Куплю тебя. Дорого (страница 7)
– Хорошо, пошли со мной, подождёшь в коридоре, – бодро сказала, взяв сестру за руку. Что бы она там ни натворила, всё это ерунда по сравнению с моими выходками.
Я была настоящим наказанием для учителей. До сих пор помню, как под лестницей лупила мальчишку из своего класса. За то, что задирал меня. Обзывал. Кольцо с моего безымянного пальца оставило на его щеке след, который так и не прошёл. Ему на помощь прибежал друг и ударил меня прямо в солнечное сплетение. Я согнулась, задыхаясь, забыв, как дышать, и сползла по стенке. Они уходили, пятясь, видя, как мне дурно. Но, конечно, не помогли. Только через пару минут вернулась способность дышать.
Но мне всё прощали. Год прошёл, как я окончила школу, а моя фотография до сих пор висела на доске почёта. На ней я улыбаюсь во весь рот после очередного первого места на Гран-при. Мало кто из нашей подмосковной глуши добивался успехов. Видимо, пока достойной замены мне не нашлось.
Поднялась на второй этаж и замерла у двери. Читала раз за разом фамилию нового директора, указанную на табличке. Воронова. Я и не в курсе этих кадровых изменений.
Глава 6
Значит, бывший завуч доросла до новой должности.
Во мне всё восстало против, и рука, вместо того чтобы постучать перед входом в кабинет, легла на дверную ручку, отворяя.
Мама моей заклятой подружки выглядела как холёная, но вечно недовольная жизнью женщина. Короткие светлые волосы уложены в причёску. Костюмчик, купленный явно не на зарплату, сидел по фигуре.
Она вздрогнула, когда я беспардонно нарушила её покой. Подняла полный ненависти взгляд на меня, став до ужаса похожей на свою дочь.
– Спичка, что ты себе позволяешь! – повысила голос, так что мои барабанные перепонки затрещали и вернулось то неприятное ощущение, которое я испытывала, находясь рядом с ней. Оно выработалось во мне за долгие школьные годы.
Бывший завуч, а ныне директор, прикладывала максимум усилий, чтобы сжить меня со свету. А точнее, из школы. И мне уже на инстинктивном уровне понятно – хорошего от неё не жди.
– Аня сказала, что вы хотели меня видеть, – равнодушно поясняю, приземляясь на стул напротив неё.
Знаю, что веду себя дерзко. Необдуманно. Но держать себя в руках и проявлять к ней уважение я просто не в состоянии.
Сколько раз она становилась свидетелем несправедливости по отношению ко мне. Порой выступая инициатором. Но чаще оставаясь лишь сторонним наблюдателем.
Когда меня обижали детки из богатых семей, их родители за них заступались. А я подобной защитой не обладала. Эта женщина со странным злорадством наблюдала, как меня отчитывают упоротые мамаши сыновей, которым доставалось от меня. Во мне и сейчас веса немного, а в школе… смешно вспомнить.
– Как поживает дедушка? – спрашивает неожиданно мягко, изображая губами улыбку. – Я слышала, что у него случился инсульт.
Смотрю на неё. Горло сдавливает чья-то невидимая рука, мешая дышать. От догадки. Слишком неприятной. Горькой. Страшной.
Улыбается, а в её глазах жажда крови. Моей крови. Ей хочется сделать шаг своими модными лодочками и надавить мне на горло. Я уже и не помню, чем заслужила её особое к себе отношение. Но одно понимаю точно – директриса перекинулась на Нюту.
– Тебе, наверное, нелегко приходится. Одна с маленькой сестрой на руках и больным дедом? – склоняет голову. Говорит мягко. Тихо. Будто перед ней буйнопомешанный клиент психушки.
Мне не нравился её заход издалека.
– Нормально. Что вы хотели? Зачем я здесь?
– Предупредить. Чтобы ты не удивлялась, когда органы опеки проверят, как поживает Анечка. Слышала, у вас в доме посторонний мужчина, который не является ни тебе, ни Ане отцом?
Улыбается ещё шире. Торжествующе. Того и гляди обколотое ботоксом лицо треснет.
В голове разгорается пожар. Он поглощает меня. Ощущаю, как языки пламени сжигают мой разум, спокойствие, сдержанность. Они пеплом оседают внутри черепной коробки.
