– Ты чудовище, Алена Морозова, и именно ты недостойна быть комсомолкой! – после паузы, с гневом, гордо, произнесла Нина. – Я и не собиралась никому рассказывать, что видела, как ты целовалась с Артуром Дельмасом. Но зато все в нашем доме уже обратили внимание, что ты живешь не по средствам. Сирота сиротой, а откуда у тебя деньги на наряды? Может, это как раз не я, а ты за деньги с мужчинами встречаешься? Твоим рассказам про меня все равно никто бы не поверил, не беспокойся. А вот тебе люди давно удивляются: «Ну надо же, какая невиданная модница вдруг появилась у нас!»

Сказав это, Нина развернулась и пошла прочь, высоко держа голову.

А мое настроение моментально испортилось.

Да, я хотела исправить прошлое, но забыла, что иногда лучшее – враг хорошего. Ну вот почему мне вдруг сейчас понадобились эти глупые разборки с бывшей подругой? С Леной-прошлой, то есть с самой собой, я Нину рассорила, своего добилась, зачем же мне еще специально настраивать Нину против себя (против Алены Морозовой?).

Но главное, Нина права: я слишком хорошо, слишком заметно стала одеваться, выделяясь на общем фоне других людей. Причем импортную одежду из соцстран, купленную в ГУМе или «Лейпциге», еще можно как-то объяснить, в ней нет ничего недоступного и странного, а вот откровенно американские джинсы и батник, приобретенные мной сегодня у фарцовщика, действительно, это слишком заметные вещи. Слишком. Как я объясню их наличие у себя окружающим? А окружающие обязательно о том спросят. А уж мимо старушек, сидящих на лавочке возле дома, я теперь просто так не пройду в обновках.

Я зря купила эти вещи, джинсы с батником?

С другой стороны, я ведь купила их не просто так, не из желания пофорсить. У меня имелась вполне определенная цель! Мне хотелось понравиться родителям Артура завтра, я надеялась показать им, что я ровня их сыну, что я не бедная приживалка из провинции, это раз.

И другой момент: мне было необходимо влиться в компанию друзей Артура на завтрашней вечеринке – это два.

Для чего же мне надо было оказаться в той компании?

Насколько я знала со слов Артура, один из его приятелей, по имени (или прозвищу, я не уточняла) Ося, – сын какого-то большого начальника в «Интуристе». Я всерьез планировала подружиться с тем Осей, чтобы потом помочь Лене-прошлой устроиться на работу в «Интурист». Я хотела, чтобы мои близкие – мама и Лена-прошлая (а ее я уже воспринимала не как своего двойника, а как свою младшую сестру) – смогли хоть как-то устроиться в будущем и пережить эти мрачные девяностые.

Я, конечно, знала, что они их переживут, но… какой ценой. Они окажутся на грани бедности, почти нищеты. В поисках подработки Лена-прошлая пойдет торговать в палатке по вечерам (днем она будет работать в библиотеке). Жарким летним вечером в палатку ворвется вор, изобьет Лену-прошлую (моего двойника то есть), денег отнять не сможет, поскольку Лена будет отчаянно сопротивляться (их же придется возвращать потом хозяину палатки!), и в результате она под его кулаками потеряет ребенка.

Ребенок не от мужа, не от Гены, с Геной она к тому времени разведется, ребенок… ну, плод последней любви, мимолетной связи, или как это еще назвать?

…Я тогда прекрасно понимала, что стану матерью-одиночкой, но меня это не смущало. Это была первая и единственная моя беременность, случившаяся, когда я уже ни на что не надеялась.

Больше всего на свете я потом жалела только об одном – что столь яростно защищала чужие деньги. Надо было защищать свое нерожденное еще дитя. И не пытаться найти подработку… Пусть даже с целью накопить денег хоть на какое-то приданое будущему ребенку.

Я ненавидела девяностые всеми силами, всегда. Они отняли у меня последнюю надежду стать матерью. И только поэтому я не сразу согласилась возвращаться в прошлое: я знала, что нас всех будет ждать впереди – это сумрачное, склизкое, больное время. Время, которое большинство людей ненавидели и лишь немногие считали его «святым». Ну конечно, оно же позволило им разбогатеть… правда, за счет первых. А уж как криминал тогда буйствовал, в эти «святые девяностые», – и говорить не хочу…

Но все-таки я решилась вернуться в прошлое – чтобы спасти от смерти Артура и помочь маме и своему двойнику. Себе самой, прошлой!

