– НЕ-Е-ЕТ! – Хант почувствовал, как его голос превращается в вопль, окружает со всех сторон, а затем угасает где-то вдалеке. Его сила вдруг испарилась, и он понял, что теряет сознание.

– Он говорит правду, – произнес кто-то. Голос был спокойным и решительным и напоминал одинокую скалу благоразумия в водовороте хаоса, который вышвырнул Ханта за пределы Вселенной.

Меркнущее сознание… падение… тьма… пустота.

Глава 9

Судя по ощущениям, Хант задремал в мягком и очень удобном кресле. Он чувствовал себя расслабленным и отдохнувшим, будто находился там уже какое-то время. В его сознании все еще были живы воспоминания о пережитом опыте – но лишь как призрачные отголоски, на которые он будто смотрел со стороны, с почти что академическим любопытством. Чувство страха исчезло. Свежий воздух был пропитан легким ароматом, где-то на заднем плане играла приглушенная музыка. Спустя несколько секунд Хант распознал в ней струнный квартет Моцарта. В какую безумную переделку он угодил на этот раз?

Он открыл глаза, выпрямился и огляделся по сторонам. Он сидел в кресле, которое составляло часть самой обычной комнаты, обставленной в современном стиле; помимо второго такого же кресла здесь был стол для чтения, большой деревянный стол в центре, боковой столик у двери, на котором стояла декоративная ваза с букетом роз, и толстый ковер с темно-коричневым ворсом, который неплохо вписывался в интерьер комнаты с преобладанием коричневых и оранжевых оттенков. За ним находилось единственное окно, закрытое тяжелыми шторами, которые слегка колыхались на ветру. Хант наклонил голову и увидел, что одет в темно-синюю рубашку апаш и светло-серые слаксы. Кроме него в комнате никого не было.

Спустя несколько секунд он встал, понял, что чувствует себя совершенно нормально, и, подойдя к окну, с любопытством раздвинул шторы. Снаружи его встретил приятный летний пейзаж, который мог быть частью любого крупного города на Земле. Высокие здания сверкали на солнце чистой белизной, знакомые деревья и открытые зеленые лужайки манили к себе, а непосредственно под окном Хант увидел изгиб широкой реки, старомодный мост с огороженным парапетом и округлыми арками, привычные модели наземных машин, скользящие по проезжей части, и целые процессии авиамобилей в небе. Он снова опустил шторы и взглянул на часы; те, судя по всему, работали как обычно. С тех пор как «Боинг» совершил посадку на базе «Маккласки», прошло меньше двадцати минут. Все это выглядело полной бессмыслицей.

Он повернулся спиной к окну, сунул руки в карманы и попытался вспомнить, что именно беспокоило его перед тем, как он вышел из космического корабля. Какой-то сущий пустяк, едва зацепивший его внимание за несколько секунд, прошедших между кратким появлением Калазара на борту и первым впечатлением от ошеломительного пейзажа, который встретил их снаружи самолета, – как раз перед тем, как все слетело с катушек. Это явно имело какое-то отношение к Калазару.

И тут его осенило. На борту «Шапирона» ЗОРАК переводил разговоры между землянами и ганимейцами при помощи наушников и ларингофонов, которые выдавали привычно звучащие синтезированные голоса, но не были синхронизированы с мимикой говорящего. Калазар же говорил довольно легко и без помощи каких-либо устройств. Еще более любопытным был тот факт, что речевой аппарат ганимейцев приспособлен к воспроизведению низких гортанных звуков и совершенно не годится для человеческой речи или хотя бы ее подобия. Как же тогда Калазару удалось провернуть этот фокус, да еще и не выставить себя персонажем кино с неудачным дубляжом?

«Что ж, просто стоя здесь, эту загадку не решить», – подумал Хант. Дверь выглядела совершенно нормальной, и был лишь один способ выяснить, заперта она или нет. Когда он был уже на полпути, дверь открылась и в комнату вошла Лин, в шикарном и удобном наряде из слаксов и свитера с короткими рукавами. Хант остановился как вкопанный и вытаращился на девушку; какая-то его часть инстинктивно приготовилась к тому, что Лин бросится к нему, обхватит руками за шею и расплачется на манер настоящей героини. Но вместо этого она остановилась сразу за дверью и стала как ни в чем не бывало разглядывать комнату.

