Микки Спиллейн: Мой револьвер быстр

Пресса о книге

«Истории [Спиллейна], заряженные мощными дозами тестостерона, со стремительным действием, жестокостью и чувственностью, изображают темную сторону эпохи после Второй мировой войны, когда брутальные парни-мстители были объектом восхищения, злодеи были беззастенчиво ужасными, а женщины – сексуальными, но опасными».

Publishers Weekly

«[Спиллейн] был квинтэссенцией писателя времен Холодной войны, безоговорочным сторонником добра и зла».

Washington Times

Глава 1

Когда вы сидите дома, удобно расположившись в кресле перед камином, случается ли вам задуматься, что происходит снаружи? Наверное, нет. Вы берете книгу и читаете умные рассуждения и чепуху, живете чужой жизнью и тревожитесь из-за событий, которые никогда не происходили, желая заполнить чем-нибудь скучную повседневность. Вы воображаете себя героем или, по меньшей мере, действующим лицом, и это неудивительно. Даже древние римляне приправляли свои будни острыми ощущениями: упивались кровью и насилием в Колизее, глядя, как дикие звери раздирают человеческую плоть. Они вопили от восторга и шлепали друг друга по спинам, когда смертоносные когти впивались в тело раба, и радовались совершенному убийству…

Жизнь сквозь замочную скважину. Но день проходит за днем, ничего с вами не случается, и вы приходите к выводу, что все это – фантазия писателя, в действительности такого не бывает. Хотя почитать стоит… Завтра вы найдете другую книгу, забыв, что было в предыдущей, и поживете еще немного своим воображением.

Однако запомните: события происходят и здесь. Происходят под самым вашим носом, а вы не замечаете. Каждый день, каждую ночь… И по сравнению с ними развлечения римлян выглядят безобидным капустником.

В десять минут первого я завязал узел на папке с утерянными документами Германа Гебла и доставил их ему. Для меня – пачка желтой бумаги, покрытой едва разборчивыми каракулями, но моему клиенту они стоили двух с половиной тысяч долларов. Я написал расписку в получении денег и спустился к машине. Хотя в этот час ночи движения почти не было, при первой же встрече с красным светом я заснул, уронив голову на руль, и проснулся от нетерпеливых гудков. Ну их к черту. Прямо впереди виднелся ночной бар; несколько чашек крепкого кофе приведут меня в чувство.

Не знаю, как это место обходили санитарные инспекторы – там воняло. Двое бродяг убивали время, пожирая десятицентовые порции супа, не забывая при этом о бесплатном печенье. Рядом пьянчужка старался сосредоточить внимание одновременно на тарелке с яичницей и на попытках остановить вращение мира. За соседним столиком, явно скучая, сидела размалеванная девица.

Подошел бармен и спросил:

– Что желаете?

Голос у него был, как у лягушки.

– Кофе. Черный.

Красотка заметила меня. Она улыбнулась, немедленно подсела и сказала, кивнув на бармена:

– У Коротышки каменное сердце, мистер, не угостит ни чашечкой. Поможешь мне взбодриться?

Я слишком устал, чтобы спорить.

– Сделай два, приятель.

Бармен с отвращением схватил вторую чашку, наполнил ее и швырнул обе на стол, половину разлив.

– Слушай, Рыжая, – проквакал он, – не хватало мне только полиции.

– Успокойся, Коротышка. Все, что я хочу от джентльмена, – это чашка кофе. Он выглядит слишком усталым и вряд ли сейчас годится для каких-то игр.

– Да, Коротышка, помолчи, – вставил я.

Бармен одарил меня злющим взглядом, но так как я был таким же сердитым, как и он, и вдвое крупнее, то поплелся отодвигать тарелку с печеньем подальше от бродяг.

Я посмотрел на рыжеволосую. В общем-то, она не была красивой. То есть, очевидно, когда-то была, но надлом в душе всегда отражается в глазах и морщинах вокруг губ, стирая всю привлекательность женского лица. Да, когда-то она была недурна собой. Причем не очень давно. Платье оставляло неприкрытой большую часть ног и порядочную часть груди: нежное белое тело, еще тугое, но уже постаревшее от некнижных знаний. Я наблюдал исподтишка, как она поднимает чашку. Руки изящные, пальцы длинные и тонкие. И покрытое алмазной пылью узкое золотое колечко с каким-то выгравированным знаком, похожим на лилию.