Моргаю.
В следующее мгновение обнаруживаю себя стоящей на коленях на её дубовом столе. Когда успела смести с него все бумажки, с помощью которых она изображала бурную деятельность, понятия не имею.
Пальцы впились в её липкие, залаченные волосы.
Вижу напротив напуганные, ошалелые, изумлённые глаза матери бывшей одноклассницы.
Усталость и страх так давили на меня, что я едва ли была способна адекватно обрабатывать информацию. И, стоило понять, что с помощью этой мымры я рискую потерять Аню, мозг закоротило.
С моих губ сыпались угрозы. Бесполезные. Бестолковые.
Ну что я могу ей сделать? Как запугать, чтобы она не звонила в службу опеки? Я не смогу жить, зная, что Аня где-то далеко и ей плохо.
Моргаю.
Я всё так же сижу на своём месте. Опускаю взгляд на сжатые на коленях кулаки. Смотрю прическу директрисы, что в полном порядке.
По-прежнему улыбается, чуть наклонив голову вбок. Наблюдает за моей реакцией.
Как бы мне хотелось действительно вцепиться в её рожу. Выколоть эти глазки, как пуговки, и стереть ехидную улыбку.
Но я всё же чуточку соображала. В кабинете установлены камеры. А мне не хватало только ещё одной повестки на допрос.
В случае с её дочкой я знала, что та не посмеет на меня жаловаться. Ну разве что мамочке. Наши общие знакомые не простили бы ей стукачество ментам.
А мамашка использует любую возможность, чтобы меня закопать. И я не хотела давать ей лишний повод.
Не удивилась бы появлению на моём пороге главы их семейства. Того самого, что заработал на должность жене и цацки дочке. Удачливый гопник, оказавшийся в нужное время в нужном месте. Видела я его в школе. Чесал яйца прямо на линейке.
Воображение рисует, как он вызывает меня на разговор. Объясняя, как чёткий мужик, чтобы не трогала его баб. Ещё и брательников своих позовёт. Для пущей убедительности.
Я молчала. Чуяла, что она исполнит сказанное в любом случае. Значит, всё впустую. Могла бы попробовать поунижаться. Наверняка она рассчитывала, что я примусь ползать у неё в ногах. Но разве это помогло бы удержать её от звонка в опеку? Только ей удовольствие бы доставила.
Хлопнув дверью, я покинула её кабинет и наткнулась на стоявшую, прислонившись к стене, Аню.
Опускаюсь на колени и обнимаю её что есть мочи. Розовый пуховик сдувается от моего натиска, а девочка пищит, но не дёргается. Я не хочу её терять. Она всё, что у меня есть. Мой самый близкий человек. Губы кривятся от подступающих слёз, и я не разжимаю объятий, чтобы она не видела их.
– Спичка, я сейчас задохнусь, – сдавленно произносит, имитируя нехватку воздуха.
– Прости, Пирожочек.
Я быстро поднимаюсь на ноги и отворачиваюсь. Украдкой вытирая уголки глаз.
– Спичка, всё так плохо? Что случилось? Что ведьма тебе сказала?
– Ерунда, Нют, ничего такого, с чем бы я не смогла справиться.
Тёплые пальчики касаются моей ладони, и я сжимаю их, вливая в неё крупицы уверенности, которых у меня так ничтожно мало.
Не Сабуровым единым. Но я обязательно что-нибудь придумаю.
* * *
После тренировки я долго вертела в руках визитку. Ту самую. Золотую. Как намёк на золотые горы, которые обещает женщина позвонившей ей дурочке.
В моём запасе нет иных активов кроме красоты. Мой ум без диплома и опыта никому не нужен. Мои спортивные достижения пока не олимпийского масштаба, чтобы находились доброхоты с тугими кошельками.
Прежде чем совершить ещё один шаг, я продумывала разные варианты. Бросить спорт, устроиться на работу. Уничтожить свою мечту. Только кем бы я устроилась? Баристой в кафе? Посудомойкой на кухне? Официанткой в ресторане?
Угробить долгие годы адского труда ради весьма сомнительной перспективы работы за небольшие деньги.
