– Да и рассказывать-то почти нечего, – сказал Саанп и повертел головой. – Говорят, кто-то попытался из той тюрьмы сбежать, но вроде как неудачно. Не знаю почему. Те самые беглецы разоружили тюремную охрану, запаслись оружием и заперлись в тюремной башне. Да так надежно, что никто не может их оттуда выкурить вот уже неделю. Хотя и солдат туда нагнали едва ли не целую армию. Да еще, говорят, на помощь солдатам прибыли какие-то иноземцы. То ли американцы, то ли англичане. Говорят, что это не простые иноземцы, а какие-то особенные…

– Что значит “особенные”? – спросил Толстой.

– Народ говорит, что они умеют даже бегать по стенам, – с иронией произнес Саанп. – И чуть ли не по потолку. Вот такие это люди. А все равно выкурить повстанцев из башни не могут.

– Угу… – в задумчивости кивнул Толстой. – По стенам и даже по потолку… А все равно выкурить не могут…

– Так говорит народ на базаре, – повторил Саанп.

– А что говорит народ о самих повстанцах?

– Разное говорят, – сказал Саанп, – но ничего конкретного. Правда, краем уха я слышал, будто кто-то называл тех повстанцев “холодными людьми”.

– “Холодными”? Что это значит?

– Так у нас называют тех, кто проживает в холодных краях. Например, в горах. Или на севере. Ну или тех, кто там родился. Холодные люди. Люди из снега и льда.

– Вот как? Значит, холодные люди… Которые родились на севере… Ну а сам-то ты что думаешь по этому поводу?

– На пустом месте слухи не рождаются, – рассудительным тоном произнес Саанп. – У каждого слуха есть источник. Думаю, в пустыне Тар и впрямь случилось что-то этакое. Кто-то попытался вырваться с того света. Из ада. И похоже, до сих пор пытается. Да только что толку. Все равно их погубят в этой башне. А может, уже погубили… Пустыня Тар от нас далеко, и слухи оттуда идут долго. Очень может быть, что все, о чем судачит народ, случилось неделю назад. А может, и две. А вот что там сейчас, в той тюрьме, – кто может знать?

Глава 2

Толстой был опытным разведчиком, поэтому к тому, что ему рассказал Саанп, отнесся исключительно серьезно. Расставшись со своим осведомителем, он принялся думать. Ну а где размышления – там и выводы.

Итак, в пустыне Тар, которая находится на востоке Пакистана, на самом его краю, имеется некая тюрьма. Толстой об этом уже слышал, но не придал значения, а просто зафиксировал этот факт в цепкой памяти разведчика. Слышал он также и о том, что в той тюрьме находятся какие-то особые преступники. Враги режима, враги государства. В общем, что-то в этом роде.

Исходя из элементарной логики, так оно и должно быть. В каждом государстве имеются специальные тюрьмы, в которых содержатся те, кого это государство считает своими врагами. Обычно такие тюрьмы расположены в отдаленных, труднодоступных, суровых местах. Пустыня – как раз и есть такое место. И стало быть, народная молва, распространяющаяся по базарам Исламабада, имеет под собой основу. Саанп прав: на пустом месте слухи не рождаются – это дело абсолютно невозможное.

Возникает вопрос: кто там содержится? Саанп рассказал, что в той тюрьме заключенные устроили бунт. То есть вначале они попытались из тюрьмы сбежать, но по какой-то причине это у них не получилось. Тогда они разоружили охрану, запаслись оружием и, по всей видимости, провиантом и водой, потому что без еды и воды долго не повоюешь, особенно в пустыне, и заперлись в какой-то башне. Что это за башня, откуда ей взяться в тюрьме, расположенной в пустыне? Разве что в Мирпуре…

Толстой слышал про это гиблое место. Из этого заведения можно было вообще никогда не выйти живым. На узников сразу же надевают кандалы с цепью и пристегивают к стене, как собак. В случае сопротивления или малейшего возмущения надевают еще и обруч на голову, а в зубы засовывают уздечку. Так приходится ходить до тех пор, пока охранники не сжалятся или не выпишут сотню палок для профилактики, а потом снимут оковы.

