Сразу же, как только вывели Разумовского, в кабинет зашел Грановский.

– Что с Бестужевым? – спросил я.

Старик пытался сбежать. Уж не знаю куда он засобирался, но попытка почти удалась. Мои люди просмотрели хитрого Бестужева. Охрана, или, скорее конвой был приставлен к бывшему канцлеру, которому, по соглашению с Синодом, было разрешено присутствовать на похоронах. Но во время покушения бывший канцлер бежал, словно заправский спринтер, мало что старик болезненный. Взяли его только на выездном посту.

– Помяли Бестужева, уж не взыщите, Ваше Величество, недосмотрели!

– Ну и поделом, что помяли! Видимо много здоровья у бывшего канцлера скопилось, что так бегает, малость и поубавить можно, – ответил я, потом строго посмотрел на Грановского. – Но это все равно упущение! Просчитывайте свою работу тщательнее!

День был сложным. Не для меня, в целом для общества, ну, скорее еще индивидуально для Шешковского. Я самоустранился. Может и смалодушничал, не хотел разгребать Агниевые конюшни. Да и мое ли это дело? Нужно долечиваться и строить планы, принимать новые законы. Ну не бегать же мне наперегонки с Бестужевым? Жаль не видел сего эпического спектакля.

Так что пишем законы. Вот сегодня, к примеру, подписал указ о мужеложстве, скотоложстве и иных извращениях. Как по мне, так прогрессивный. Не собирался я их просто казнить, как, впрочем, и сложно казнить не буду. Разжалование, полная конфискация имущества и принудительное перевоспитание в монастыре. Очень гуманно. Принял бы что-то вроде всепрощения для развратников, не поняло бы общество. Даже те самые развратники громче всех кричали бы о необходимости ужесточения наказания.

Но таких развратника будет только два: Григорий Теплов и Кирилл Разумовский. С остальными договоримся за лояльность к власти, за некоторые пожертвования в Фонд вспомоществования армии и флота. Ну и молоденькие да сладкие мальчики отправятся осваивать Сибирь. Нет, это не будет ссылка, а служба на благо Отечества. Там же, в кружке разврата имени пиде… мужеложца Теплова половина офицеров, или просто образованных людей. Часть этих мужеложцев поедут в Иркутский острог, частью в Нерчинский острог. Повезут туда и людишек и припасов и товара нашего.

Будут и иные задачи: оставить и организовать в Иркутске и в Нерчинске училища и воинские школы, по типу Центра подготовки в Ропше. Людей для училищ сами должны подыскать, казаков и унтер-офицеров-отставников дам. Нужно поддержать эти остроги, навести там порядок, дать новую жизнь. Российской империи нужно укрепляться на границе с Китаем, заселять те территории людишками.

Уже подписан указ о торговле с Китаем. Оказывается, что Россия посылала в Поднебесную только один караван в год. Да, при отсутствии хорошей базы с товарами, сложно вести серьезную торговлю. Тут я придерживаюсь того мнения, что нужно использовать частный капитал и инициативу. Дело в том, что в России ранее была запрещена торговля с Китаем частным лицам. Я это дело переиначил и, напротив, сделал послабления для купцов. Нужно только, чтобы те товары, что производятся на уральских заводах Товарищества стали востребованы и в Китае. Купцы, при явной выгоде торговли с Китаем смогут и спровоцировать естественную миграцию в те края русского населения. Как бы далеко не было, но, если там русскому человеку будет сытно жить, то и человек поедет в дали дальние.

Ну а среди людей, которые отправляются в Восточную Сибирь за казенный счет, преобладают женщины. Еще не хватало, чтобы русская Сибирь стала такой, как те представители «золотой молодежи», что отправляются на пять лет служить в Иркутск и Нерчинск.

