Наверное, у всех к тридцати с лишним уже достаточно жизненного опыта, чтобы в такие моменты жопой… ну, ладно, сердцем чуять, к чему идет дело.

Я уже все поняла, просто не хотела верить.

Даже те женщины, кому повезло выйти замуж за первую любовь, знают этот холодок, пробегающий по позвоночнику. В тот момент, когда тот, кто ближе всех на свете, в очередной раз упоминает одно и то же женское имя. Когда отвлекается в момент разговора, а потом рассеянно просит повторить. Когда шутит совсем новую, несвойственную ему шутку или упоминает новое слово.

Те же, у кого в жизни было больше отношений, этот осенний холодок знают лучше всех.

Он появляется перед тем, как все становится очень плохо.

Когда в черном небе светит полная луна, ветер пахнет горькими травами, а ты ждешь момента, когда услышишь то, что слышать не хочешь.

Это страшно. Даже когда история не о тебе, как сейчас.

– Начальник. Матвей мой начальник… – сказала Вика то, что я ожидала. – Я влюбилась. Намертво. И не знаю, что делать, Марта, просто не знаю!

– Погоди… – севшим голосом сказала я.

Мне тоже хотелось закурить, но я давным-давно обещала себе этого не делать.

Точно не в этой машине.

Я откинула голову, глядя на подсвеченную фонарями желтую листву сквозь панорамный люк на крыше машины и спросила, заранее зная ответ:

– Ты изменяешь мужу?

– Нет… – ответила Вика едва слышно. И меня чуть отпустило. Ненадолго. Потому что она добавила: – Но хочу.

Не скажу, что мне как-то жестоко изменяли.

В основном, была какая-то детская ерунда. Ну, в школе мальчик провожал меня домой, а потом дарил шоколадку другой. Ну, в институте парень признавался в любви, а через месяц уже звал в поход мою подругу.

Ну, замечала у мужика, с которым жила, переписки с якобы коллегами. Почти невинные, в серой зоне морали, просто рабочий флирт, оставляющий легкое ощущение брезгливости.

Такого, чтобы любимого всем сердцем мужчину застукать в постели с другой – нет, не было. Даже если мне кто-то всерьез изменял, они хорошо это скрывали.

Но при этом каждый намек на такой вариант, каждая измена в кино или книге, каждый развод подруг из-за «появилась другая женщина» заставляли меня чувствовать этот осенний холодок по спине и беспомощную слабость в мышцах.

Кстати, всегда изменяли только мужчины. Несмотря на то, что статистика говорит – женщины делают это ненамного реже. Может быть, они просто лучше скрывают? Или считают за измену любую фантазию о другом? Не знаю. Правда, не знаю.

Да и Вика пока мужу не изменила.

Пока.

– Ты хочешь, но не можешь? – уточнила я.

– Да.

– Потому что он тебя не любит?

– Да.

– Так это… может, все не так страшно? – ухватилась я за последнюю надежду. – Я при живых любовниках тоже на корейских айдолов дрочила, это нормально. Красивый он? Начальник? Как его – Матвей?

Вика выкинула в окно бычок от сигареты и тут же подожгла новую, глубоко затягиваясь.

И коротко сообщила:

– Он женат.

– Отлично! Может, хоть у него мозги на месте остались!

– Неа, не остались. – Вика уже перестала плакать, и в ее тоне появилась какая-то отчаянная озлобленность. – Он всех подряд трахает, жена ему не помеха.

Видимо, на моем лице довольно отчетливо отобразился вопрос.

Потому что она бросила на меня быстрый взгляд и уточнила:

– Всех, кроме меня.

– И… что же заставляет его быть столь избирательным?

Я сжала пальцы на руле. Крепко. Еще крепче.

Какой-то хренов абсурд, а не разговор. Еще пара фраз – и я начну ее утешать.

Потому что это возмутительго – мою любимую Вику игнорирует какой-то блядун! Она охренительная, между прочим!

– Он сказал, что я… – сухой смешок и сразу кашель. – Слишком… настоящая для него. Слишком демонстрирую свои чувства. Слишком открыта. А он любит играть. «Иначе в чем смысл адюльтера?» – вот так говорит.

– В чем смысл адюльтера… – повторила я медленно, вновь откидывая голову. – Знаешь, очень хороший вопрос. Очень.

– Он абзац какой умный, – кивнула Вика. – И абзац какой интересный. И абзац какой красивый.

– Господи, нарцисс, что ли? – нахмурилась я.

– Не знаю, – пожала она плечами. – Наверное. Все красивые мужики немного нарциссы.

– Я в другом смысле. Хотя неважно. Тебе очень повезло, Вик, что он не нашел тебя интересной. Считай, в лотерею выиграла.

– Думаешь? – с сомнением спросила она.

– Уверена. Нарциссы сжирают своих жертв без остатка, поверь мне, без шансов. Я не знаю, почему он решил от тебя отказаться, но…

– Надо просто научиться играть с ним, да? В настоящий адюльтер? Чтобы ему было интересно?

Я резко повернула голову, уловив новые интонации – и ужаснулась.

Только что рядом со мной была убитая, разлетевшаяся на осколки потухшая женщина.

А сейчас у Вики блестели глаза и светилась в полутьме белоснежная кожа обнаженных рук. Словно она намалась ведьминским кремом Маргариты.

– Не вздумай! – быстро сказала я. – Ты чего? Вика? Ты хочешь добровольно влезть в это болото?!

– Болото – это то, как я живу! – третий щелчок зажигалки, и терпкий дым потек в салон моей машины. – Семнадцать лет болота. Мне тридцать семь, Марта! У меня было всего трое мужчин, и о первых двух я уже толком ничего не помню.

