Максиму двадцать восемь. У него подрастает Ксюша, восемь лет.

Арише, младшей нашей любимице, двадцать, как и Оле.

Вздрагиваю, непроизвольно всё тот же холодок пробегает по коже.

Словно чувствую, что это не конец, и от этого страшно становится, совсем страшно.

Я чувствую – вот такое неприятное чувство, – что ещё страшнее что-то сегодня случится, чем пьяные откровения Светы.

Дрожь по коже не оставляет меня ни на секунду. Дети веселятся, отдыхают. Только Оли нет, да и не хочу я её совсем видеть. Так с матерью поступать, отец с преподшей молодой спит, а она к ней в подруги набивается.

Противно становится до ужаса, едва сдерживаюсь.

Не представляю, чтобы Аглая или Ариша так поступили. Ариша и Оля подруги. Дочь уже взрослая, но храни бог от таких подруг, да и то, что я её крёстной не стала, тоже не жалею.

– Простите, задержалась! Питер! Любимый Петербург! Снег вперемешку с ливнем! Погода то, что надо, чуть причёску не испортила!

Почему-то в зале меняется воздух. Не просто воздух, а сама атмосфера.

Любимый ресторан, в котором всегда было уютно и романтично, становится гнетущим и тяжёлым. Становится тяжело дышать.

Слишком тяжело, чтобы это стало правдой, пусть и такой. Поднимаю глаза. Первое, что в них бросается, – это неприлично короткое, но очень эффектное платье на стройной, если не сказать идеальной, фигуре. Фитнес-модель, ни каплей меньше.

Длинные белые волосы собраны в высокий хвост на макушке, красивая ровная чёлка, персиковая кожа, пухлые губы и в довершении всего этого цепкий холодный взгляд голубых глаз. Неприятный, жёсткий, словно не у молодой девчонки, которой двадцать лет, а бабы, повидавшей жизнь.

С секунду смотрю на неё. Оля? Милая пухлощёкая и такая смешливая девчонка с добрым сердцем. Где она? Кто сейчас стоит передо мной? Что за пафосная стерва?

– Оля! Ты прекрасно выглядишь! Яркий пример, что будущий врач – не только блестящий ум, но и роскошная внешность! Уверен, все испанские студенты влюблены в тебя и у твоих ног!

Хриплый голос мужа, который так резко изменился, заставляет меня медленно перевести на него взгляд. Мне становится нечем дышать. Я вижу, как он смотрит на неё, как нахалка улыбается. Они что-то говорят, а я сижу с идеально ровной спиной. Это не объяснить словами. Он, кажется, не замечает никого, и меня в том числе. Для него есть только она, а моё сердце предательски ухает вниз. Спокойно, Рита, это просто игра воображения. Царев не такой, он никогда так не поступит… Он…

В ужасе смотрю, как муж встаёт и протягивает Оле руку. Играет медленный танец, наш с ним танец, свадебный танец… «А белый лебедь на пруду…» Сглатываю, это просто игра воображения, просто игра. Спокойно, Рита, только спокойствие.

***

Я стояла на крыльце ресторана и смотрела вдаль. Впереди распластался Питер как на ладони. Его заметало. Я не видела мрачной грязи вперемешку снега и дождя, как Оля, я видела другое.

Белоснежный снег, красивое покрывало и снежинки, искрящиеся словно пузырьки в шампанском.

Шампанское, ёлка, мандарины – совсем скоро. Уют и Новый год. Наш Новый год, наш семейный праздник. Внутри всё сжимается. Как он смотрел на неё, они остались там танцевать, а я ушла. Смешно? Мы же Светку с роддома встречали. Меня раньше выписали. Оля и Арина в один день родились.

Марк тоже Олю на руках держал. Павел вон Аглае комплименты отвешивал прямо при Никите, её муже, и ничего. А я что… Так всё, спокойно. Ты врач, взрослая женщина, Маргарита, что ты в самом деле…

– Малышка, давай не сейчас! Эта опять нажралась! Ведёт себя отвратительно, корова пьяная! Я позвоню! Потерпи чуть-чуть! У неё рак, скоро она отъедет, и мы будем вместе!