Еще важным делом для налаживания отношений с Китаем стала отправка послом с делегацией Михаила Илларионовича Воронцова. Сильно повезло, что бывший вице-канцлер отправился в Китай еще до церемонии погребения, иначе несомненно, так же попался бы на попытке заговора. Но я объяснил Воронцову, что от его работы многое зависит, прежде всего, судьба и самого Воронцова и всего его клана.

Я хотел получить от Китая изменение Нерчинского договора, который был подписан еще в прошлом веке. По этому договору есть очень интересная земля, которая должна находится в «серой» зоне и ни одна из сторон не может там обосновываться. Мне нужен был Владивосток, вернее место, где должен быть этот город. В свете последних событий и русской экспансии в Тихом океане Владивосток может стать важным пунктом. Это и торговля с Китаем товарами, которые будут приходить из Америки, Гавайев, Аляски. Охотск имеет осложненное положение из-за климатических условий и географии.

Вот и была главная цель русского посольства Воронцова – добиться границы по реке Амур. Для этих нужд, кроме слов, предусматривается значительная сумма денег, как для взяток китайским сановникам, так и для прямой покупки территорий. Не получится? Придется тогда силой!

– Ваше Величество! К Вам… Екатерина Алексеевна, – подбирал слова Илья.

– Илья, пока нету иного решения, то она Великая княгиня! – усмехнулся я.

Каждый, кто не вспоминал про Катерину, всегда тушевался, как именно ее назвать. Вроде бы и Великая княгиня, но мое отношение к жене неоднозначное для меня самого, не говоря уже об моем окружении.

– Ваше Величество! – Екатерина Алексеевна поклонилась.

– Присядь Катя, поговорим! – сказал я и указал на диван, который был собран по моим чертежам.

– Ты ко мне так не обращался уже…– Катерина задумалась.

– Давно! – ответил за нее я.

– Очень! – сказала Катя.

– Зачем под пулю полезла? – задал я самый волнующий меня вопрос.

Ну никак не складывались обстоятельства, чтобы Катерина, вдруг, решила закрыть меня собой от смертельной пули. Скорее должно было произойти обратное.

– Я не знаю! Тогда я не думала, только чувствовала, что иначе нельзя! – ответила Екатерина и понурила головой.

– Ты пока спасла себя от монастыря. Да, я собирался отправить тебя в обитель, – наблюдая, как просияла Екатерина, поспешил добавить дегтя. – Мы не вместе. Я не могу тебя принять, как свою жену, но принимаю, как мать наших общих детей. Никаких измен!

– Ты так же? – спросила Екатерина чуть нахмурившись.

– Ничего публичного, никаких более влюбленностей! Но это не тебе уступка, это мое решение! – жестко ответил я.

– Из-за нее? – выпалила Екатерина и сжалась.

– Не смей о ней говорить! – прошипел я, но взял себя в руки и продолжил. – У меня есть сын Милош и, если хочешь оставаться при мне, условием еще одним будет то, что отнесешься к нему благосклонно.

– Я читала «ведомости» и была к тому готова. Мы многое пережили и много наделали глупостей, ребенок в том не виновен. Да, я собираюсь больше уделять внимание и своим детям и не забуду о Милоше, – отвечала Екатерина.

– Нет, дорогая, дети будут под моим контролем, их воспитание и обучение. Ты отдавай им материнскую ласку, и там посмотрим, как жить станем далее, – я улыбнулся, появилась некоторая легкость. – Ты не будешь императрицей, коронован буду только я. Так же подпишешь письмо, в котором целуешь крест, что не станешь регентом, чтобы не случилось, тем более императрицей. И как только начнешь общение будь то с гвардейцами, с чиновниками, если того не потребуют порученные тебе дела… отдельная келья в Покровском монастыре будет постоянно свободна.

– Ты жесток! – задумчиво сказала Екатерина.

– Я думаю, что проявляю милосердие! Меня до все еще терзает вопрос зачем ты меня прикрыла? Но об этом после, – я попытался встать, но сделал это столь неуклюже, что плюхнулся в кресло.

