Лайнер перешел в горизонтальный полет над болотами примерно в полутора километрах от базы и продолжал приближаться, не обращая внимания на ярко-красные вспышки сигнальных ракет, выпущенных с диспетчерской вышки «Маккласки». Затем судно замедлилось вплоть до полной остановки над бетонной площадкой перед встречающей группой, на секунду неподвижно зависло в воздухе, а затем начало опускаться на землю. Несколько офицеров и техников КСООН выбежали вперед и стали лихорадочно показывать над головой сигналы из скрещенных рук, пытаясь отогнать корабль, но затем в суматохе ретировались, а корабль тем временем опустился на перрон. Колдуэлл вышел вперед группы, раздраженно жестикулируя и выкрикивая приказы сотрудникам КСООН, которые начали собираться вокруг носа корабля, указывая на кабину пилота.

– Имбецилы, – пробормотал Данчеккер. – Как это вообще могло произойти?

– Похоже, что Мёрфи вернулся из отпуска, – донесся до Ханта отстраненный голос Лин, но он слушал вполуха.

Со странным выражением лица Хант напряженно пялился на «Боинг». В самолете было что-то странное. Он совершил посадку посреди целого моря из мокрого снега и слякоти, которую намесили за последние несколько дней, но реактивные струи не взметнули в воздух ни единой капельки или снежинки. Возможно, он приземлился без реактивных струй. А если это так, то корабль хоть и выглядит копией «Боинга-1227», но в действие приводится совершенно иначе. К тому же кульбиты встречающих не вызвали никакой реакции со стороны кабины пилота. Да и вообще, если верить глазам Ханта, сама кабина была пуста. Внезапно Ханта осенило, и его лицо расплылось в широкой улыбке.

– Вик, в чем дело? – спросила Лин. – Что смешного?

– Какой самый очевидный способ спрятаться от системы наблюдения посреди аэродрома? – спросил он, указав на самолет, но не успел ничего добавить, как оттуда на весь перрон прогремел голос, который вполне мог принадлежать урожденному жителю Америки.

– Привет от Туриена Земле и так далее и тому подобное. В общем, мы добрались. Жаль, что погода не задалась.

Все движение вокруг самолета моментально прекратилось. Наступила абсолютная тишина. Люди со всех сторон один за другим резко повернули головы и удивленно вытаращились друг на друга, не говоря ни слова, когда до них начал доходить смысл сказанного.

И это космический корабль? «Шапирон» достигал в высоту почти восьмисот метров. С тем же успехом на базу «Тихо» могла бы заявиться старушка на велосипеде.

Передняя пассажирская дверь открылась, и на землю опустился раскладной трап. Глаза присутствующих были прикованы к открытому дверному проему. Стоявшие впереди сотрудники КСООН медленно отошли назад, в то время как Хант со спутниками, за которыми следовали Хеллер и Пакард, направились к самолету, но, приблизившись к Колдуэллу, снова остановились в нерешительности. Камеры позади них выжидающе нацелили свой непоколебимый взгляд на самый верх трапа.

– Вам стоит подняться на борт, – предложил голос. – К чему стоять на холоде?

Хеллер и Пакард обменялись изумленными взглядами; несмотря на все разговоры и летучки в Вашингтоне, они явно не были готовы к такому повороту событий.

– Видимо, придется импровизировать на ходу, – понизив голос, произнес Пакард. Он попытался изобразить обнадеживающую улыбку, но та увяла на полпути к его лицу.

– По крайней мере, мы не в Сибири, – пробормотала Хеллер. Данчеккер сверлил Ханта удовлетворенным взглядом.

– Если эти слова не признак ганимейского юмора, то я поверю в креационизм, – тоном триумфатора произнес он.

Инопланетяне могли бы и предупредить о маскировке корабля, мысленно согласился Хант, но, по-видимому, не удержались от небольшого розыгрыша. К тому же у них явно не было времени на формальности и помпезные церемонии. Что ж, весьма по-ганимейски.

