Это было скверно. Тонем, граждане, тонем… Но Мария не теряла присутствия духа. Маршрут не менялся. Решила – в бар, значит, в бар. Она свернула за угол – заведение находилось в этом же здании, только с торца. Взявшись за ручку, замешкалась, боковым зрением заметила, как из-за угла возник плотно сбитый мулат в спортивном пиджаке цвета детской неожиданности. Притормозил, но все же продолжил движение. Мария не стала вгонять его в краску, вошла внутрь. Интересно, следом потащится? Или останется на улице, будет ждать, липнуть к окнам? Времена угнетения цветных давно прошли, темнокожих пускают куда угодно, однако в кантри-баре публика, обожающая слово «консерватизм»…

Внутри было мило. За три дня ничего не изменилось. Светильники на потолке, мебель из темного полированного дерева. Массивные столы, стулья, длинная барная стойка, за которой в вечерние часы не найти свободного места. Время неурочное, долговязый бармен по имени Никки лениво протирал стаканы. За столиками сидело человек шесть, басила дамочка со спутанными белокурыми волосами. В дальнем углу возвышалась ударная установка. Волосатый гитарист с рыжей щетиной вяло перебирал струны. Девушка со скрипкой ему подыгрывала, тоже без огонька. Все начнется вечером, когда соберется народ, и музыка будет такой, что ноги сами понесут в пляс. Мария прошла к стойке, улыбнувшись белобрысой девице. Та тоже улыбнулась, но вряд ли узнала. Мулат переминался на крыльце – двери в заведение были выполнены из толстого стекла. Возможно, пуленепробиваемого. Физиономия агента выражала решимость – кто же выгонит из бара представителя власти?!

– Мэм? – Бармен отставил стакан, перебросил через плечо полотенце и всмотрелся. – Натали, ты, что ли? А что это с тобой?

Рабочий камуфляж, вот что! Всего лишь очки и пышный парик, что по задумке меняло внешность.

– Да все в порядке, – отмахнулась Мария. – На пробы ходила, в кино собираюсь сниматься. Но пока, для разгона, в рекламе… Слушай, Никки, привязался тут на съемках один, никак не могу от него избавиться, прилип, как жвачка. Вон он, змей, в дверях маячит, сейчас войдет. Можно что-то сделать?

– Да иди ты. – Никки всмотрелся. Хоть какое-то развлечение в этот резиновый день. – Сочувствую, Натали, не повезло так не повезло. Ты не переживай, парни сейчас все исправят. Ты исчезни куда-нибудь на пару минут. Эй, Томми, Джонни, тут такая история…

– Спасибо, Никки, – буркнула Мария. – Ты просто душка, с меня причитается…

Она знала, куда исчезнуть. Обогнула стойку, шмыгнула в узкий коридор и заперлась в туалете. В зале скрипели стулья, поднимались парни с крепкими мозолистыми кулаками. Гитарист заиграл бодрее. Очнулась скрипачка, тоже запиликала. К сожалению, черного хода в заведении не было. Вернее, был, но не для всех. А бегать и выпрашивать ключ было неудобно. Мария покинула дамскую комнату через пять минут – уже без очков и парика. Собственные волосы были тоже неплохие – русые, с пепельным отливом. В санузле висела копеечная жакетка, забытая кем-то из посетителей. Мария накинула ее на плечи, чтобы отвлечь соглядатая от знакомого платья. В зале все было по-старому, бармен Никки, позевывая, протирал бокалы, басила блондинка, живо общались ее спутники. А что-то вообще происходило?

– О, привет, – помахал рукой Никки. – Вот теперь узнаю, Натали. Парни объяснили твоему ухажеру, что к женщинам приставать нельзя.

– Парни, спасибо! – воскликнула Мария. – С меня пиво. А где он?

– А хрен его знает, – пожал плечами мускулистый Джонни – водитель экскаватора на стройке. Сегодня была не его смена. – На улице где-то. Мы его не пустили. Ты смотри, Натали, можем сопроводить, если боишься.

– Да он ее не узнает, – засмеялся Никки. – Вечером забегай, будем рады. Что там с твоей киноролью в рекламе? Скоро насладимся просмотром?

Мужики загоготали – народ простой, работящий. Знали бы они… Мария поулыбалась, пообещала, что обязательно забежит и все расскажет (киноиндустрия – это такая помойка!), и вышла из заведения.