Кормят лепешками из травы и гнилой водой, иногда, в качестве поощрения, дают кашу. Эта тюрьма настолько изолирована от остальной цивилизации, что все заключенные, которым удалось сбежать, погибли, пытаясь пересечь пустыню. Объект неприступен до такой степени, что его часто сравнивают с американским центром содержания под стражей Гуантанамо на Кубе. Рядом нет никакого жилья, так что помочь в случае побега некому. И если в сибирской тайге можно собрать ягоды, грибы, а при наличии ножа и поохотиться, набрести на охотничью избушку, то в пустыне, кроме изнурящей жары, скорпионов и змей, нет ничего. Нужно пройти по песку несколько сотен километров без доступа к воде, чтобы добраться до города. По этой причине все заключенные, пытающиеся сбежать из этой тюрьмы, умирают по дороге.

Вот только откуда там башня и что это за строение?

Эти бунтари заперлись и воюют. И, судя по всему, успешно. Настолько успешно, что с ними пока не может справиться ни тюремная охрана, ни прибывшие ей на помощь то ли английские, то ли американские солдаты. Спецназовцы, должно быть, потому что это их прямая задача – усмирять всевозможные тюремные бунты. Это они умеют, этому они обучены. Но ведь и это еще не все! Саанп сказал, что тех повстанцев народная молва называет “холодными людьми” – так в здешних краях именуют тех, кто проживает либо высоко в горах, где, как известно, холоднее, чем на равнине, либо в далеких северных странах.

Значит, “холодные люди»… Над этим образным и отчасти поэтическим выражением следует поразмышлять с особой тщательностью. В этом выражении явно таится какой-то особый смысл. Откуда в далекой южной пустыне взяться таким людям? Допустим, это жители окрестных гор. Может ли быть такое? Вполне. Но может быть и другое. Например, эти тюремные повстанцы – жители какой-нибудь северной страны. Но какой именно и откуда они здесь взялись? И как угодили в страшную тюрьму посреди азиатской пустыни?

Далее. Эти люди угодили в здешнюю тюрьму. И не в обычную тюрьму, а в такую, где сдержатся наиболее опасные, с точки зрения властей, преступники. Политические преступники, иначе говоря. Пускай это будет второй факт.

Теперь факт третий, и уже не предположительный, а, можно сказать, вполне реальный. Эти люди, судя по всему, умеют воевать, причем в самых неподходящих для этого условиях. Затерянная в пустынных песках тюрьма как раз и есть такие условия. Спрашивается: откуда они могли прибыть? А что, если из Советского Союза? А почему бы и нет? Тем более в Пакистане есть немало советских граждан, и Толстому это прекрасно известно. Тут и строители, и ученые, и военные… Конечно, это не простые военные, а замаскированные, например, спецназовцы.

Стоп! Спецназовцы! Ведь, если разобраться, даже исходя из тех скудных сведений, которые предоставил Толстому Саанп, те гипотетические и полумифические повстанцы в пустынной тюрьме напоминают своими действиями именно профессионалов. Да-да, так и есть! В их действиях угадывается спецназовский почерк. Конечно, если не считать неудавшегося побега. Но опять же, мало ли какие причины побудили этих людей прервать побег и запереться в башне.

Итак, предположим, что это и впрямь бойцы спецназа. А отсюда вопрос: чей это спецназ? Откуда он там взялся? Для чего? И как угодил в далекую тюрьму в пустыне?

А что, если это советские спецназовцы? Почти год назад в Пакистане бесследно исчезла группа спецназа КГБ, командиром которой был Кирилл Иваницкий. Толстой это прекрасно знал, ведь именно он пытался выяснить, что стало с группой и куда она подевалась. Он, образно выражаясь, перерыл едва ли не все пакистанские пески, чтобы напасть на след исчезнувшей группы, но так и не напал. Она бесследно исчезла, будто и впрямь провалилась сквозь землю.

А что, если эти “холодные люди” и есть исчезнувшая группа Иваницкого? Во всяком случае, это надо проверить. Причем в самом ускоренном темпе. Потому что понятно: кем бы повстанцы ни были, они обречены. Долго держаться против превосходящих сил противника ребята все равно не смогут. Закончится у них еда и вода, боеприпасы – и что тогда?