До боли знакомый голос заставляет вздрогнуть. Я стою на крыльце за ёлкой, тем, кто курит, меня не видно, я не люблю стоять с курящими людьми, так как сама не курю. Меня сложно заметить из моего укрытия, а вот мне хорошо видно. Слишком хорошо видно обладателя красивого тембра и высокой спортивной фигуры. Паша – наш давний друг. У Светы рак, и он так спокойно об этом говорит? Стоп, малышка… Это его любовница?

Сердце бешено стучит так, что готово выпрыгнуть из груди.

– Я люблю только тебя, девочка моя! Посмотри на себя и эту свиноматку!

У меня темнеет в глазах. Он так добивался Свету, у них была такая красивая история любви. Господи, что происходит… Это сон, этого просто не может быть, не может быть…

ГЛАВА 3.1

Я не верю, я просто не верю. Мозг напрочь отказывается в это верить, да и кто бы в такое поверил, кто…

Это же наши друзья, Паша и Света Налимовы. Мы не просто студентами дружили, мы соседями были. У Паши отец богатый, у меня династия врачей, папа – главный врач больницы, мама – председатель МСЭК, комиссии, устанавливающей инвалидность.

Бабушки и дедушки тоже врачи, одна бабушка Таисия – травница и знахарка, но к ней из крупных городов лечиться ездили, и она действительно была врачевателем, а не шарлатаном с «Битвы экстрасенсов» или теми, кто гордо называет себя знахари, медиумы, а на деле обыкновенные мошенники.

Марк и его семья немного отличались от нас: отец на заводе, мама работала в регистратуре в гинекологии.

Обычные люди, но замечательные. Лучшие свёкор и свекровь. Марк попал в медвуз за свои блестящие знания, а не, как поговаривали злые языки, что дорогу в мир медицины ему проложили богатенькие родители лучшего друга Паши Налимова.

Люди вообще много чего говорят от зависти и от злости. Я никогда не поддерживала этих разговоров: сорока на хвосте принесла, сойка откуда-то вылетела.

Я как врач ценила факты и ненавидела сплетни, но сейчас… У меня в прямом и переносном смысле этого слова перехватило дыхание.

Я просто не могла дышать и не понимала, что произошло, совсем не понимала.

Смотрела, пребывая в ужасе, пытаясь дать хоть какое-то логическое объяснение происходящему, но не могла. Мне просто было не передать словами, как… Страшное, просто ужасающее чувство съедало меня изнутри.

Паше жена родила двоих детей. Одному из них нет и года, и он так спокойно такие вещи говорит другой и при этом обсирает законную жену.

В студенческие годы я очень любила философию и сейчас пыталась мыслить логично, но то, что я слышала, не поддавалось логике.

Павел окончательно упал в моих глазах, разбившись насмерть, это было низко и подло. Вся эта история сама по себе была низкой и подлой, а то, что я слышала, тем более.

Самое поганое для мужчины – поливать грязью ту, которая родила тебе детей, готовила завтраки, обеды, ужины. Создавала в доме уют, ценила и поддерживала его, а ты как последний кобель бросился к какой-то шавке, заливая грязью законную жену и мать своих детей.

– Папа, ты идёшь?

Хрипловатый голос заставил меня вздрогнуть и вжаться в холодный бетон стены ресторана. Голос принадлежал Оле. Сердце забилось ещё сильнее.

ГЛАВА 3.2

– Папа! Там такой цирк начинается! Зачем ты ей пить давал? Знаешь же, что она неадекватная!

Оля встала рядом с отцом и облокотилась на него.

– Викуль, привет! Как дела? Спасибо, дорогая! Тут все в отпаде, какая я! Мужики с меня глаз не сводят! Я на высоте! Вся в тебя! Не переживай, папа тебя любит! А эта опять нажралась как хрюшка! Стыдно, что она моя мать!

От ужаса я едва не поскользнулась. В одних туфлях на каблуке – я всегда переодевала туфли в ресторане – я ухватилась за фигуру Деда Мороза, чтобы не упасть.

Гнев, ярость… Всё перемешалось во мне. Я хотела выйти из своего укрытия, уже сделала шаг, как Оля чиркнула зажигалкой. Мало того что она курит, так ещё и спокойно при отце.

– Папа! Вика – потрясающая женщина! Разводись ты с матерью! Сёмку воспитаете, ей всё равно недолго осталось, да и она позор ходячий!

– Оля! Давай не здесь! Жду тебя в зале, пойду посмотрю, что эта там устраивает!