Обстоятельства складывались вроде терпимо. Служебный жетон своим обидчикам мулат не предъявлял. Этот герой мялся за проезжей частью, злой, как барракуда, общался с кем-то по рации. Даже неловко стало. Не расистка она, боже упаси, дружба и любовь всех рас и народностей, но на что только не пойдешь ради правого дела… Мулат мазнул по ней взглядом, не признал, зашагал через дорогу, извлекая из кармана служебный жетон. Попытка номер два – решающая. Мария удалялась, поглядывая в стекла, как в зеркало заднего вида. Агент с решительным лицом ворвался в заведение. Мария ускорила шаг, свернула в проулок. Так некрасиво подставилась! Повлечет ли это последствия? Может, и нет, если действовать правильно и не лезть на рожон. Покрывать посетительницу Никки и компания, разумеется, не будут. «Натали» для них никто. Значит, в кантри-бар ей уже не прийти. Жаль. Бар посещали милые люди, ностальгирующие по жизни в глубинке. Она бы тоже съездила на дачу, поковырялась бы в грядках. Такое лето пропадает!

Мария миновала несколько кварталов. Главное, подальше от всего этого. Чужая жакетка давила на плечи, сдернула ее, бросила в мусорный контейнер. Уходя, оглянулась. Жилетку извлекал из бака местный бездомный с интеллигентной бородкой, придирчиво осматривал. Вещь хорошая, надо брать. Какая наблюдательная публика, черт возьми…

Из ближайшего таксофона она позвонила. На другом конце провода, слава богу, отозвались! Мария волновалась, но голос не дрожал.

– Добрый день. Это фирма по оказанию клининговых услуг. Меня зовут Грация. Вы заказывали уборку дома Кавердейл-роуд…

– Да, я помню, – отозвался сухой мужской голос. – Боюсь, одними клининговыми услугами не обойтись. Ваша фирма борется с термитами? Это какое-то небывалое нашествие…

– Да, разумеется. У нас лучшие специалисты, мы только перепишем договор, и плата возрастет на сорок процентов. Это же не препятствие для нашего сотрудничества?

Включился «режим Станиславского», Мария вслушивалась в интонации голоса. Не было даже намека на то, что человек говорит под принуждением. И условная фраза не прозвучала. Мария знала этот голос. Абонент тоже знал голос Марии.

– Неудобно сейчас говорить, – понизив голос, сказал он. – Будьте через час в баре «Соло» – это район Кенилворт, Дастинг-стрит, номер здания, к сожалению, не помню, но любой таксист вас туда привезет. Через час я туда позвоню, попрошу миссис Фарадей.

Абонент, не попрощавшись, повесил трубку. В указанную точку Мария прибыла через полчаса, воспользовавшись услугами такси. По иронии судьбы здесь тоже играла живая музыка – джаз, соул и ритм-энд-блюз. Контингент был соответствующий. Она бы долго смеялась, кабы не было так грустно. Белым не возбранялось посещать места для темнокожих. Но там на них смотрели как на белых ворон. А может, она с детства обожала ритм-энд-блюз?

Бармен улыбался – приветливо, хотя и озадаченно. Урочное время еще не наступило, посетителей было мало. Мурлыкала полная негритянка, едва не проглатывая микрофон. Звучало красиво и необычно. Оставалось полчаса, Мария заперлась в санузле, сделала свои дела, привела себя в божеский вид. Печально уставилась в зеркало. Отражение потускнело, приобретало размытый вид, и виноватым в этом было отнюдь не зеркало.

– Да уж, не фонтан вы, Мария Сергеевна, – пробормотала она. – Монетками вас не закидают…

Совсем недавно все было по-другому. Ее устраивало отражение в зеркале. Безумно захотелось домой в Москву, пройти по Арбату, посидеть в каком-нибудь дальнем закутке парка Горького. Фактически она занималась не своей работой. Привычной, но уже не своей. В этом имелся смысл. За новыми лицами, прибывающими в советское посольство, ФБР пристально наблюдало. Кому придет в голову, что молодая женщина, даже не сотрудница ПГУ, будет встречаться с людьми, на поиск которых ФБР ежемесячно выбрасывает миллионы долларов? А ущерб от действий этих лиц – даже не миллиарды, больше…

Снова приходилось валять дурака. Темнокожие посетители улыбались, никто не смотрел враждебно. Подошла официантка, спросила, что желает мэм. Последняя желала провалиться сквозь землю. Заказала кофе, какие-то ватрушки, сидела, слушала музыку, которая – вот же парадокс – нравилась. Вступил саксофон – пожилой музыкант надувал щеки, исполняя что-то из Нила Армстронга. Мурлыкала певичка. Люди слушали, вполголоса общались. Мария тянула ароматный кофе, жевала ватрушки. На посетительницу косились, но не сказать что как на инопланетянку. Полчаса пролетели незаметно – Мария просто выпала из обоймы, растворилась в музыке и уютной атмосфере.

