Стоявшая поодаль Милления вспыхнула алым и ещё сильнее потупила взгляд в землю. Она почему-то ужасно стеснялась своих отношений с географом, хотя большинство кадеток гордились бы столь успешным союзом. Сангров, высокий учитель географии, с красивыми плечами, сам состоял в Драгоценных Лицах и происходил из многодетной семьи финансистов. Родители сослали его в Академию, поскольку уже не знали, куда девать очередных отпрысков. Любитель позаглядываться на студенток, в последнее время, однако, географ неожиданно умерил свои интересы. Видимо, Миллении, несмотря на скромность и застенчивость, удалось-таки крепко взять преподавателя за шею.

– Похоже, завтра утром нам предстоит битва с Комодом. Директор решил лично проводить аттестацию.

– А что в этом плохого? – удивился Ланс.

Гентий помрачнел.

– К твоему сведению, Ланс, последний раз подобное происходило в пять тысяч сто двадцать восьмом. Тогда директор половине курса поставил незачёт, а самых ленивых ещё и на пересдачах валил, так что они, по-моему, вообще аттестата не получили.

– Просто блеск. – Полина картинно закатила глаза и выругалась.

Агния, хоть и привыкла к такому, не смогла сдержать усмешку. В последнее время мода на изысканные выражения исчезла, и вместо них среди кадетов стала популярна матросская брань. Крепкие словца столичные красавицы произносили подчёркнуто звонко, смакуя ругательства как круассаны.

– И что нам теперь с ним делать? Он же Комод. Ему, если что не по нраву придётся, самого сына президента может вышвырнуть прочь.

– К счастью, – с лица Принца не сходила довольная улыбка, – к счастью, среди моих многочисленных знакомых есть один парень, учившийся здесь в то время. Так что историю с тем горе-курсом я знаю не понаслышке. По-моему, Комод спрашивает не строго. Надо будет ответить самые общие места: сколько километров от Западного континента до Восточного, какая последняя модель линкоров, кто взял Проливы в четыре тысячи седьмом. А целый курс тогда отлетел, потому что ребята были – я, конечно, извиняюсь – тупыми, как бочки. Все три года бездельничали. Мой друг сам признавался, что не мог отличить основной пеленг от ходового^[1].

– Ну, на таком нас, положим, не поймают, – фыркнул Гентий.

Оторвав взгляд от сокурсников, Агния подняла голову к полной луне. Та продолжала загадочно сиять в ночном небе. Иррациональный страх вдруг охватил девушку. Она была уверена, что сможет ответить на гораздо более сложные вопросы, чем различия между основным и ходовым пеленгами. Но ведь никто не в силах знать всё. Вдруг ей завтра не повезёт? Вдруг директор подкинет какую-нибудь дрянь, ответ на которую вылетит из головы? А ведь она уже праздновала победу.

Кадеты стали расходиться. Было принято решение прийти завтра в учебный корпус пораньше и повторить ещё раз конспекты. Тайрон пообещал, что его слуги дотащат до здания Академии все тяжёлые кипы записей.

Возвращаясь обратно через дремлющую косу, Агния решила, что не станет повторять конспекты перед аттестацией. Она повторит их сейчас. А сон только поможет знаниям закрепиться.

Как только первые лучи солнца вонзились во влажную траву, кадетские толпы при полном параде выстроились шеренгами перед помпезным фасадом Академии. Военное и штатское направления стояли порознь. Единством синего цвета кители «военных» ярко контрастировали с пестротой разнообразной одежды «штатских». Потоки ветра, налетавшие время от времени с океанских просторов, шевелили подолы платьев девушек-«штатских» и норовили сбить фуражки с «военных».

Кутаясь в тёплую куртку, Агния в десятый раз сортировала в голове звёздные углы по координатам, одновременно подавляя зевоту. Пачка исписанных тетрадных листов шумно трепыхалась в её руках.

– Может, тебе вопросы позадавать? – участливо спросила Лисса, всё это время грустно наблюдавшая за умственным напряжением подруги. – Как вон Гентий с Дасханом друг друга спрашивают. Ну-ка, скажи мне, сколько труб у крейсеров типа «Барракуда»?

– «Барракуды» четырёхтрубные, первые в своём роде. – Черноволосая морячка невольно улыбнулась, словно вспомнила старых друзей. – Только ты это не по теме спрашиваешь. Мы ведь с тобой на штатском.

