Я положила открытки, старую из коробки и сегодняшнее предсказание, рядом с друг другом. Без сомнения, шрифт верхней надписи был таким же витиеватым, как и шрифт на карточке Звездного оракула. Одинаковый шрифт!

Затаив дыхание, я разглядывала каждую букву. Совпадение не вызывало сомнений. Совпадение! Действительно, отчего я так взволновалась из-за совпадения шрифта, бывает.

Приунывши, я перевернула коробку над кроватью и открытки пролились водопадом на одеяло, рассыпавшись по всей кровати. Я разгребла себе место, облокотилась на стену, подложив подушку под локоть, и начала разглядывать название города на каждой карточке.

Тридцать шесть открыток. Тридцать шесть лет великая тетушка отправляла свои послания и неизменно «Бельрей» отпечатан в одном и том же месте, одним и тем же шрифтом. Я перевернула открытки картинкой наверх и разложила перед собой. Где-то нарисован деревенский дом, он повторялся, но был показал с разных ракурсов. Где-то стояли деревья, графично раскинув узловатые ветви. Я обвела взглядом старые пейзажи. Абсолютно на всех открытках присутствовали заснеженные горы. Даже через черно-белый рисунок чувствовалась мощь этих мест и холод.

Ритм линий на изображениях успокоил меня, я будто сама летела над горизонтом к вершинам, где лежит самый белый и чистый снег. А потом взгляд упал на сегодняшнюю карточку. Яркие волосы мужчины на контрасте с бесцветными посланиями великой тетушки оглушали своей бескомпромиссной пылкостью. Меха, ниспадающие по плечам викинга, блестели и были мягкими настолько, что художник запустил пальцы ветра, чтобы погладить их. За плечами волшебного персонажа высились заснеженные горы. И горизонт их, как кардиограмма одного человека, совпадал с извилистым горизонтом на открытках сестры бабушки.

Морская мелодия с шумом волн, играющая на фоне, сменилась гулом ветра. Подъем взглядом на вершины и спуск с них укачал меня. Переживания и долгая прогулка физически истощили. Я провела пальцем по меху викинга, но кроме шероховатой бумаги ничего не почувствовала. Тогда тронула его медные волосы, подумала, что если бы я рисовала этого мужчину, то запустила пальцы ветра в его волосы, а не одежду. И глаза мои закрылись.

Во сне крутилась метель поземкой, кружилась я в центре двора, а вокруг мелькали деревянные избы, голые ветки осины и горы, горы, горы.

БОДРОЕ УТРО

Бок укололо так чувствительно, что я проснулась. Откинув открытку, впившуюся острым углом в кожу, я потерла место укола, открыла глаза и вскочила.

Это была не моя квартира. Не моя кровать. Но одежда осталась та же. И открытки разбросаны вокруг так же, как я и уснула.

Посидев пару минут, я разглядывала комнату. Небольшая и аскетичная, ничего лишнего.

– Эй! – прокричала не с целью привлечь кого-то, а проверить голос. Голос звучал звонко, в теле от звука прошла вибрация. Но чтобы наверняка, я сильно ущипнула себя за бедро. И шикнула от боли. Значит, не сон.

Мурашки побежали вдоль позвоночника. Удивительно, но я не испытывала ужаса. Предчувствие щекотало спину, а в горле клокотала злость. Как я сюда попала? И куда – сюда?

Прошлепав босыми ногами по непокрытому полу к окну, я отодвинула штору и выглянула на улицу. Примерно второй этаж. Пустая серая улица. Сумерки окрашивали все вокруг в синий оттенок. Напротив деревянный дом, его стены покрывала тонкая пленка таинственно мерцающего снега, сугробы доходили до окон, а из трубы на крыше шел густой дым, – все это создавало иллюзию старой избы из сказки.

– Мда. Пейзаж, который я заслужила. – Ступни закололо от ледяного пола. Я потерла одну ногу о другую и открыла дверь сбоку от кровати. Ванная. Уже хорошо. Рядом со второй дверью стоял узкий шкаф. Внутри я обнаружила серую шубу и высокую обувь, похожую на валенки, но с подошвой и шнуровкой. Решительно надев их и шубу, я вышла.

В коридоре разлилась темнота. Когда глаза привыкли, по обеим сторонам я разглядела двери, а справа в самом конце шел свет. Аккуратно, будто могу разбудить кого-то, я двинулась на свет. Деревянный пол возвращал каждый шаг гулким звуком, словно это поверхность барабана.