Рыжая внезапно повернулась.

– Нравлюсь?

Я ухмыльнулся.

– Ага. Но, как ты сказала, я слишком устал, чтобы из этого что-нибудь вышло.

Ее смех прозвенел колокольчиком.

– Отдыхай спокойно. Не буду тебе докучать. То, что я продаю, интересует лишь определенный тип мужчин.

– Психолог-любитель?

– Жизнь такая.

– А я, значит, не принадлежу к этому типу?

Глаза Рыжей весело заблестели.

– Таким счастливчикам, как ты, никогда не приходится выкладывать наличные. Расплачивается женщина.

Я вытащил пачку «Лакиз» и предложил ей. Не знаю, почему она пришлась мне по душе. Возможно, привлекли ее глаза. Или несколько ненароком оброненных слов, которые приятно было слышать. Или, возможно, я просто устал, а моя берлога пуста и холодна… Что бы там ни было, она мне нравилась и знала это, и улыбалась так, я уверен, как не улыбалась очень давно. Словно другу.

– Как тебя зовут?

– Майк. Майк Хаммер. Местный уроженец, обычно бодрый, сейчас смертельно усталый. Белый, холостой, совершеннолетний. Хочешь еще кофе?

Она покачала головой.

– Нет, достаточно. Если бы Коротышка не был таким щепетильным в вопросах кредита, мне не пришлось бы стелиться ради легкой закуски.

– Никогда бы не подумал, что твое занятие может быть таким скучным.

– Скучным его не назовешь.

Раздался приглушенный звук открывающейся двери. Я почувствовал этого парня спиной, прежде чем увидел его в зеркале. Он был высокий, мрачный, с застывшей сальной ухмылкой на лице; от него исходил запах дешевого масла для волос.

– Привет, детка.

Рыжеволосая чуть повернулась, и губы ее сжались.

– Чего тебе надо?

Голос девушки потерял всякую окраску, кожа на щеках натянулась.

– Охотишься?

– Я занята. Уходи.

Парень схватил ее за руку и резко вывернул.

– Мне не нравится, как ты разговариваешь, Рыжая.

Как только я соскользнул с табуретки, Коротышка устремился к нам, но, увидев выражение моего лица, замер. Парень зловеще скривил губы и процедил:

– Убирайся к черту, пока цел.

Он двинулся было ко мне, но я ударил четырьмя жесткими пальцами ему в живот, чуть выше пупка, и он сложился пополам, как перочинный ножик. Я раскрыл его ударом ладони в рот.

Обычно на этом успокаиваются. Однако не этот тип… Он едва мог дышать, но уже проклинал меня разбитыми губами, а тем временем рука его ползла под мышку.

Я позволил ему почти дотянуться до рукоятки, затем вытащил на всеобщее обозрение свою пушку сорок пятого калибра, просто для эффекта приставил револьвер к его лбу и взвел курок. В тишине прозвучал резкий щелчок.

– Только дотронься до своей железяки, и я прострелю твою башку, – предупредил я.

Он дернулся и отключился. Хорошо, пускай полежит без сознания, оно ему ни к чему. У Коротышки тряслись плечи. Рыжая, закусив губу, смотрела вниз, на безжизненное тело. Наконец она проговорила:

– Тебе не следовало этого делать. Уходи скорее. Он… он убьет тебя! Пожалуйста, уходи. Ради меня.

Она была в беде, испугана, но оставалась моим другом. Я улыбнулся ей и достал бумажник.

– Обещай мне, Рыжая, хорошо? – И вложил в ее руку три пятидесятидолларовые бумажки. – Уходи с этой улицы. Завтра же купи приличную одежду, возьми газету и поищи работу. Твое занятие – медленное самоубийство.

Не хочу, чтобы на меня так смотрели. Такой взгляд заметишь разве что у молодоженов или в церкви у богомольцев.

Масляная голова на полу начал приходить в себя, он-то как раз и уставился на мой раскрытый бумажник. Его глаза приклеились к значку частного детектива, приколотому там, и, если бы мой палец не лежал на спусковом крючке, парень полез бы за своей игрушкой. Я нагнулся и вытащил ее из наплечной кобуры, затем схватил его самого за шиворот и выволок за дверь.

