Я кивнула. Подошла к дому, нашла окна свекрови. Они – светились. Забыла погасить свет когда уезжала? Не похоже на нее. Свекрови от покойного мужа неплохое наследство досталось, но она все равно экономила каждую копейку. Я оглянулась на Ваньку в одиночестве съезжающего с горки и вернулась взглядом к окнам. Дождалась – вскоре в кухонном окне показалась сама свекровь. Стояла держа в руках крышку от кастрюли и видимо разглядывала свой будущий ужин. Она не на даче. Она и правда покрывает своего сына, чтобы он не делал сейчас.

Я утёрла слёзы обиды. Хотелось прямо сейчас же заказать такси и ехать на дачу, посмотреть что там происходит. Но Ваньку одного в ночь дома не оставишь, а с собой его везти – только в отце разочаровывать. Потерплю, правда все равно всплывёт. Да и страшно, что потом с ней делать, с правдой этой?

И как я так докатилась? Послушная дочь. Староста в школе. Староста в университете. Умница-разумница, красавица. Что со мною сталось? Когда и где я свернула не туда, став бессловесной тенью мужа, дрожащей при виде своей свекрови?

– Мам, – крикнул Ваня. – Ты грустная?

– Немного, – согласилась я.

– А ты с горки скатись, сразу весело станет. Она страшная, жуть!

Я посмотрела на себя. Выцветшее старое платье. Волосы в пучок. Тень прежней себя. Когда я радовалась в последний раз? И не помню даже. И вдруг я взяла и правда, полезла на дребезжащим ступеням наверх. Горка была высокой и крутой. Уже стемнело и от того ее зев казался чёрной дырой в пространстве.

– Не трусь, – рассмеялся Ванька.

– А вот и не трушу, – ответила я.

Села на прогретый солнцем за день металл и Ванька толкнул меня в спину. Летела я несколько секунд, но дух сперло, юбка задралась я успела вскрикнуть и вывалилась с металлического серпантина на песок ушибив колено. И пусть, оно того стоило, я даже рассмеялась в голос.

– Весело? – спросил Ванька подойдя.

Я так и лежала на песке и смотрела на своего сына снизу вверх.

– Весело, – согласилась я.

– Вот, а ты грустить вздумала. Подвинься, я еще раз скачусь, а то упаду прямо на тебя.

Ванька скатился и мы пошли домой. А Стёпа вернулся только к вечеру воскресенья. Не забыл привезти зелень и огурцы. Длинные, китайские, а свекровь предпочитала сажать короткие луховицкие. На одном огурце красовалась позабытая наклейка из супермаркета – самому Степе лазать по грядкам было явно лень.

Глава 3. Таня

В понедельник после обеда ко мне завалилась Жанка. Работала она два через два, поэтому общались мы преимущественно в будни. Жанка была в отменном настроении и притащила бутылку вина.

– Пить в понедельник? – удивилась я. – Едва полдень миновал.

– Сам бог велел, – отмахнулась Жанна.

– Погоди…Ты была права, – покачала головой я. – Похоже, Степа мне изменяет. И свекровь знает.

– Рассказывай, – велела подруга.

Я вздохнула и начала короткий рассказ. И про свекровь. И про дачу. И про звонок соседки. И про наклейку на огурце. Под финал рассказа Жанка бахнула бутылкой вина об стол.

– Тем более выпить нужно… Ну не будешь, так не пей. Я буду, я устала, я заслужила, – Жанна налила себе вина в кружку, сделала несколько глотков и продолжила. – Теперь надо его с поличным ловить.

– Зачем? – испугалась я.

– Чтобы к стенке подпереть, зачем еще?

– А может, не надо? Может, само как-то рассосётся?

Жанка сокрушенно покачала головой, глядя на меня, как умственно отсталую.

– Не узнаю я тебя, Танька. Все соки из тебя выпили. Я сказала надо, значит надо. Так, когда твой кобелина гуляет? По вечерам после работы? Вот тогда то мы его ловить и будем. Чтобы полноценно следить, нужно переодеться и выпить, для храбрости. Да не смотри ты так, я же своего прошлого гада так и выследила.

Становиться героиней очередной истории Жанки мне не хотелось, но я понимала, что жить так я больше не могу и не хочу. Быть может, хоть что-то изменится? В общем я согласилась, да и противостоять напору подруги было сложно. Жанка отправилась за одеждой для конспирации, моя никуда не годилась, а я за сыном в садик.