С Артуром, кажется, все получилось.

Маме я сумела тайно передать деньги, довольно существенные суммы, якобы от одной бывшей ее знакомой. Уже передала и еще передам, если понадобится.

Лене-прошлой я подсказала с выбором профессии и направления по жизни в целом, чтобы все у нее получилось с наименьшими затратами. Никакой библиотеки, никаких подработок! Лена должна поступить в пединститут на отделение иностранных языков, а потом стать переводчицей. Не самая денежная профессия, но она даст ей продержаться на плаву в смутное время.

Если я по блату смогу устроить Лену-прошлую в «Интурист» – вообще будет замечательно!

Да, и что еще я сделала для улучшения жизни своих близких. Я свела Лену-прошлую с Николаем Дельмасом.

Мне было все равно, что в будущем Николай женится на очень хорошей девушке Наташе и станет отцом трех замечательных сыновей. Наташа перебьется, еще кого-нибудь найдет. Тем более перед путешествием в прошлое Николай признался, что был в юности влюблен в меня. Жаль, что я в свое время этого не заметила, ну а потом Николай встретил Наташу, у них родилось трое детей… Бывшему однокласснику было уже не до меня.

А ведь лучшего мужа, чем Николай, я и пожелать самой себе не могла! Мой двойник Лена-прошлая рядом с ним избежит знакомства и брака с никчемным Геной. И еще судьба спасет ее от потери нерожденного ребенка в девяностые.

Да вообще я своими действиями сейчас уберегу саму себя от жизни, в которой не останется под конец никого и ничего. Я сделаю себя счастливой, я тем самым и маме своей облегчу жизнь…

Люди часто ходят по привычному кругу жизни – как те лошадки, которых запрягли качать воду из колодца. Многие хотят вырваться из круга рутины, но не у всех это получается.

А вот у меня, кажется, получилось изменить себе будущее, то есть своему двойнику, Лене-прошлой. Нет, все-таки я не зря сегодня купила джинсы и батник, они еще мне послужат. С их помощью я еще больше смогу улучшить судьбу близких.

* * *

Артур просил прийти к ним к семи вечера. То есть мне предстояло выйти из дома в то время, когда большинство жильцов возвращаются с работы домой или после посещения магазинов.

Мне надо было попасть в квартиру Дельмасов незамеченной сегодня. Ну чтобы никто не увидел, что у меня откуда-то появились импортные шмотки (отличать польские джинсы от американских люди прекрасно научились). Не переодеваться же там в подъезде, за лифтом?

И я придумала вот что. Днями ранее наши с Бабаней соседи, пожилая чета Севастьяновых, утверждали, что в подъезд пробралась кошка и мяукала на лестнице. Но, может, им это и показалось, они сами не были уверены в том.

Поэтому весь этот вечер и утро следующего дня я бегала в прихожую, утверждая, что слышу мяуканье. Потом выставила на лестнице блюдечко с молоком. Потом удивлялась вслух: «А где кошка прячется, я же обошла весь подъезд?»

Под конец изрядно утомленные моей деятельностью Севастьяновы, да и Бабаня тоже, были уверены в том, что где-то по подъезду точно бегает кошка. Моему беспокойству они не удивлялись, поскольку за мной здесь закрепилась репутация человека, любящего живую природу. Недаром на кухне стоял горшок с ростком настоящего дуба, который я принесла не так давно домой (выкопала растение, когда искала очередной клад).

Около семи вечера я переоделась в вещи, купленные у фарцовщика.

В последний момент, в приступе какой-то паранойи, я еще накинула на себя длинную кофту, несмотря на теплое начало июля. Прикрыла батник!

Затем я вышла из квартиры и, взяв блюдце, стала с ним тихонечко подниматься по лестнице. Если случайно кто-то из жильцов меня увидит, то у меня будет убедительное объяснение: ищу кошечку, которая тут недавно мяукала. А потом и Бабаня с Севастьяновыми подтвердят эту версию.