За углом стоял столбик с кнопкой вызова полиции, и я ею воспользовался. Через несколько минут к тротуару подкатил автомобиль, и из него вылезли два здоровяка. Я кивнул водителю.

– Привет, Джейк.

– Привет, Майк. Что стряслось?

Я поднял Масляную голову на ноги.

– Этот шутник решил со мной поиграть. – Я протянул короткоствольный револьвер тридцать второго калибра. – Не думаю, что у него есть разрешение на оружие. Пусть отдохнет до утра.

Я проснулся ранним утром, принял душ, чтобы согнать сон, и побрился. Чувствовал я себя все равно неважно, глаза покраснели и опухли. Но большая тарелка копченой свиной грудинки придала мне сил – по крайней мере для того, чтобы одеться и подумать о том, что день не грех начать с более пристойной пищи.

Изумительный кусок мяса сочился и шипел на жаровне бара Джимми, будто специально поджидая меня. К счастью, я пришел вовремя, и он очутился у меня на столе прежде чем успел пережариться.

– Весь день вчера звонила дама из вашей конторы, – проинформировал Джимми.

– Чего хотела?

– Интересовалась, где вы. Наверное, черт знает что думала.

– Чепуха. Она всегда что-нибудь думает. – Я прикончил десерт и расплатился. – Если позвонит снова, скажи, что я уже еду, ладно?

– Конечно, мистер Хаммер, с радостью.

Я отодвинул тарелку, закурил, вышел на улицу и влез в машину. Поездка к центру заняла немного времени, но чтобы найти место для стоянки, потребовалось полчаса. Когда я наконец ввалился в контору, Вельда укоризненно подняла свои большие карие глаза, нагонявшие на меня ужас пуще всяких слов. Когда мне понадобился делопроизводитель, я считал, что подойдет любая девушка, как хорошенькая, так и уродина, но мне явно удалось снять сливки. Не ожидал я только, что она окажется такой едкой и остроумной… От хорошеньких этого не ждешь.

Сбросив пальто, я выложил на стол пачку пятидесятидолларовых бумажек.

– Вычти отсюда расходы и положи в банк остальное. Посетители были?

– Два. Один субъект хотел оформить развод, другому нужен телохранитель – муж подружки обещал сделать из него холодный труп. Я отослала обоих к Элисону. Там им помогут.

– Все-то ты решаешь за меня. Работа телохранителя не лишена интереса.

– Ага. Я видела фотографию этой подружки. Как раз твой любимый тип.

– Ах, птичка, ты же знаешь – ненавижу женщин!

Я уселся в кресло для клиентов и подобрал со стола газету. Мое внимание привлекла фотография на первой странице, внизу, в уголке, окруженная сообщениями об очередных происшествиях. Фотография рыжеволосой, скрючившейся у обочины. Заголовок гласил: «Водитель-убийца скрылся».

– Бедняга! Вот тебе и удача…

– Кто это? – спросила Вельда.

Я протянул ей газету.

– Проститутка. Я купил ей кофе в баре и дал немного денег, чтобы вырваться из этого болота.

– Приятная у тебя компания, – саркастично заметила Вельда.

Мне стало обидно.

– Черт побери, она не пыталась меня подцепить. Я ей помог, и она была мне благодарна…

– Прости, Майк. Я действительно сожалею, честно. – Любопытно, Вельда сразу понимает, когда я говорю правду. Она раскрыла газету, прочитала заметку и нахмурилась. – Личность не установлена… Ты знаешь ее имя?

– Нет, ее звали просто Рыжая. Дай-ка посмотрю.

Я проглядел заметку. Тело нашли на улице рано утром. Парень, дважды проходивший мимо, сперва решил, что она пьяна. Довольно разумно. В наше время куда ни глянь – везде валяются пьяные, искать не приходится.

Сложив газету, я сказал:

– Продержись тут без меня. Немного пройдусь.

– Насчет этой девушки?

– Да. Надо попробовать установить ее личность. Позвони Пату, предупреди, что я скоро буду у него.

– Хорошо, Майк.