Группа во главе с Колдуэллом направилась к трапу, и сотрудники КСООН расступились, чтобы их пропустить. Когда Колдуэлл уже было встал на первую ступеньку, Хант находился в паре шагов за ним. В этот момент Грегг удивленно воскликнул и будто взлетел над землей. Пока остальные стояли как вкопанные, директор, влекомый какой-то силой, поднялся вверх, не касаясь трапа, и опустился на ноги в дверном проеме самолета – судя по всему, целым и невредимым. Когда он повернулся и взглянул сверху вниз на остальных, то выглядел немного потрясенным, но быстро взял себя в руки.

– Ну, чего вы ждете? – проворчал он.

Хант, очевидно, был следующим. Он сделал глубокий тревожный вдох, пожал плечами и шагнул вперед.

Виктора окутало удивительно теплое и приятное ощущение, и все та же сила потянула его невесомое тело вперед. Под ногами замелькали размытые очертания ступенек, и вскоре он уже стоял рядом с Колдуэллом, который пристально смотрел на него не без толики удивления. Хант окончательно убедился, что перед ним вовсе не «Боинг-1227».

Они оказались в маленьком и пустом помещении, стенки которого были сделаны из полупрозрачного, похожего на янтарь вещества и испускали слабое свечение. Судя по всему, это было нечто вроде тамбура с еще одной дверью в направлении хвоста, откуда пробивался более яркий свет. Прежде чем Хант успел разглядеть больше деталей, в тамбур вплыла Лин и легонько опустилась туда, где только что стоял он сам.

– Для курящих или для некурящих? – спросил он.

– Где стюардесса? Мне нужен бренди.

Затем снаружи раздался голос внезапно встревоженного Данчеккера.

– Да что, во имя всего святого, здесь творится? Сделайте что-нибудь с этой адской железякой! – Они посмотрели вниз. Профессор висел в полуметре над трапом и остервенело размахивал руками, застряв на полпути к остальной компании. – Это просто нелепо! Опустите меня обратно!

– Вы загораживаете проход, – непонятно откуда сообщил уже знакомый голос. – Как насчет пройти внутрь и освободить место?

Они направились к внутреннему проему, и спустя несколько секунд сзади появился малость негодующий Данчеккер. Пока Хеллер и Пакард поднимались по трапу, Хант и Лин последовали за Колдуэллом внутрь самолета.

Они оказались в небольшом коридоре, который тянулся в сторону хвоста и метров через шесть упирался в закрытую дверь. Несколько перегородок от пола до потолка разделяли пространство по обе стороны от коридора на полдюжины узких кабинок. Шагая по коридору, Колдуэлл и его спутники заметили, что все кабинки выглядят абсолютно одинаково: в каждой стояло повернутое в сторону прохода кресло-реклайнер с роскошной красной обивкой, а вокруг него – металлический каркас, на котором располагались мозаичные панели из разноцветного кристаллического материала и умопомрачительная конструкция из филигранного оборудования неизвестного назначения. И по-прежнему никаких признаков жизни.

– Добро пожаловать на борт, – поприветствовал голос. – Когда каждый из вас займет свое место, мы сможем начать.

– Кто с нами говорит? – потребовал ответа Колдуэлл, глядя по сторонам и вверх. – Окажите нам любезность и назовите себя.

– Меня зовут ВИЗАР, – ответил голос. – Но я всего лишь выполняю функции пилота и обслуживающего экипажа. Те, кого вы ждете, будут здесь через несколько минут.

Судя по всему, говоривший находился по ту сторону двери в дальнем конце коридора, решил Хант. Это казалось странным. Голос напомнил ему о первой встрече с ганимейцами на борту

«Шапирона» вскоре после того, как корабль вышел на орбиту вокруг Ганимеда. В тот раз посредником в общении с инопланетянами также выступал голос, который играл роль переводчика и, как выяснилось впоследствии, принадлежал некой сущности под именем ЗОРАК – суперкомпьютерному комплексу, распределенному по всему кораблю и отвечавшему за большую часть бортовых систем и функций.