Я дошла до последнего этажа, там располагалась железная лестница с перилами, ведущая на чердак. Пару секунд я раздумывала, затем забралась и по ней.

На чердаке было полутемно, скучно пахло пылью. Я выплеснула молоко в сторону, не хотелось им облиться. Если кто меня здесь застигнет – мне достаточно просто держать блюдце в руках.

Где-то рядом, судя по всему на карнизе, шумно топтались и ворковали угрожающими голосами голуби.

Весь пол был засыпан чем-то вроде щебенки, какими-то мелкими камнями, поверх тянулись деревянные мостки – к другому выходу, который вел в следующий подъезд, под номером два. Мне надо было преодолеть этот участок чердака, затем перейти на следующий – который вел в третий подъезд, именно там жили Дельмасы.

…Я стояла посреди чердака, пораженная пустотой и заброшенностью этого места. Сквозь тусклые окна пробивались лучи вечернего солнца, и в них медленно, по спирали, вилась золотая пыль.

И вдруг я увидела полузакопанную в щебенке куколку. Вернее, маленького пластмассового пупса величиной с ладонь. Помнится, у меня был такой же в детстве, я шила ему одежду, делала домик из конфетной коробки… Потом потеряла своего пупса, бегая где-то с подругами. Кажется, мы забрались тогда с Ниной на чердак, вот там я его и выронила.

Нас застукали жильцы верхних этажей, наорали, выгнали, нажаловались нашим родителям – что шляемся где не положено. Нина, помнится, ныла тогда, рассказывая взрослым, что это я ее подбила залезть на чердак. Может, и я подбила, кстати, но Нина, надо опять признать, была так себе подруга.

Возможно, этот пупс, что валялся сейчас в щебенке, – мой. Тот самый! Привет мне из прошлого…

И тут на меня снизошло что-то вроде инсайта, озарения: я же в этой моей новой, «молодой» жизни могу родить. И в моей «второй» жизни сбудется то, чего я была лишена в первой! Я задумывалась об этом и раньше, попав в прошлое вновь молодой (когда обнаружила, что женский цикл вернулся ко мне), но я тогда скорее предполагала о такой возможности, сейчас же у меня возникло желание действовать.

Я даже быстренько прикинула, когда я смогу забеременеть. Если ориентироваться на мой привычный когда-то в молодости цикл, то… тогда в последних днях июля у меня будет овуляция и можно попробовать зачать ребенка, и плевать на все… Ребенок важнее. Я уже профукала одну жизнь, и мне нельзя профукать и вторую.

Не сразу я пришла в себя после этого инсайта. Лишь усилием воли заставила себя встряхнуться, на время заблокировала все мысли о материнстве.

По деревянным доскам я пробежала по чердаку между первым и вторым подъездом, затем между вторым и третьим, продолжая держать перед собой пустое блюдце. У меня должно быть оправдание, если кто-то застукает меня на чердаке или бегающей по чужим подъездам.

В третьем подъезде я спустилась по лестнице до квартиры, в которой жили Дельмасы. Поставила блюдце на пожарный ящик, выдохнула и нажала на кнопку звонка.

– Открыто! – закричали изнутри.

Я потянула на себя дверь – она и вправду была не заперта. Зашла в прихожую: крепкая мебель из темного дерева, мерцают причудливые бра на стенах по углам, а идеально гладкий, полированный паркет под ногами отражает сполохи света. Я оказалась в квартире Дельмасов в первый раз.

– Проходи, проходи… – пробегая мимо со стопкой тарелок в руках, крикнула мне немолодая женщина в рабочем синем халате, седые волосы у нее, как и у моей Бабани, были собраны назад гребнем. – Народищу сегодня… Дым коромыслом.

Ее звали Раисой. Я ее видела несколько раз на улице, кажется, это была родственница Дельмасов, она вроде жила с ними?

Из глубин квартиры раздавалась музыка, шумели голоса. Пахло кофе и сигаретным дымом, а еще вином и цветами. Вот странно: здесь, в прошлом, запахи были ярче и сильнее, чем в будущем, или у меня изменилось обоняние после временного перехода?

Я сняла кофту – все-таки жарковато!

– Рая, кто там? – услышала я голос Артура из глубины квартиры.