– Неплохо, – заметила она. – Правда, ковер слишком темный. По цвету он должен быть ближе к ржаво-красному.

Ковер тут же поменял оттенок.

Несколько секунд Хант, моргая, просто пялился на это зрелище, а затем в оцепенении поднял голову.

– Как, черт возьми, ты это сделала? – спросил он, снова опуская взгляд, чтобы убедиться, не привиделось ли ему. Оказалось, что нет.

Лин удивилась.

– Это ВИЗАР. Он может все что угодно. Разве ты с ним еще не говорил? – Хант покачал головой. Лицо Лин приняло озадаченное выражение. – Если ты не знал, то как вышло, что на тебе другая одежда? Что стало с твоим костюмом а-ля Нанук?

Ханту оставалось лишь снова покачать головой.

– Не знаю. И как сюда попал тоже. – Он опять вперился взглядом в ржаво-красный ковер. – Удивительно… Пожалуй, я бы не отказался выпить.

– ВИЗАР, – обратилась Лин, слегка повысив голос. – Как насчет скотча, неразбавленного, безо льда?

На столике рядом с Хантом будто из ниоткуда материализовался стакан, наполовину заполненный янтарной жидкостью. Лин взяла скотч и непринужденно подала его Вику. Тот неуверенно протянул руку и коснулся стакана пальцем, отчасти надеясь, что тот окажется всего лишь иллюзией. Стакан был настоящим. Хант взял его трясущейся рукой и слегка отхлебнул для пробы, после чего осушил треть стакана одним большим глотком. Ощущение теплоты ненавязчиво прокатилось по его груди и спустя несколько мгновений сотворило собственное маленькое чудо. Хант протяжно втянул воздух, ненадолго задержал дыхание, а затем сделал неторопливый, но по-прежнему судорожный вдох.

– Сигарету? – предложила Лин.

Хант кивнул, не думая. Зажженная сигарета появилась между его пальцами. «Лучше не спрашивать», – подумал он.

Все это наверняка какая-то изощренная галлюцинация. Он не знал как, когда, зачем и где, но в данный момент у него, по-видимому, не было иного выбора, кроме как смириться со своим положением. Возможно, туриенцы намеренно срежиссировали всю эту интерлюдию, чтобы дать им возможность привыкнуть и познакомиться с обстановкой. Если так, то смысл этой процедуры был ему понятен. Все равно что перенести алхимика из Средних веков на компьютеризированный химический завод. К Туриену, или где бы они сейчас ни находились, явно придется адаптироваться, понял он. Решив этот вопрос, Хант почувствовал, что самые тяжелые испытания позади. Но как Лин удалось так быстро приспособиться? Вероятно, образ мышления ученого имеет свои недостатки, о которых он раньше не думал.

Когда он поднял голову и вгляделся в ее лицо, то понял, что ее спокойствие лишь фасад, призванный сдержать внутреннее недоумение, которое не сильно-то уступает его собственному. Лин мысленно отгораживалась от полного осознания происходящего; наверное, в этом было что-то общее с состоянием отложенного шока, которое зачастую становится реакцией на крайне болезненные новости вроде смерти близкого человека. Хант, однако же, не заметил и намека на тот травматичный опыт, который испытал сам. По крайней мере, уже за это им стоило сказать спасибо.

Он подошел к одному из кресел и развернулся, примостившись на подлокотнике.

– Так… как ты здесь оказалась? – спросил он.

– Что ж, я стояла прямо за тобой на гравитационном конвейере, или как он там называется, и как раз спускалась в то странное место, где мы все оказались, когда вышли из самолета, а потом… – Она умолкла, заметив расползающееся по лицу Ханта выражение озадаченности. – Ты понятия не имеешь, о чем я говорю, да?

Он покачал головой:

– Что еще за гравитационный конвейер?

