Необщительный какой. Понять можно – с такой фигурой ему явно доставалось в школе, вот и старается держаться подальше от потенциальных хулиганов. Я с этой точки зрения в целом опасен – вон здоровенный какой. Паренек достал смартфон и уткнулся в него, как бы демонстрируя нежелание общаться дальше. Я занялся тем же – посмотрел на успехи близняшек в виде семиста тысяч подписчиков на канале и десятки миллионов просмотров на «шоколадном видео», добавил в друзья в соцсетях две с половиной сотни «постучавшихся» незнакомцев и запостил фотографию с бумагой о зачислении. «Вичат» пиликнул сообщением от бабушки на тему как дела, и я честно ответил, что сижу в очереди для тех, кто должен идти без очереди.

На этом способности телефона меня развлечь закончились, и я убрал его в карман, предприняв еще одну попытку пообщаться с однокурсником:

– Мы будем вместе учиться, да?

– Полагаю, что так, – ответил он, приблизив свой телефон к лицу.

Вздохнув, я сымитировал обиду, уперев локти в колени и положив подбородок на ладони:

– Не надо мне было говорить, что я из деревни. Вы, городские, почему-то нас ненавидите, – добавив голосу горечи, процитировал. – «Грязноногие крестьяне», «вы черные как негры»…

Ощутив опасность – вдруг я сейчас ему накостыляю за лично выдуманный шовинизм – пацан перевел на меня взгляд с телефона и заявил:

– Я тебя не ненавижу – мне вообще все равно, кто откуда.

– Это хорошо, – улыбнулся я. – Наконец-то я встретил нормального городского жителя! Или ты сам тоже из деревни?

– Нет, я вообще не из Китая, – покачал головой однокурсник. – То есть я – китаец, но родился и вырос за границей. Сюда поступил по квоте для иностранцев, потому что отец заработал достаточно денег, чтобы вернуться в Пекин. Весь прошлый год мне приходилось ходить на языковые курсы, потому что у меня были некоторые проблемы с письмом.

– Двойное гражданство вроде запрещено? – проявил я свои небогатые юридические познания. – Или у тебя только иностранное?

– Двойное, – наконец-то улыбнулся пацан, отыскав чем можно безобидно похвастаться. – Под закон не попадают дети работников посольств, родившиеся за границей.

– Твой отец – дипломат?

– Нет, он просто много лет работал поваром в посольстве, – ответил пацан и напрягся.

Потому что здесь образовалось отличное окно для стеба над лишним весом.

– В какой стране? – спросил я вместо этого.

– В России, – с облегчением на лице ответил он.

– Ого, знаешь русский? – перешел я на другой язык.

Шары однокурсника чуть не вылезли из орбит:

– Конечно. А откуда знаешь его ты?

– Мой прадедушка много лет работал переводчиком. Вот, научил, – ответил я.

– Интересная у вас деревня! – рассмеялся пацан.

– Очень! – рассмеялся и я.

Дверь открылась, и оттуда вышел бледненький тщедушный мелкий и бледный паренек. Тоже «спортсмен», специализируется по спортивному голоданию.

– Меня зовут Ли, – поднявшись на ноги, решил представиться толстяк. – Хуэй Ли, – со смущенной рожей представился полностью.

Несладко поди в России пришлось с такой-то фамилией. Бледный дистрофик тем временем пошел вдоль коридора, держа в руках пачку направлений – анализы сдавать.

– Ван Ван, – представился я в ответ.

– Я займу тебе очередь за ним, – указал на торчащие лопатки бледного Хуэй Ли.

– Спасибо, – с улыбкой поблагодарил я, и он скрылся в кабинете.

Продолжая улыбаться, я достал телефон и поделился с бабушкой Кинглинг новостями:

– «Я нашел себе друга. Его зовут Хуэй Ли, он сын повара, который много лет работал в посольстве в Москве. Говорит на русском как на родном, буду на нем тренировать язык».

Китайцы, конечно, мои соотечественники и вообще молодцы, но нынешнему мне порой кажутся совсем чужими. В этой связи китаец, который как и я несколько «улучшен» русским менталитетом на роль друга отлично подходит. Только надо будет помочь ему похудеть – мы тут все-таки спортсмены.