– Ах, Распятый Бог! – Лисса хлопнула ладонью по лбу. – Прости меня. Что-то я в последнее время совершенно рассыпалась. Но помочь всё равно хочу! Мне-то по-любому на этой аттестации тонуть, так надо хоть тебя на плаву удержать! Давай по конспекту.

Она взяла бумаги из рук Агнии, но очередной порыв ветра попытался вырвать их из рук Драгоценной. Испуганно выдохнув, Лисса прижала конспекты к груди, в то же время будто сама прижавшись к ним. Один лист всё же выскользнул и помчался к колонне «военных». Кадет по имени Джек успел поймать его и завертел головой. При виде Лиссы глаза кадета блеснули насмешкой. Широко ухмыляясь, он покинул строй и протянул его девушке, сопроводив это учтивым поклоном. Лисса же приняла лист и совершенно расстроилась, повесив голову, словно флаг в безветрие.

«Устроить бы этому Джеку хорошую взбучку. По-нашему, зажав в портовом закутке». Агния представила недостижимую картину справедливого возмездия. «Грязный мордобой» в Академии не допускался ни при каких обстоятельствах. Она на своей шкуре узнала это, когда на первых неделях обучения отвесила Полине затрещину за один особо ядовитый и остроумный комментарий, касающийся генетического материала её семьи. В тот год молодёжь повально интересовалась новомодной генетикой. Агнию вызвали в Директорат и разъяснили все последствия драк настолько ясно и убедительно, что она твёрдо решила до аттестации не сжимать ладонь в кулак даже под угрозой смерти.

Прогнать подругу по конспекту Лисса так и не успела. Ворота Учебного корпуса приоткрылись, и выглянувшая горничная пригласила обучающихся к стойке для распределения по аудиториям.

Влившись в просторный холл, толпа начала растекаться по корпусу. Младшекурсники, маршировавшие по лестнице наравне с выпускным потоком, весело насвистывали модные песни, смеялись и шутили. Им предстояла простая выдача документов – в отличие от злополучного выпускного курса, от которых директор собирался затребовать подтверждения полученных оценок.

С каждой пройденной ступенькой, вопреки здравому смыслу, волнение Агнии нарастало. Конечно, её результаты были лучшими на всём курсе. Но в том-то и крылась мина. Женщины в Элитарной Навигацкой Академии – как, собственно, и во всех Элитарных Академиях Содружества – почти никогда не получали высших баллов. Предполагалось, что целью обучения для них была демонстрация себя перед сильной половиной и поиск любовного партнёра, а экзамены становились малозначимой формальностью. Как бы директор не счёл её успеваемость… странной.

Корнелиус Нортон, Драгоценное Лицо со скромным для своего разряда капиталом в три с половиной миллиона фунтов, отставной капитан броненосца «Гнев Глубин», отслуживший на нём пятнадцать лет и сосланный в директора, зевнул, и глотка его чуть не засосала весь крошечный директорский кабинет. Вернее, кабинет был достаточно просторен, просто фигура взгромоздившегося за столом из красного дерева усача была столь громадна и тяжела, что выстроившиеся вдоль стен шкафы с картами и астрономическими приборами ощущались хлипкими оковами, охватившими великана из древних нивхийских легенд. Услышав в коридоре за дверью топот, директор распахнул глаза, повернул голову на часы.

– Уже, да? Эх-х, сон досмотреть не успел. Ну, да оно и к лучшему, а то вы, цыплята, ещё, чего доброго, будить меня побоитесь. Так и просидеть тут до ночи – вот потеха-то вышла б.

Отставной капитан хохотнул, довольный собственной шутке, а затем достал из ящика стола гребень и принялся расчёсывать усы. Сидевшая справа Лесска Дипптих, главный клерк Академии, начала вытаскивать из стола списки кадетов и раскладывать итоговые экзаменационные бланки. Вынырнул и засверкал в свете электрических бра ларец, содержащий сертификаты первого ранга – заветную мечту любого кадета-мужчины. Лесска, единственная из Директората, боялась вспыльчивого нрава Нортона, привыкшего ещё со времён службы орать на провинившийся «экипаж». Все остальные, даже кадеты, знали, сколь отходчив Комод, и вспышки гнева пережидали, как порывы буйного морского ветра, лишь слегка морщась. Одна только клерк, воспитанная в лучших традициях Драгоценного Общества, не могла смириться с тем, что на неё орут, и уходила плакать на чердак, под крышу. Обычно в таких случаях на чердачной лестнице собиралась очередь из сердобольных преподавателей, жаждущих утешить старушку, причём нередко к ним присоединялся и сам, уже успевший раскаяться, отставной капитан.