– У тебя отличный муж.

– Отличный муж, отличные дети, отличный брак… Налаженная рутина, устойчивая карьера, дом – полная чаша… Каждый день одно и то же, каждый день – до конца жизни. Никогда не поцеловать больше красивого мужика, никогда не явиться к нему в пальто на голое тело, никогда не сходить с ума от мужского голоса… Мне скоро сорок, Марта! Конец женской жизни! Я хочу хотя бы еще раз это все ощутить!

Мне казалось, я слышала ее слова сквозь толщу воды.

Не может быть, чтобы моя Вика, моя взрослая разумная Вика, уравновешенная и добрая, говорила это все.

– Слушай… – я помотала головой. – Стоп. Я поняла. Но… может быть, хотя бы не с ним? Если тебе настолько надо отдохнуть от семейной жизни – ну лети в Турцию, трахни там аниматора и забудь.

– Почему не с ним? Он готов поиграть, а мне больше и не надо! Марта! Ты никогда этого не поймешь, ты даже замужем не была! Ты не представляешь, каково это – заставлять себя каждый день хотеть мужика, о котором знаешь все, вплоть до расположения его геморроя!

– Почему не пойму? – я даже не обиделась. У меня была другая цель. – Могу себе представить. И даже могу быть на твоей стороне, когда ты пойдешь налево. Но не с этим!

– Ты просто не видела, какой он…

– Ну покажи.

Вика полезла в карман за телефоном. Ситуация явно зашла слишком далеко, судя по запароленной папке с фотографиями. С очень большим количеством фотографий, которые она листала, стараясь выбрать ту, что докажет право ее безумия на существование.

– Вот, смотри, видос. С совещания. Матвей тут…

Он был хорош.

Непристойно и жестоко красив.

И знал об этом.

Резкие скулы, точеная линия челюсти.

Лицо словно высечено из мрамора равнодушным, холодным резцом бога.

Странного коньячного цвета глаза смотрели сквозь камеру – хотя взгляд был направлен прямо в объектив.

Демонстративно дорогой деловой костюм подчеркивал его отстраненность.

Он осознанно держал дистанцию от всех, кто окружал его на этом видео. Он все делал осознанно. Каждый жест и взгляд были отточенными, словно отрепетированными.

Губы изгибались в снисходительной улыбке, как у человека, который постоянно оценивал окружающих – и находил их недостойными. Звук на видео был выключен, но даже в немой тишине было заметно, как он наслаждается собственным голосом.

– Матвей, значит… – медленно проговорила я.

Он притягивал даже через экран. Притягивал, пугал, загадывал загадку.

Даже меня на секунду повело, хотя я понимала, что все это – ловушка для наивных дур.

«Он всех подряд трахает».

– Матвей Стрельников. Владелец логистической компании «Антей». Характер саркастический, блядский. Женат, – выдохнула Вика, поворачивая экран к себе и затягиваясь сигаретой, не отрывая взгляда от экрана, хотя я уверена, что она пересматривала это видео не меньше сотни раз.

– Хватит! – я отобрала у нее пачку, из которой она вытянула очередную сигарету. – Поехали домой. Выпьешь чаю с ромашкой, примешь ванну, намажешься кремиком и ляжешь спать. Во сне можешь хоть полк солдат трахнуть. А в реальности у тебя прекрасная жизнь, которую я не дам тебе портить.

– Марта…

– Что – Марта? – фыркнула я, включая поворотник и выруливая на дорогу. – Ты ведь мне для этого и позвонила? Чтобы прийти в себя.

– Для этого, – покорно согласилась Вика, закрывая окно.

Но в ее голосе было слишком много сомнений, чтобы я успокоилась.

Марта. Вторая глава

Следующие несколько дней я проверяла, как там Вика, кидая ей контрольные картиночки в чат. Она исправно ржала над тупыми мемами, умилялась котикам, фыркала на возмутительные переписки с сайтов знакомств. То есть, была в целом в норме.

Ну я и расслабилась. Занималась своими делами – в этот конкретный момент заменяла воду кошкам в фонтанчике. Все три пушистые морды мешались под ногами, изо всех сил заставляя меня споткнуться и разлить воду, а потом поскользнуться и разбить голову. Ну или хотя бы сломать руку.

Но я ловко балансировала у раковины, отпихивала одной ногой Кошку-Мать, плечом отодвигая от струи воды глупую морду мейнкуна Лорда, а оставшимися конечностями старалась спасти лысую Петеньку от попадания в измельчитель отходов.

В такие вот моменты любят звонить в дверь. Или по телефону, представляясь майором ФСБ. Так что я не удивилась, когда лежащий на кухонном островке телефон включился и пополз к краю, на всю кухню распевая «Олений пенис – мой талисман».

Кинула быстрый взгляд на экран и увидела «Викин Даня». Муж, стало быть. У меня давняя традиция всех мужиков записывать по принадлежности определенной женщине. «Ренатин Рома», «Кошкин Стас», «Рыжий Найк». Как в «Рассказе служанки», только наоборот. Кстати, правильней было бы «Рыжей Найк», потому что Рыжую мы только так и называли вместо ее дурацкого Галина. Но между правильным и красивым я всегда выбираю красивое.

– Щас! – крикнула я телефону. – Секунду!

И даже успела закрыть воду, но Петенька в этот момент так ловко вывернулась из-под руки, что наоборот – боднула рычажок крана в противоположную сторону, и обжигающий поток ударил в раковину, разлетаясь кипящими брызгами.

– Твоего облезлого дедушку! – рявкнула я, с трудом уворачиваясь от хлещущей воды.