Убрав телефон, я вытянул ноги, едва не уперевшись ими в опустевшую скамейку и фыркнул от пришедшей в голову мысли: «Интересно, а в Цинхуа найдется симпатичная китаянка, которая тоже пожила в России и не такая стерва, как китаянки обыкновенные?».

Глава 2

Медосмотр был воистину всеобъемлющим – пришлось сдать все анализы, подвергнуться придирчивому осмотру и ощупыванию со всех сторон, ответить на кучу вопросов, постоянно предъявлять медицинскую карточку, «флюорографироваться», дышать-не дышать на ЭКГ, терпеть противный гель, которым смазывают «ручки» УЗИ и даже посетить кабинет стоматолога. Зато теперь я знаю, что здоров как бык с головы до пяток!

Хуэю Ли повезло меньше – у него подтвердилась астма, подтвердилось ожирение (а то так не видно!), а эндокринолог объявил, что пацану в ближайшем будущем грозит сахарный диабет, если тот не сядет на диету. Новообретенный друг не сам мне об этом рассказал – просто мы по сути вместе ходили из кабинета в кабинет, и я частично слышал то, что ему говорили доктора. Увы, в какой-то момент пришлось прервать наше знакомство:

– Мне нужно на МРТ, в детстве я ломал ногу, – поразил он меня дотошностью китайских докторов.

– Понял. Дай свой Wechat, – попросил я.

– Ага! – с энтузиазмом кивнул он, и мы обменялись контактами.

– Часов через пять занят? – прикинув нужное на проводы бабушки время, спросил я.

– Нет, – поспешил ответить он.

– Тогда спишемся, я в третьем корпусе живу, – улыбнулся я. – Погуляем?

– А я в пятом, – едва заметно поморщился он.

Жалеет, что не в одном корпусе.

– А на каком этаже? – добавил вопрос.

– Седьмой, 703-я комната, – не стал я скрывать. – Увидимся! – махнул рукой.

– Увидимся! – махнул он в ответ, и я направился в изначальный, 216-й кабинет, чтобы отдать терапевту результаты анализов и получить заключение.

Это заняло минут пять, по итогам которых я и узнал о своем идеальном здоровье. Время идти прощально обедать с бабушкой Кинглинг под ее без дураков полезные советы. Большую часть из них я и сам знаю, но повторение – мать учения.

С Хуэем Ли мне все предельно понятно – у пацана никогда не было друзей, рос он китайцем в России, а здесь, в Цинхуа, год живет, язык учил, и теперь готов получать уже образование. Тоже не повезло – совсем другой у него менталитет, и с поправкой на лишний вес это дает то же самое отсутствие друзей. Ему очень хочется вцепиться в меня покрепче и не отпускать. Что ж, я не против – мне с полноценными китайцами скучновато, а паренек с неблагозвучной фамилией хотя бы русский культурный код впитал. Будем потихоньку выстраивать границы, немного воспитывать и сажать на диету. Не подкачает – пойдет со мной по жизни рука об руку, ну а если будет сильно надоедать и проявлять бесполезность – наши пути разойдутся. Я вообще-то тоже китаец, и мне «балласт» не нужен. Так-то маловероятно: потенциально из него можно «вырастить» того, кто ни за что не ударит меня в спину и пойдет за мной в огонь и воду. В пределах разумного, конечно, но очень крупных неприятностей я и сам изо всех сил избегать буду – зачем они? Показать, как гордо и красиво ты умеешь ссать против ветра? Глупо – свои же штаны пачкаешь, а ветру на капли и тебя самого все равно.

Пока меня не было, бабушка успела развернуться во всю мощь, помимо «прощального обеда» приготовив мне покушать на четыре дня вперед. И на дольше бы приготовила, но не вкусным же станет. Трогательно. Откушав риса с жареной курочкой под два разных салатика и бабушкины наставления, я помог ей собраться, и мы отправились на вокзал. Кинглинг перестала притворяться хорошо разбирающейся в столице и доверила навигацию мне – снова можно записать в «сигналы», подтверждающие мое в ее глазах право называться взрослым. На вокзал мы прибыли за пятнадцать минут до поезда, поэтому успели только обняться, вытереть друг дружке глаза, и я напоследок получил строгий наказ быть «хорошим яичком» и «не позорить родную деревню». Ну конечно же я пообещал и то, и другое.