– Вечером побудешь с бабушкой? – спросила я у него.

– А ты что?

– А мне нужно кое какие дела сделать. И не говори, что мы во двор к ней ходили, хорошо?

– Я бабуле ничего не говорю, она вредная.

– Нельзя так о своей бабушке, – отчитала я ребёнка, хотя была совершенно с ним согласна.

Оставалось одно – уговорить свекровь. Я позвонила в дверь и навесила на лицо самую милую улыбку из всех возможных. Пришлось приложить усилие, улыбка далась мне с трудом.

– Чего вы пришли? – недовольно свела брови Зинаида Павловна.

Я боялась, что по звонку она мне точно откажет.

– Вы не посидите вечером с Ванюшей?

– Куда собралась?

Я вздохнула.

– С подругами решила посидеть вечером.

И приготовилась к буре негодования.

– А о сыне моем подумала? Лишь бы деньги его транжирить! Собралась с профурсетками своими, а сама только и умеет, что жопу на диване просиживать! Никакой пользы от тебя в хозяйстве, говорила я Степану, не надо на этой жениться, столько девочек вокруг…

Мне хотелось закрыть ребёнку уши ладонями.

– Зинаида Павловна, – сказала я. У меня был небольшой козырь. – Одноклассница прилетает из Америки. Почти десять лет там, богатая…

Что моя свекровь свято уважала, так это халяву и чужие деньги. И сейчас повелась, вдруг польза какая будет.

– Ладно уж, иди, да недолго…

Я поцеловала Ваньку и поспешила домой – время поджимало, раньше Степа был в офисе до шести. У квартиры уже пританцовывала Жанка с пакетом.

– Скорее, – поторопила она. – Еще переодеваться.

– Может, я так пойду?

– Да, конечно! От тебя за версту домохозяйкой несет и пирогами. Степка враз поймет, скотина.

Сама она была в оранжевом платье, в вырез короткого выпирала могучая Жанкина грудь. На голове шляпа огромная. Очки.

– Я такое не надену.

– И не надо.

Мне выделили драные джинсы. Я такие со студенчества не носила, подозреваю с тех пор они у подруги в шкафу и лежали, с тех пор она раздобрела и ее одежда мне была велика. Джинсы были почти в пору. Из них торчали голые коленки и смотреть на них было как-то неловко. Сверху на меня нацепили мятую футболку, очки и рыжий парик.

– Идеально, – цокнула языком Жанка. – Студентка прям.

Я не стала говорить, что сама Жанна больше на сутенершу похожа. Подруга подала мне кружку и заставила сделать несколько больших глотков. Было кисло, но я послушно выпила. У подъезда стоял грузовик с кучей коробок, видимо кто-то переезжал, а за ним робко притулилось наше такси.

– Следим за мужем кобелем, – объяснила зачем-то ему Жанка. – Пятьсот сверху счетчика.

Водитель кивнул. Мы остановились на парковке перед офисом мужа. Кондиционера в машине не было, вечер душный, водитель все время курил, открытые окна не спасали.

– Может вы будете поменьше курить? – пискнула нерешительно я.

– Это мне надо мужа кобеля поймать или вам? – спросил водитель.

Больше вопросов не возникло. Я томилась и мечтала забрать Ваньку и домой, но Жанна была настроена решительно. Через полчаса Степка вышел, водитель и Жанка оживились. Мы съездили с мужем до банка, поторчали там пятнадцать минут, затем вернулись в офис.

– Напраслину на мужа возводите, – вздохнул водитель. – Вот так всегда, придет какая блажь бабе в голову, а мы страдаем.

– В выходные нагулялся, кобель, – возразила Жанна. – Ничего, мы завтра его поймаем.

Уже вечерело. Прежде чем идти на Ванькой, нужно было переодеться, свекровь если меня в таких штанах увидит, пальцем у виска покрутит. Жанка рассчиталась с водителем.

– Я тебе переведу, – начала было я.

– Да знаю я твои финансы, – махнула рукой подруга. – Иди уже.

Я побежала к дому. Грузовика уже не было, только что-то похожее на разобранную кровать у подъезда. Запрокинула голову и едва не выругалась – наши окна светятся. Значит свекровь сама Ваньку привела. Парик и очки я сниму. А штаны? Я запаниковала, свекровь мне и по меньшим поводам мозг выедала, тут вовсе в продажных женщин запишет. Потом вспомнила, что в мою сумку Жанка запихнула еще одни очки и простую длинную юбку – если вдруг во время слежки придётся образ сменить. Юбка наверняка смялась, да и бог с ним. Я посмотрела по сторонам – бабулька с собачкой, на площадке есть дети еще. Переоденусь на лестничной площадке, решила я, все равно все пользуются лифтом.

