассердилась Вилли.

На миг Вилли стало страшно за брата. Сейчас она поддерживала его с помощью наложения рук. Он говорил, что чувствовал, как ее сила перетекает в его тело и приносит облегчение.

А если она поступит в академию? Что дальше? Адепты живут в общежитии, только на выходной день возвращаются домой. Для помощников наверняка тоже жилье найдется, значит, она сможет помогать брату раз в неделю, не чаще. Это пугало и останавливало. В погоне за правдой есть риск потерять родного человека.

Но ее жизнь в академии казалась на тот момент такой же призрачной, как дымка на горизонте, зато деньги были реальны и осязаемы, поэтому Вилли спросила:

– Юл, можно я надену твое праздничное платье?

– Зачем? Хочешь притвориться мужчиной? – удивился брат.

– Очень нужно. Работа подвернулась хорошая, платить станут достойно, вот только господину нужен слуга, а не служанка.

– Вилли, ты же понимаешь, что нарушишь закон о разделении полов?

Да, такой закон существовал в королевстве и соблюдался очень строго. В древних свитках было прописано, что мужчина – это верх, он повелитель и господин, а женщина – низ и грязь. Мужчины учились, работали, устраивали посиделки с вином, женщины, особенно простолюдинки, должны были знать свое место, заниматься домом, детьми и рукоделием.

Нарушение закона в первый раз каралось ста ударами палок, во второй – преступника казнили, а родных отправляли в рабство.

Вилли понимала, что сильно рискует, но желание попасть в академию было сильнее страха и наказания. Неведомая жажда гнала девушку вперед и иссушивала нутро, и, как известно, запретный плод невероятно сладок.

– Ерунда! Никто даже не догадается, – отмахнулась Виола и оглянулась на дверь: вдруг мать войдет. – Я уж постараюсь. Где твой костюм?

Глава 3

Брат долго, не отрывая взгляда, смотрел на Вилли. Она внутренне сжалась, готовя доводы. Но он наконец вяло махнул в сторону ткани, прятавшей стену. Вилли бросилась туда. Она отодвинула шторку и обрадованно вскрикнула. На деревянных распорках висела свадебная одежда брата – черные полосатые штаны из плотной ткани, белая длинная рубаха с застежкой у ворота и темно‑синяя туника. Широкий ремень для подпоясывания был зацеплен пряжкой за крючок.

Когда брат тяжело заболел, семья, с которой он хотел породниться, отказалась от договоренности. Бракосочетание не состоялось, а пошитый на последние деньги костюм так ни разу и не был надет.

Вилли задохнулась от восторга. Она бережно сняла одежду с распорок, сложила и сунула ее в заплечный мешок.

– Уже уходишь? – брат устало закрыл глаза.

Сердце Вилли сжалось от жалости. Она любила Юла, помнила, как тот возился с ней в детстве, мастерил игрушки, заставлял учить буквы и заниматься математикой. Теперь пришла ее очередь позаботиться о брате.

Вилли выскользнула за дверь. Мать стояла у очага на улице. Вкусный запах лепешек плыл по воздуху. Девушка невольно втянула его ноздрями. Желудок отозвался булькающей трелью. Она решительно подавила приступ голода. Поесть еще успеет, когда вернется, и помчалась по дворику.

– Виола, ты куда? – полетел ей вслед крик. – Откуда такие деньги?

– Я скоро. Не волнуйся, не украла!

Побежала к калитке, но струйка аромата потянулась за ней. Вилли замерла на одной ноге, щелкнула пальцами, и лепешка сорвалась с плиты, пролетела по воздуху и шмякнулась на ладонь.

«Получилось! Опять получилось! – возликовала девушка. – Ура!»

– Опять твои штучки! – рассердилась мать.

Но Вилли махнула рукой, с жадностью запихала горячий блин в рот и скрылась.

Они жили на самой окраине. За их лачугой начинались горы, подножия которых были покрыты лесом. Летом сюда заглядывали лисы, приходилось прятать кур в доме, а зимой вой диких зверей доносился буквально за дверью.

Вилли миновала ограды, свернула в кустарник, огляделась, нет ли случайного прохожего, стянула платье и влезла в штаны брата. Они были велики, пришлось подвязаться шнурком. Широкая рубашка скрыла маленькую грудь, а верхняя туника завершила наряд.

Теперь предстояло справиться с волосами. Девушка с тоской смотрела на косу, не решаясь отрезать ее. Длинные волосы – это гордость любой женщины, а у Вилли шелковистые и пушистые пряди опускались ниже пояса. Девушка вздохнула, туго скрутила косу, обернула ее вокруг головы и до глаз натянула шапку. Остался последний штрих: она зацепила грязь из лужицы и растерла молочную кожу, пухлые губы несколько раз поджала и отпустила.

– Ладно, сойдет, – пробормотала себе под нос и побежала к книжной лавке.

Она неслась обратно и поглядывала на горизонт, где исчезало вечернее солнце. Оранжевая полусфера на глазах уменьшалась, час быка неумолимо приближался. На дворцовой башне раздался первый удар колокола. Вилли выскочила на центральную улицу, затормозила, вспомнив недавний окрик: «Берег‑и‑и‑и‑сь!»

Но в этот раз миролюбивая улица жила вечерними делами: торговцы закрывали лотки и лавки, грузили на подводы товар, бежали последние покупатели, торопясь приобрести необходимое до наступления комендантского часа.

Но Вилли все равно не рассчитала время, час быка уже отзвенел, отчаяние сжало спазмом горло: шанс судьбы уплывал в неизвестные дали, оставляя девушку с носом.

Она побежала дальше, все еще на что‑то надеясь. Богатому оболтусу нужен был помощник, может, он дождется ее. За дом до книжной лавки Вилли перешла на шаг, у дверей лавки, выровняла дыхание, выдохнула и нырнула внутрь.

– Я пришел, – громко сказала она.

– И зря торопился, – книготорговец показался из‑за стеллажей. – Хотя…

– Что? Где он?

– Дай на тебя посмотреть? – продавец отошел на пару шагов, оценивающе окинул Вилли взглядом. – А ничего. Не отличишь от мальчишки. Глядишь, что‑нибудь и получится.

– Где он? Господин, – взмолилась Вилли. – Не томите.

– Ладно, пошли. Представлю тебя ему, но с одним условием.

– Каким? Все сделаю.

– Если тебя поймают, я останусь в стороне.

– Конечно! Согласна.