Набрала номер. Гудки тянулись долго. Так долго, что хотелось положить трубку. Будто в ад звоню заключать сделку с дьяволом.
– Я вас слушаю, – ответил резкий и в то же время приятный женский голос.
Во рту пересохло.
– Ваш телефон мне дала Анжела Селивёрстова, – быстро тараторю, проглатывая буквы, – она сказала, что вы можете помочь.
Ничего подобного она, конечно, не говорила.
– Ты тоже гимнастка?
– Да.
Позднее выяснилось, что именно мои спортивные достижения способствовали нашей встрече. Простые девочки её не интересовали. Какими бы красивыми они ни были.
Глава 7
Офис, куда меня пригласили на «собеседование», больше подходил для какой-то крупной компании. Место, где занимаются серьезным бизнесом.
Расположенный в одной из башен Москва-сити, он намеренно кричал об успехе его руководительницы.
Дорогой ремонт, со вкусом выбранная мебель. До мелочей продуманные детали интерьера. Запах элитного парфюма витал в воздухе, смешиваясь с ароматом свежеприготовленного кофе.
Как если бы я пришла устраиваться на обычную работу, на входе меня встретила приветливая секретарша. По её картонной улыбке невозможно прочитать ни одной эмоции. Словно голограмма из фантастического фильма про будущее. Предъявите мультипаспорт.
Айла вышла на встречу со мной, тут же создав впечатление, что я для неё важная персона. Но это обманчивое чувство вскоре бесследно исчезло.
Женщина почти сразу заставила меня раздеться до трусов. И рассматривала меня, как товар на полке под лучами палящего солнца, пробивавшегося сквозь панорамные окна. Я стояла и сгорала от стыда в своих белых трусиках в горошек. Таких же, как я покупала для Ани. Только размером побольше.
Вздрагиваю, когда холодные пальцы дотрагиваются до кожи ягодиц и пробираются под резинку, оттягивая ткань вверх. Для большего обзора тела. Изучает товар.
– У тебя божественная кожа.
Слова вовсе не звучат, как комплемент. Скорее, как описание качества товара. Ведь скоро я буду принадлежать ей.
– На какую сумму ты рассчитываешь и что умеешь?
Мне позволили одеться и посадили на стул, подключив к полиграфу. Каждое моё слово проверялось. Взвешивалось. Оценивалось.
– Это необходимая формальность. Мои клиенты очень богатые люди, – поясняет.
Я видела подобный аппарат только в кино. Не могла даже помыслить, что и меня к нему подключат. Оттого и казалось, что сижу на допросе. С пристрастием.
Заметно нервничаю. Меня напрягает вся эта ситуация. И одновременно успокаивает. Ведь Айла избавит меня от ошибок, которые я совершила с Сабуровым. С ней я не нарвусь на мужчину, который меня использует и выставит за дверь.
– Мне нужна большая сумма денег. Сразу, – мну в руках салфетку, – а из умений разве что начальные знания минета.
Айла фиксирует каждое моё слово, делая пометки в телефоне.
– Сколько было половых партнёров?
Теряюсь. Сабурова можно считать половым партнёром?
– Ни одного. Наверное. Я девственница.
Айла резко поднимает голову от гаджета и смотрит на меня будто заметила только что. Придвигается ближе. Хочет поближе рассмотреть последнюю девственницу Москвы.
– Тогда у меня есть для тебя предложение, – улыбается, – мы выставим твою девственность на аукцион.
* * *
С Айлой всё завертелось так стремительно, что у меня едва не закружилась голова.
И вот спустя пару дней я стою в коротких шортах, открывающих вид на складку ягодиц и длинные ноги. Топе, сквозь который можно рассмотреть напряжённые соски. Не от возбуждения. Просто мне холодно.
На дворе ноябрь, а московская элита приглашена на вечеринку у бассейна.
Айла сказала, что моему личику следует как можно чаще светиться на вечеринках. И она с лёгкостью устроила пропуск на них.
Мне по-прежнему о ней известно не более того, что было написано на той золотой визитке. Ни фамилии. Ни настоящего имени.
– Ты очень красивая девочка, – по-матерински нежно погладила по щеке Айла и заправила прядь волос за ухо, – не будем искажать твою красоту косметикой.