– Ха-ха! Прости, я напряжена и потому смеюсь! – поспешила оправдаться за свое веселье Екатерина.

– Подай вон те бумаги! – я казал пальцем на синею папку в шкафу.

Екатерина встала, бросила на меня смешливый взгляд, после подала папку.

– Тут, – я не стал реагировать на изменившееся настроение жены. – Прожекты университетов. Я собирался поручить это дело Ивану Шувалову, но он пока не в состоянии работать. В ближайшее время я собирался организовать три университета. Один в Петербурге, один в Казани, один в Крыму. Денег на это дал Шувалов. Четыреста тысяч рублей можно использовать только на организацию. Поручаю это дело тебе. Переписывайся с кем угодно, но нужны профессора, присматривайся к студеозусам из Московского университета. Чему учить и как я вижу университеты – все это изложено в бумагах. Справишься, будут еще прожекты. Пока ты ограничена в передвижении, по сему думай, что и кому поручить. Все назначения согласовывать со мной.

– Вот так, не отправил в монастырь, так закрепостил! – сказала Екатерина, впрочем, без особого осуждения.

– Ступай! Нам еще нужно научиться жить не вместе, но рядом! – сказал я и попытался выдавить из себя улыбку, получилось плохо.

– А тебя повязка на глазу даже красит! – сказала Екатерина и вышла из кабинета.

– Ага! Любительница одноглазых! Своему Потемкину об это расскажешь! – пробурчал я. – Или не расскажешь, скорее всего.

Ее топили, но она не утонула, надеюсь не потому, что является тем, что не тонет. Ее отсылали, но она возвращается. Делает так, что я остаюсь благодарен за спасение и тем самым выторговывает себе индульгенцию. Но, вот же… сильная женщина, может без всяких своих закидонов и послужит для России.

А еще мне стали доступны некоторые документы взаимоотношений Петра Великого и его сына Алексея. Мальчик так и рос с кучей комплексов, обделенный женским, да и отцовским вниманием. Вырос не рыба ни мясо, только характера и хватило, чтобы пойти на подростковый конфликт со всемогущем папой. Чем все закончилось, знаем! Пусть мои дети видят мать, видят не любовь, так сотрудничество. А я обложу Екатерину такими условностями и вниманием, чтобы знать не то что о ее действиях, но и о мыслях. В нормальной семье должен воспитываться нормальный, а, может и более великий, чем я, правитель Российской империи.

* ………* ………*

Предместье Праги

3 марта 1752 года

– Господин Бутми, играйте! Что ж вы остановились? – деланно возмутился король Пруссии. – Своему господину, принцу Лотарингскому вы более охотно играли сию пьесу для клавесина.

– Ваше величество, но эта пьеса сочинена именно для господина, – ответил личный музыкант командующего австрийскими войсками принца Лотарингского.

– Считайте, Жозе, что теперь я ваш господин. Познакомлю вас с несравненным виртуозом Бахом. Хотите с сыном и тогда играйте мне, а хотите с отцом… тогда отказывайте мне (Иоганн Себастьян Бах умер в 1750 году). Думаю, вам есть чему поучиться у этих великих музыкантов. Хоть на этом свете, хоть на том, – сказал Фридрих Прусский и повелительно махнул рукой своему адъютанту, чтобы тот выпроводил за дверь трофей в лице личного музыканта командующего австрийскими войсками Жозе Бутми.

Вчера произошла битва, которая, вероятно, воздет в историю, как битва за Прагу. Карл Лотарингский был сокрушен непобедимой мощью прусской армии. Фридрих не стал задерживаться на границе Силезии и Богемии, и четырьмя корпусами вошел на территорию Австрии. Сходу были заняты практически не охраняемые австрийские позиции, расположенные на возвышенностях Зиска и Табор. После этого прусская армия, не совершая рекогносцировки, начала атаку со стороны Просекских высот. Австрийцы долго не замечали приближения прусских колон и линий, которые скрывались в пологе тумана и шли максимально бесшумно.