Лин нахмурилась и неуверенно посмотрела на Вика.

– Мы ведь все вышли из самолета?.. И оказались в большом и ярком пространстве, где все торчало вбок и вверх тормашками?.. Потом сила вроде той, что подняла нас по ступенькам, схватила нашу компанию и потащила по одной из труб – большой желто-белой, кажется?..

Она перечисляла отдельные шаги, формулируя их в виде вопросов, и все это время продолжала напряженно следить за лицом Ханта, будто пытаясь вместе с ним отыскать момент, в который он потерял нить происходящего. Тем не менее было ясно, что весь ее опыт заметно отличался от того, что испытал сам Хант.

Он помахал рукой перед своим лицом:

– Ладно, подробности опустим. Как ты оказалась отдельно от остальных?

Лин начала было отвечать, но затем резко осеклась и нахмурилась, будто впервые за все это время осознала, что в ее воспоминаниях куда больше пробелов, чем ей казалось вначале.

– Не уверена… – Она замешкалась. – Каким-то образом я оказалась… Не знаю, где это именно… Там была большая организационная схема – разноцветные прямоугольники с именами и линии, которые показывали, кто кому подчиняется. Но относилась это схема к каким-то бредовым Военно-космическим силам США. – Когда Лин проиграла эти воспоминания у себя в голове, на ее лице отобразилось еще большее замешательство. – Там было множество знакомых мне имен из КСООН, но с совершенно невразумительными званиями и прочими деталями. Грегг числился там как генерал, а я прямо под ним в ранге майора. – Она покачала головой, намекнув Ханту, что объяснений от нее ждать не стоит.

Хант припомнил стенограммы туриенских сообщений, принятых обратной стороной Луны; тогда он был озадачен намеками на милитаризованную Землю, разделенную противостоянием между Востоком и Западом и до удивления схожую с реконструкцией Минервы перед последней, катастрофической войной цериан с ламбийцами. Вокруг той же темы был выстроен и допрос, который ему устроили ганимейцы, – если это действо вообще можно было назвать таким словом. Здесь наверняка есть какая-то связь.

– Что произошло потом? – спросил он.

– ВИЗАР спросил, верно ли эта схема отражает структуру организации, на которую я работаю, – ответила Лин. – Я сказала, что большинство имен правильные, но остальное – полная чушь. Дальше он задал вопросы насчет пары военных программ, в которых был якобы замешан Грегг. Потом ВИЗАР показал снимки спутника-бомбардировщика, который эти самые Военно-космические силы должны были вывести на орбиту, и большого, но никогда не существовавшего излучателя на Луне. Я ответила, что ВИЗАР выжил из ума. Мы немного поговорили на эти темы и под конец даже немного сдружились.

«Все это явно заняло больше десяти минут», – подумал Хант.

Похоже, здесь имел место некий процесс уплотнения времени.

– И в этом не было никакого… «прессинга»? – поинтересовался он.

Лин с удивлением посмотрела на него.

– Ни в коем случае. Они вели себя тактично и цивилизованно. Тогда-то я и упомянула, что такую одежду довольно странно носить в помещении, и вдруг – бам! – Она указала на себя. – Моментальная смена наряда. Потом я больше узнала о трюках, на которые способен ВИЗАР. Как думаешь, скоро IBM сможет вывести такую машину на рынок?

Хант встал и принялся мерить шагами комнату, рассеянно заметив, что на его сигарете не нарастает пепел. Похоже на какой-то допрос, решил он. Туриенцы явно пребывали в недоумении насчет текущей ситуации на Земле, и по какой-то причине им было крайне важно узнать правду. И если это действительно так, то времени они даром не теряли. Видения Ханта, скорее всего, были результатом ударной тактики, нацеленной на то, чтобы получить честный ответ в оптимальный момент времени, когда он был застигнут врасплох и слишком дезориентирован, чтобы врать. «Если так, их метод определенно сработал», – мрачно подумал он.

– После этого я спросила, где найти тебя. ВИЗАР указал мне дверь, провел по коридору, и вот я здесь, – закончила свой рассказ Лин.