На полпролета ниже своего этажа я притулилась за колонной мусоропровода. Стянула кроссовки, за ними и драные донельзя джинсы. Лифт не шумел, поэтому я чувствовала себя спокойно. Потянулась к сумке оставленной на подоконнике за юбкой, выпрямилась и только тогда услышала шаги. Услышала крайне поздно – человек с какой-то длинной деревяшкой в руках уже поднялся и стоял на пару ступенек ниже. И – смотрел на меня.

Вот, кто переезжает, осенило меня. И потом только дошло, что я стою в трусах за мусоропроводом.

– Здрасьте, – растерянно сказала я.

А что я еще могла сказать?

Глава 4. Тимофей

Грузовой лифт не работал, что значительно усложнило сегодняшний день. Даже обидно, дом я выбирал не такой, чтобы мрамор кругом и фонтан на первом этаже, но уж явно с ценником выше среднего – хороший комплекс, охраняемая территория. Однако по факту консьержки внизу не имелось, а лифт грузовой не работал. Чертова деталь от кровати в пассажирский лифт не лезла, даже поперек, поэтому мне пришлось тащить ее по лестнице.

Так, как я поднимался снизу, сначала я увидел ее ноги. Она стояла на рекламном буклетике, кои щедро пихают по почтовым ящикам. Пальчики ног поджаты – чтобы не дай бог не коснулись пыльного пола белоснежные носочки. Я прошёлся взглядом выше, по очень неплохим, справедливости ради, ногам, и увидел ЭТО.

Тут надо пояснить – у меня три сестры. Две старшие, одна младшая. И соответственно, мать. Мое детство было похоже на дурдом. Отчасти потому, что ЭТО было всегда развешено по ванной десятками на просушку. Трусы отечественного производства. В голодные девяностые отец мне кажется, работал только на то, чтобы обеспечивать всех женщин семейства трусами. Хватало только на такие вот, дешевые, с имитацией кружева по краю, из которого потом нитями торчат тонкие резинки и сами нитки, собственно. Цвет эти трусы имели белый, но быстро серели от стирок. А еще их украшали крошечные цветочки. Обычно розовые, голубые и сиреневые. У этой мадам на лестнице были сиреневые.

– Здрасьте, – пискнула мадам.

– Я думал их больше не производят, – вырвалось у меня.

Даже в нашей ванной в нулевых уже стали сушиться кружевные. У меня вообще по трусам триггер теперь, всегда смотрю, чтобы красивые были.

– Кого? – спросила девушка.

И прикрыла свои сиротские трусики ладошками. Я наконец посмотрел на нее целиком – огромные очки и всклокоченные волосы неестественно яркого цвета.

– Забейте, – отмахнулся я.

Сделал несколько шагов, пытаясь развернуться со своей доской так, чтобы мадам не задеть.

– Это не мое, – встревоженно пискнула та.

И показала на стоящую на подоконнике жестяную банку из под алкоголя.

– Мне все равно, – честно сказал я. – Ну, я пойду.

Говорила мне старшая сестра, поищи другой дом. Такие деньжищи отдал, консьержки нет, лифты не работают, в подъездах пьют странные дамы в трусах. От девушки явственно пахло вином.

– До свидания, – вежливо ответила та.

– Хорошего вам вечера, – откланялся я.

Когда дотаскивал остатки кровати дамы уже не было, а жестянку не выкинула – вот же не воспитанность. Устал, как черт, кровать собрать сил не осталось, спал как бомж, на матрасе. И это в своей то квартире, купленной за бешеные деньги. Три спальни, огромная кухня с которой широкие двери ведут в гостиную, два сан узла.

– Ну, зачем тебе одному два сан узла? – фыркнула Катя, самая старшая моя сестра.

– Чтобы какать было увлекательнее и разнообразнее, – ответил я.

Вообще я десять лет прожил в студии, которую мне в студенчестве помогли купить родители, а тут недавно понял, что денег заработал уже порядком, а умещать в студии свои сто девяносто восемь сантиметров роста уже как то не солидно. Тем более, у меня теперь собака была.