– Миссис Фарадей здесь? – спросил бармен.

Мария не включилась. Надо же так выпасть из действительности…

– Миссис Фарадей убедительно просят к телефону! – повторил бармен.

Точно, это же она! Мария отправилась к барной стойке, любезно улыбаясь. Телефонный провод оказался длинным, ушла с ним за стойку, придвинула ногой стул.

– Заслушались, Грация? – усмехнулся абонент. – Можете говорить свободно, эта линия не прослушивается.

Мария поведала в сдержанных выражениях, что точка в парке Западный Потомак под контролем ФБР, ей удалось уйти, и первый же возникающий вопрос: все ли в порядке у человека, с которым она говорит? Кодового слова она по-прежнему не слышала. Но проваленный агент мог его сознательно не произносить – рассчитывая на милость победителя. Но на какую милость может рассчитывать агент «Людмила», нанесший колоссальный урон родной стране? На два пожизненных срока вместо трех?

– Это весьма прискорбно, Грация, – подумав, сообщил абонент, и голос его как-то погрустнел. – Значит, больше этой связью пользоваться нельзя.

Да неужели? Вопросов меньше не становилось.

– Не делайте из этого трагедию, Грация, – посоветовал абонент. – Если уж я не делаю, то вам подавно не пристало. Этот камень – не моя эксклюзивная точка. Им уже пользовались, он установлен полтора года назад. А ФБР только сейчас удосужилось его выявить, м-да… Это могло произойти случайно – так бывает, играли дети, наткнулись на что-то необычное, а родители от греха подальше решили сообщить. Или результат работы в вашем лагере крота, который, очень надеюсь, знал только это… Не волнуйтесь, Грация. Два дня назад наблюдения за объектом не было. Послание, которое в нем лежало, расшифровать невозможно, для этого нужно иметь некую книгу. Так что не морочьте голову ни себе, ни мне, договорились? У вас, кстати, очень красивое имя. И было бы еще лучше, получи вы его с рождения…

В какой-то момент у Марии создалось ощущение, что ее соблазняют. Такого быть, разумеется, не могло, люди в деле серьезные. Но ощущение создалось. Ей говорили, что крот в ЦРУ – фигура весьма своеобразная.

– Вы не в своей тарелке, Грация, прекрасно вас понимаю. В конце концов, вам угрожает только высылка. Нет причин для волнения. Находись моя фигура под наблюдением, я бы это знал. Запоминайте, Драйзер-стрит, это юго-западный Вашингтон, автомойка у торгового центра «Глория». Улица короткая, не потеряетесь. Я буду там, – абонент сделал паузу, видимо, смотрел на часы, – в половине четвертого пополудни. На улице нынче сухо и ясно, так что столпотворения на мойке не будет. Моя машина – темно-синий «Форд-Тандерберд», номерные знаки… – Он продиктовал несколько цифр. – До скорой встречи, Грация.

– Вопрос, если позволите, – спохватилась Мария. – Почему… именно бар «Соло»?

– Вот вы о чем, – усмехнулся мужчина. – Нет, я вовсе не собирался пытать вас негритянской музыкой – догадываюсь, что вы не являетесь ее пылкой поклонницей. Но что-то в ней есть, согласитесь. Все проще: телефонные линии в том районе свободны от любых видов прослушки. До встречи, Грация. Время есть, можете пообедать. Если вы поклонница высокой кухни, то настойчиво рекомендую заведения «Куилл» и «Хей-Адамс».

Мария поела в заведении «Макдоналдс» – этих забегаловок в стране было довольно много. Тоже высокая кухня, куда уж выше. От бутерброда с булочкой и котлетой во рту остался странный привкус. Не сказать, что отвратительный, но лучше бы его не было. Два стакана черной газировки положение не спасли.