Спустившись по широкой лестнице вниз, я оказалась в большой комнате. Тяжелая дверь напротив, а рядом с лестницей стойка. Направо большая приоткрытая дверь, из которой шли запахи еды. В животе заурчало.

Похоже на холл гостиницы. Я подошла к стойке, звонок, карточки, похожие на визитки. «Стирка белья». «Пекарня». «Лавочка сувениров». «Нора охотника». Сердце загрохотало. Адрес на каждой визитке начинался со слова Бельрей.

– Что за черт?

Я бросилась к входной двери, всем телом навалилась на нее, дверь скрипнула открываясь. Снег под ногами приветственно хрустнул. Я огляделась вокруг: дом стоял почти на окраине поселка, с одной стороны темный лес, с другой стороны пустые улицы и редко стоящие маленькие домики. Деревня будто спала, только дымок над крышами и звук разговора где-то во дворе показывали, что жизнь тут есть. Заря, что поднималась над горами, превратила сумерки в зимнее утро.

Думай, Эйра, думай. Как я сюда попала размышлять бессмысленно. Но если попала, то, пожалуй, стоит найти сестру бабушки и расспросить ее, ответы на какие вопросы, она уехала искать, и не связаны ли они с тем, что творится со мной?

Место, где я проснулась, оказалось двухэтажной избой из срубленных стволов. Над входом висела вывеска «Гостевой дом».

– Доброе утро, Эйра! Ты решила, как надолго останешься? – сухонький мужчина неопределенного возраста открыто разглядывал меня с вниманием, которое жители мегаполисов не позволяют себе. Я смутилась. Не от его глаз, а от вопроса. Он меня знает? Что ответить?

– Пока нет, – услышала сама себя. – На два дня, а потом возможно еще продлю. Есть возможность так сделать или у вас заняты все номера?

– Номера, – хозяин ухмыльнулся, – Милая, у нас шесть комнат. Заняты две, включая твою. Так что можешь оставаться хоть до весны, милая.

Он широко улыбнулся и оказалось, что жизнь на севере лишила его пары передних зубов.

Вернувшись к себе, я зашла в ванную, включила горячую воду. Стоя под душем, думала, как же хорошо, что и на самых задворках цивилизации есть водопровод! Однако удовольствие длилось недолго. Струя воды стремительно холодела.

Водопровод есть, но насладиться им не суждено, видимо. Быстро закончив мыться, я вылезла из душа. И тут пронзила мысль – в водопроводе ли дело?!

Я зависла над раковиной: набрала воду в раковину, смотрела на ее поверхность и поставила ладони сверху. Чувствовалось тепло. Я сконцентрировалась, погрузила руки в воду и через минуту она стала ледяной. Зачерпнув в ладошку немного воды, как в ковшик, я поднесла ладонь к губам, подула. И вода стала льдом.

– Вот блин! – я бросила льдинку в раковину, закуталась в полотенце и бухнулась на кровать. Взяла пачку старых открыток, исписанных круглым почерком. И стала изучать их в тысячный раз.

– Великая тетушка, как же тебя найти?

ТАВЕРНА

Привела себя и одежду в порядок, выбрала пару открыток, где дом тети описан подробнее всего, и спустилась вниз. Холл был пуст. Тогда я пошла на запах еды в столовую. Там тоже никого не было, кроме милой девушки:

– У нас только блюдо дня. Сегодня это грибная похлебка и рыбная котлета с макаронами. – Она пристально изучала меня и цепкостью взгляда напомнила хозяина гостевого дома.

В животе упрямо заурчало, давая понять, что раз мы попали в место с едой, хорошо было бы нормально покушать

– Это похлебкой пахнет? – спросила у девушки, а желудок недоверчиво сжался.

– Да, – она сощурилась, улыбнувшись. – Сама собирала грибы летом. Возьмите, вам понравится. Сытно и согревает. А то выглядите замерзшей. С кожей такого цвета люди обычно приходят после суток в горах. Зимних горах.

Так, видимо, никуда не деться от заботливого кормления. Девятнадцать лет моя бледность вызывала у мам подружек настойчивое желание пичкать меня котлетами из печени, а у врачей – желание отправить на анализы. Что не помогало избавиться от анемичного вида. Я оказалась на краю земли и все повторяется.