Увидев, что приготовления завершены, директор благодушно откинулся на спинку кресла и кивнул второму коллеге, профессору Сангрову.

– Ладно, чего морского осла за хвост тянуть? Запускайте первого. Кто там у нас по спискам? Э-э-э… Арр-Хавен.

– Ваше превосходительство, может, дадим кадетам несколько минут на подготовку?

Нортон хохотнул. Кулак его театрально воспарил над столом.

– Буря, дорогой мой Сангров, налетает в мгновение ока! Она не даёт моряку минутку на подготовку! Пусть нынешнее поколение заходит, а мы станем для них бурей и поглядим, как они держат удар ветра!

Первые, покинувшие страшный кабинет, успокоили набросившихся кадетов. Как и предполагалось, Комод гонял аттестуемых по верхам, спрашивал самые азы. Беннта он вообще только попросил назвать дату Битвы Тысячи Линкоров. К сожалению, именно эта дата вылетела у Беннта из головы. Директор нахмурился и потребовал хотя бы десятилетие. Десятилетие Беннт помнил, и в следующую минуту уже приплясывал в коридоре, поигрывая победным Сертификатом второго ранга. Когда с пятого человека вопросы начали повторяться, кадетство окончательно расслабилось и разошлось по группкам. Вновь отовсюду посыпались остроты, смех, глубокомысленные рассуждения…

Агния с Лиссой заняли самую дальнюю от директорской скамью. Агнии хотелось увести подругу подальше от Джека, случайная встреча с которым продолжала действовать на веснушчатую красавицу угнетающе. Заняв край скамейки, подруга возвратилась к конспектам, но легко сбивалась со строки, пропускала мимо ушей ответы и, наконец, сдалась, молча протянув черноволосой записи обратно. Совершенно несчастная Лисса опустила голову на руку, прикрыла лицо платком. Агния отчётливо разглядела крохотную одинокую слезинку, капнувшую на батист.

«Её здесь вообще не должно было быть! Ну какой из Лиссы мореход? Она легко простужается, моря бурного боится, людьми командовать робеет. Конечно, тогда мы бы не встретились. Но всё равно это неправильно! Глупая система! Дурацкая система!»

В отличие от большинства однокурсников, Агния сторонилась политики. Ей казалось странным, что желторотые юнцы, не знающие даже всех доходных и расходных статей государственного бюджета, позволяют себе самоуверенно рассуждать о любых сферах жизни общества. Но в этот момент, глядя на тихое горе Лиссы, Агния впервые остро ощутила раздражение по отношению к Драгоценному Обществу, к их нелепым сложным традициям и лживой воспитанности.

«Морды, значит, бить нельзя, а такое гадство, как Джек сделал, – повод для гордости! Вон он перед друзьями хвастается, что ловко обвёл Лиссу! Ну смотри, Джек, попадись ты мне только в Предрассветном порту…»

Лисса тем временем более-менее взяла себя в руки. Она убрала платок от лица, вздёрнула голову вверх и даже попыталась ободряюще улыбнуться Агнии. Агния в ответ молча и крепко стиснула руку подруги, почувствовав, как хрупкие пальцы Лиссы из всех силёнок пытаются вернуть рукопожатие. Она не знала, как помочь Лиссе. В любовных делах нельзя было просто заучить правильный ответ.

Очередь аттестующихся редела. Кого-то Нортон отпускал почти сразу, кого-то задерживал и мучил. Женщин, впрочем, он практически не трогал, хоть и выдавал им только тройки и четвёрки. Агнии это не нравилось.

«Пусть только попробует мне четвёрку втиснуть просто за то, что я… А что тогда? Возьмёт и втиснет, и ничего мне с этим не поделать. Проклятие!»

На букве «З» полетела голова у первой жертвы. Вдруг ни с того ни с сего директорскую разорвало бешеным рёвом. Словно некие шутники взаправду заперли в ней тангарийского пастеклыка.