С печалью на душе – всё, последняя живая ниточка связи с домом оборвалась, теперь я один на один с исполинским мегаполисом – я влился в поток людей в метро и поехал к «альма-матер». Телефон зазвонил незнакомым номером, и мне пришлось прервать меланхолическое созерцание набитого людьми вагона и перенаправить очередное рекламное предложение, продиктовав бабушкин номер. После этого написал сестренкам, чтобы поменяли контакты на своих страничках – всё, мне больше нечему учить «менеджера Кинглинг», дальше она справится и без меня.

– «Братец, пришли фотографии из Цинхуа! А лучше запиши видео, как гуляешь по нему и как тебе там нравится! А еще лучше – давай созвонимся по видеосвязи и вставим запись в наше следующее видео!» – пришло мне в ответ предложение.

А кому оно надо – на мою рожу смотреть? Ей только так удачно набранных подписчиков пугать.

– «Снимите пока что-нибудь другое, я еще толком сам не знаю где тут что, нужно привыкнуть», – временно слился я.

Личную интернет-популярность в целом можно как-то к своей пользе обернуть, особенно если она созидательная, вроде истории из грязи в князи как у меня, но пока голова забита совсем другим, а сестренкам нужно не пугать аудиторию «левой» фигней. Три четверти их зрителей меня не знает – не из телевизора пришли, а из «трендов», и им будет непонятно, что за Ван такой, и зачем ему надо знать о том, что этот самый Ван поступил в Цинхуа.

Выбравшись из метро, я поморщился – такая жара будет стоять еще долго – и побрел в общагу, которую лучше называть «домом». Слова – странная субстанция, и не даром Конфуций велел называть вещи своими именами. Не отстали от Учителя и русские, которые придумали поговорку «как лодку назовешь, так она и поплывет». От слова «общежитие» благодаря памяти Ивана пахнет казенной синей краской на стенах, скрипучими полами, двухъярусными кроватями и перегаром. От слова «дом» – и это общее для нас с ним – веет уютом, вкусной едой и запахами сада. Мне больше нравится второе.

Хуэй Ли пришел раньше назначенного времени и был мной обнаружен сидящим на скамейке рядом со входом в мой корпус и одетым в сандалии на босу ногу, красные шорты и красную же футболку. Это типа чтобы удачно со мной потусоваться? Пацан точно меня заметил, но сделал вид, будто нет – дает мне возможность «слиться» так, словно никто ни с кем ни о чем не договаривался.

– Хорошо, что ты пораньше пришел, – заявил я, направляясь к нему. – Зайдем? Мне переодеться надо – жара эта, блин.

– Можем погулять по корпусу, – выкатил Ли предложение. – После заката станет холоднее, могу устроить тебе экскурсию, – решил прощупать возможность скоротать с моей помощью остаток дня и выкатил козырь. – Вон там, – указал рукой в сторону Новых ворот. – Сразу за территорией университета, «Макдональдс», которым владеет мой отец. Хочешь сходим?

– Всем «Макдональдсом»? – удивился я.

Ли рассмеялся и пояснил:

– К сожалению нет, всего пятью точками в Пекине. «Макдональдс» – это франшиза, чтобы открыть свою точку нужно просто подготовить помещение по определенным стандартам и заплатить взнос за право быть частью сети. Весь доход остается владельцу точки. А еще у нас есть полтора десятка пельменных, но они далеко от Цинхуа.

Очень старается, чтобы мне было с ним дружить полезно. Поесть китайские бургеры я не против, но садиться Ли на шею со старта не хочу – нужно соблюдать баланс, а не эксплуатировать единственного друга и толстый кошелек его папани.

– Понял, – покивал я. – Давай пока подождем с «Маком» – бабушка перед отъездом наготовила мне кучу всего, нужно это съесть. Кстати, ты голоден? Один я не справлюсь, а выбрасывать еду для деревенского всё равно, что совершить страшное преступление.

– Не голоден, но могу посидеть за компанию, – застеснялся Ли.

– Тогда поедим чуть позже, когда проголодаешься, – не дал я ему слиться. – Идем.

Мы вошли в корпус, я приложил к «вертушке» свою карту – она не только дверь в комнату открывает, но и служит пропуском – и приготовился было изучить способ, которым нужно принимать гостей: в России друзья Ивана, приходя к нему в гости, оставляли «в залог» документы – как Хуэй Ли удивил меня, «пропикав» свою карточку и благополучно проследовав за мной.

– Они универсальные? – спросил я.