– Спасибо. С удовольствием возьму суп. – Ответила я, а внутренний голос стал шептать, описывая в подробностях, как экзотично будет смотреться гриб внутри сосульки, свисающей с ложки. Точно. Как же я буду есть?!

На стол водрузился чугунный ковш с похлебкой, которая почти бурлила, настолько была горячая. А рядом девушка поставила маленькую миску с красной пастой и миниатюрной ложечкой.

– Очень советую начать с пасты, – она заговорчески улыбалась и приподняла брови. – Еда даст сытость. А паста согреет. Половинку ложечки съешьте, не пожалеете.

Подмигнула мне, положила стопку салфеток и скрылась за дверью кухни. Я осталась тет-а-тет с супом и пастой. Что ж, спасибо милой девушке. Если сосульки и случатся, то увижу их только я. А мне не привыкать есть холодную еду и пить холодные напитки. Всю жизнь чай в моих руках мгновенно остывал, если я нервничала. Пришлось познать искусство дзена и найти кучу уловок, чтобы быть спокойной. Долгое время помогало. Я тяжело вздохнула, вспомнив, недавние события, взяла ложечкой пасту и засунула в рот.

Сначала все было в порядке. Потом язык обдало жаром. В горле словно бахнул фейерверк и спустился жидким огнем по пищеводу, растекаясь во все стороны, задевая каждую клеточку моего тела. Я горела. Схватила чугунный ковш и выпила бульон почти залпом. Почувствовав облегчение, поняла, что из глаз текут слезы, а я вся в испарине. Промокнула лицо салфеткой, взяла ложку и с удовольствием доела то, что осталось от супа.

Только откинувшись на спинку стула перед пустым чугунным ковшом, до меня дошло – похлебка была горячая. Картошка и грибы тоже оставались горячими, пока я их ела. Взяла мисочку с пастой, поднесла к глазам и стала разглядывать чудодейственную смесь.

– Смотрю, Лизонька успела тебя накормить своим ядреным соусом! – к столику подошел хозяин гостевого дома. – Еда выходит у нее отличная, а вот с приправами лучше быть осторожнее. Дочь любит эксперименты. В детстве она восприняла буквально сказки про травниц.

Он засмеялся так хрипло, что в первый момент показалось, это кашель. Я вспомнила, зачем искала хозяина и достала открытки из кармана.

– Вы мне очень помогли бы, прочитав это, – попросила я и выложила карточки на стол текстом вверх. – Я ищу женщину, которая живет в вашем поселке. Но адреса нет, только описание дома. Может вы узнаете его?

Хозяин взял одну открытку, прочитал, покрутил, рассмотрел рисунок на лицевой стороне. Поменял на вторую открытку и сделал то же самое. Положил обратно на стол и задумался.

– Милая, я всю жизнь провел здесь. И никогда не знал ни местных с именем Жизель, ни приезжих. – Он опять взял открытки и потер их между крупных пальцев, как проверяют состав ткани на ощупь. – Старые. Сколько лет этой женщине?

– Точно за семьдесят. – Ответила я и осознала, как странно все это выглядит. Ветхие открытки, в которых автор описывала свою комнату и крыльцо. В графах адреса только имя и название поселения. Для меня все было понятно, потому что бабушка годами рассказывала истории про свою сестру, живущую на крайнем севере.

– Что ты скисла? Давай я возьму открытки и покажу своей матери, – он заграбастал карточки, засунул в карман куртки. – Если и была тут Жизель, то мать точно знала ее. Вечером расскажу тебе. Не вешай нос.

– Спасибо. – Успела кинуть в спину удаляющемуся хозяину. Через холл он вышел на улицу, и я видела в окно, как на ходу он натянул толстую вязанную шапку ниже бровей.

Что мне делать, если тети не окажется в этой деревне? А вдруг она умерла, как и бабушка? Я смотрела в окно на белесый безжизненный пейзаж, который олицетворял тоску, живущую в моем сердце.

Если тетушки нет. Тогда что? Представив, как возвращаюсь в свой мегаполис, засосало под ложечкой. Нет, опасно. Буду жить здесь. Стану одиночкой. Найду избу в лесу, построю забор, чтобы никто ко мне не мог прийти. Превращусь в не разгаданную загадку. Причуду эволюции. Ошибку природы. Главное, спрятать себя от остальных. Чтобы больше никому не причинить вреда.