– ВИЗАР, – обратился он. – Ты бортовой компьютер?

– Можно сказать и так, – ответил ВИЗАР. – Я бы вряд ли смог объяснить точнее. Но здесь лишь небольшая часть меня. Остальное распределено по Туриену, а также множеству других планет и мест. Теперь у вас есть точка подключения к этой сети.

– Хочешь сказать, что корабль не управляется автономно? – спросил Хант. – Ты взаимодействуешь с Туриеном в реальном времени?

– Разумеется. А как иначе мы бы смогли переадресовать сообщения с «Юпитера»?

Хант был поражен. Слова ВИЗАРа указывали на существование коммуникационной сети, охватывающей несколько звездных систем и работающей с пренебрежимо малыми задержками. Это означало, что как минимум в плане энергии физический перенос между двумя точками пространства, который они часто обсуждали в НавКомм с Полом Шеллингом, не просто возможен в теории, но и вполне реализуем на практике. Неудивительно, что Колдуэлл буквально опешил; по сравнению с этим технологии НавКомм были сродни каменному веку.

Хант заметил, что Данчеккер теперь оказался сразу за ним и с любопытством оглядывался по сторонам, а Хеллер и Пакард только сейчас вошли в самолет. Куда подевалась Лин? Будто отвечая на этот молчаливый вопрос, изнутри одной из кабинок донесся ее голос:

– Что ж, довольно удобно. Я могла бы так провести неделю-другую.

Повернувшись, Хант увидел, что Лин уже заняла один из реклайнеров, который явно пришелся ей по душе. Он посмотрел на Колдуэлла, помедлил секунду, а затем вошел в соседнюю кабинку, повернулся и сел, погрузившись всем телом в податливое кресло. Хант с интересом заметил, что реклайнер сделан с учетом не ганимейских, а человеческих пропорций. Неужели они за неделю построили этот самолет специально для этой встречи? Впрочем, в этом все ганимейцы.

По телу вновь пронеслось теплое, приятное ощущение, от которого накатила сонливость, и его голова самопроизвольно опустилась в специальную выемку кресла. Перед Хантом возникли смутные образы женщины – он никак не мог вспомнить ее имя – и секретаря чего-то там из Вашингтона, которые проплывали мимо, изучая его любопытными взглядами.

– Попробуйте. Вам понравится, – услышал он свое собственное отстраненное бормотание.

Какая-то его часть понимала, что всего несколько секунд тому назад он мыслил вполне трезво, но Хант никак не мог сообразить, о чем именно думал, да и не очень-то хотел знать зачем. Его разум перестал функционировать как единое целое и будто распался на отдельные процессы, за которыми он мог отстраненно наблюдать, как если бы те продолжали работать, но уже не вместе, а изолированно друг от друга. Часть его сознания твердила остальным, что этот факт должен был его обеспокоить, и остальной мозг соглашался… но Хант продолжал сохранять спокойствие.

С его зрением происходило что-то странное. Верхняя часть кабинки вдруг превратилась в бессмысленную мешанину мазков и пятен, которая почти так же быстро собралась в целостный образ. Тот разбух, затем сжался, померк и, наконец, снова заиграл яркими красками. Когда картинка перед глазами стабилизировалась, все цвета оказались неправильными, напомнив Ханту сгенерированные компьютером изображения с условной раскраской. На несколько сумасшедших секунд цвета сменились комплементарными оттенками, как на негативе, претерпели гиперкоррекцию, а затем все вернулось на круги своя.

– Прошу прощения за эту преамбулу, – прозвучал откуда-то голос ВИЗАРа. Во всяком случае так подумал Хант; голос казался почти неразборчивым, а его высота менялась от пронзительного вопля до едва слышного рокота в диапазоне нескольких октав. –

Этот процесс… – далее следовал нечленораздельный набор звуков, – …всего один раз, после чего не потребуется… – мешанина из проглоченных слогов, – …вам вскоре объяснят. – Последняя фраза прозвучала без искажений.