Надо принять самые экстренные меры. Но сначала посоветоваться с резидентом, тот свяжется с центром, а уж затем будут предприниматься какие-либо действия. О том, какие это должны быть действия, Толстой пока не имел представления. Это будет решать не он. Его дело – срочно обо всем доложить в вышестоящую инстанцию.

Глава 3

Народ на исламабадских базарах не ошибся: тайная тюрьма в пустыне Тар и в самом деле существовала. Она располагалась едва ли не в самой гиблой ее части, недалеко от индо-пакистанской границы. Сплошные пески, барханы, поросшие чахлой растительностью, изредка встречающиеся остатки разрушенных временем гор – таков был пейзаж здешних мест. И почти полное отсутствие человеческого жилья. Потому что здесь было мало воды. Лишь изредка из-под песка, из таинственной и непостижимой земной глубины пробивались родники, а большей частью это были даже и не родники, а лишь их жалкое подобие. Люди, которые по каким-то причинам вынуждены были жить в здешних местах, копали здесь колодцы. Глубокие, уходящие едва ли не в преисподнюю.

Именно в одном из таких мест и находилась тюрьма, о которой идет речь. Это была даже и не тюрьма в ее классическом понимании, а нечто вроде концентрационного лагеря. И здесь действительно томились в заключении те, кого правительство по каким-то причинам считало особо опасными политическими преступниками. Хотя в лагере были и иного сорта узники – откровенные уголовники. Ну да, как известно, и бандита можно зачислить в политические преступники, если подходить к этому вопросу диалектически.

Убежать из лагеря было почти невозможно. Куда бежать? Кругом смертоносная пустыня, к востоку индо-пакистанская граница, во все прочие стороны территория Пакистана, где никто тебя не ждет и никто не будет тебе рад. Вдобавок охрана, которая стреляла без предупреждения. Кроме того, несколько аэропланов, с которых обнаружить беглеца – проще простого. И расстрелять его с того же аэроплана. Пробовали особо бедовые головы бежать из лагеря, и среди узников ходит молва о печальных последствиях таких побегов. Ни единого удачного побега! Кого застрелили при попытке выбраться из лагеря, кого настигли в пустыне…

Назывался лагерь просто и неприхотливо – “Сэнд”. Это было английское слово, означавшее “песок”. Почему название было английским? Так лагерь назвали сами англичане, когда владели здешними местами. Они же этот лагерь и построили, и он достался в наследство молодому государству Пакистан, когда англичане убрались к себе домой. Теперь темница пригодилась и пакистанским властям. А название осталось прежним.

Именно в этом лагере и находилась исчезнувшая группа Иваницкого. Практически в полном составе.

Эти сведения агент советской разведки Толстой добыл буквально в течение одного дня. Повезло ли ему или он воспользовался какими-то своими связями, Алексей предпочел утаить. Итак, центру стало известно, что группа Иваницкого жива. Более того, советская разведка напала на ее след. Раздобыл Толстой сведения и о том, что и впрямь в лагере “Сэнд” случился то ли побег, то ли мятеж, то ли и то и другое одновременно. Неизвестно было лишь одно: советские ли спецназовцы устроили мятеж, или кто-то другой, а наши просто воспользовались этим обстоятельством. Тут уж приходилось опираться на логические предположения. Действительно, по всему выходило, именно группа Иваницкого устроила в лагере кутерьму. И что самое важное, эта кутерьма по сию пору вроде как не закончилась.

А отсюда следовал единственный из всех возможных вывод: надо торопиться, чтобы помочь Иваницкому и его бойцам. Как это сделать, еще предстояло придумать. И как можно быстрее. В буквальном смысле – сегодня. Потому что завтра помощь может и не понадобиться. Завтра может быть поздно.

* * *

Все было так, как предполагал агент Толстой на основе собранной им же информации, а вместе с ним и резидент советской разведки, и люди в центре. Это была и в самом деле группа майора Иваницкого – та самая, так внезапно и необъяснимо исчезнувшая. Из десяти спецназовцев осталось восемь человек. И это именно они попытались сбежать из лагеря “Сэнд”, а потом заперлись в башне и организовали круговую оборону.