Павел направился ко входу, а я вновь прижалась к холодному бетону. Внутри всё замерло. «Эта»… Как же всё это было низко, как… Бедная моя подруга. Света, бедная Света…

ГЛАВА 3.3

Есть такие ситуации, когда ты просто не знаешь, как себя вести, и я не была исключением.

Гнев менялся с яростью, первой мыслью было – у меня, у человека, который привык всё решать мирным путём, не зря я являлась заведующей поликлиники, – это устроить скандал.

Высказать всё в лицо поганым Павлу и Оле, но, зайдя в зал, я поняла, что не могу.

Света сидела с бокалом шампанского и о чём-то говорила с Аглаей. Она вроде слушала мою старшую дочь, но её взгляд был отсутствующим и устремлён на Павла.

Я не умела врать и понимала, что это правда: Павел выглядит намного младше расплывшейся Светы.

Отросшие корни, уставший вид, и по лицу видно, что Света прикладывается к бутылке.

Господи, Сёмке ведь и года нет. Неужели у Светы правда рак? В надежде, что Павел просто так врёт любовнице – обычно у мужчин всегда была такая сказка, – я присела за стол.

Царева за столом не было. Только сейчас заметила его рядом с Ольгой у красивой ёлки с нарядными золотистыми и красными шарами.

Два излюбленных цвета символа 2026 года Лошади – красный и золотой. Внутри всё сжалось. Оля позировала, а Царев фоткал, и был слышен её заливистый смех и его.

– Оля попросила папу сфотографировать у ёлки!

Ариша улыбнулась мне, а я попыталась удержать лицо.

Марк не любил фотографироваться. Все семейные фотосессии он выносил с трудом ради нас. Нет, он не ругался, ничего. Просто не любил, но ради нас участвовал в таких мероприятиях, чтобы не портить родным праздник.

А сейчас его словно было не узнать.

Он как будто ожил. Даже издали был виден блеск в его голубых глазах, а моё состояние не поддавалось никакому описанию. Просто больно – и всё. Это ревность? Я не знала. Но было очень неприятно, слишком неприятно.

Я понимала, что глупо: Марк её на руках держал, она даже описала его, мелкая. Подруга нашей дочери, дочь наших друзей. Младше Максима и Аглаи, его собственных детей, чуть старше его старшего внука.

Какая глупость лезет мне в голову, какая-то червоточинка не давала покоя. Совсем не давала – и всё…

– Блин! Она такая красивая, яркая! Стройная! А я…

Ариша безнадёжно машет рукой, я же смотрю на свою двадцатилетнюю дочь и понимаю, что она чистая, невинная девчонка. Красивая, естественная. А та, кто позирует у ёлки, она… Она – язык не поворачивается, как её назвать. Мне очень жаль Свету и жаль, что Оля такой стала, но я не хочу их дружбы с Аришей, да и вообще больше пересекаться не хочу, просто не хочу.

– Простите, задержался! Извините за опоздание!

К столу в белой рубашке подходит импозантный и красивый молодой мужчина. Это наш зять Денис. Он улыбается, целует в щёку жену, меня, Аришу, пожимает руку Максиму, а я в этот момент смотрю на ёлку.

Оля замирает и больше не позирует. Марк ей что-то говорит, но она совсем его не слышит. Она не сводит глаз с нашего стола, в её глазах явный интерес, и интерес не к нам, а к подошедшему. Денис – вот её цель. Внутри холодок. А может, зеркало разбилось неспроста?

ГЛАВА 4

– Сколько лет, сколько зим! Пять лет не виделись!

Оля, грациозно виляя бёдрами, подходит к столу и обнимает Дениса. От такой фамильярности вкупе с наглостью я теряюсь.

Смотрю на Аглаю. Ариша мягкая, тихая, а вот Аглае палец в рот не клади. Она усмехается.

Дочь в себе уверена, да и в Денисе тоже.

– Да, время летит!

Денис мягко освобождается от Оли и присаживается рядом с женой.

Я хорошо замечаю вспыхнувший нехороший огонёк в умело накрашенных глазах Оли. Она садится рядом с отцом и матерью, прямо напротив Дениса. Как бы невзначай поправляет декольте на пышной для её точёной фигурки груди. Эффектная тактика соблазнения, только Денис с нежностью обнимает жену, не замечая Олю совсем.

– Давайте выпьем! За ваш приезд! За то, что дочь у вас такая красавица выросла! С нами будет работать!