Красивая бронзово-загорелая девушка в синих брюках, белой футболке с вырезом на спине и красно-бело-голубой куртке обернулась и посмотрела назад. Она улыбнулась, помахала рукой, перекинулась парой слов об экзамене испанского языка и со смехом сказала на прощание «адьос». Знакомый смотрел ей вслед, пока она не отошла примерно на десять метров. Двое других знакомых ей студентов утверждали, что видели, как она прошла еще пять.

До дома ей оставалось пройти двенадцать метров – двенадцать метров по ярко освещенному переулку. Конечно, между большими домами были области тени с живыми изгородями и цветущими рододендронами, но Джорджанна стояла посреди переулка.

Ее соседка Ди Николс ожидала знакомого удара камешка в оконное стекло: Джорджанна потеряла ключ от задней двери, поэтому другим сестрам приходилось спускаться и открывать ей дверь. Но ни звуков, ни криков не было.

Прошел час. Потом второй. Встревоженная Ди позвонила в дом «Бета»: ей ответили, что Джорджанна ушла около часа ночи. Ди разбудила заведующую общежитием и прошептала: «Джорджанна пропала. Не пришла домой».

Они прождали всю ночь, пытаясь понять, куда она могла пойти, – не хотели посреди ночи беспокоить ее родителей.

Утром они сразу позвонили в полицию Сиэтла.

Заявление принял детектив «Бад» Джелберг из подразделения по делам пропавших без вести. Он проверил дом братства, где ее видели в последний раз, а потом позвонил ее родителям. Обычно департамент полиции, прежде чем начать поиски, выжидает сутки, однако из-за событий первой половины 1974 года Джорджанну Хокинс принялись искать немедленно.

В 8:45 утра детектив сержант Айван Бисон и детективы Тед Фонис и Джордж Катхилл из отдела убийств прибыли в дом 4521 «Каппа Альфа Тета» по 17-й Норд-Ист-стрит. С ними был и Джордж Ишии, один из самых выдающихся криминалистов Северо-Запада. Ишии, шеф криминалистической лаборатории Западного Вашингтона, был гением, разбиравшемся в выявлении, сохранении и проверке вещественных доказательств лучше любого криминалиста на всем западе США. Он был моим первым наставником в работе эксперта-криминалиста на месте происшествия. О вещественных доказательствах я от него за полгода узнала больше, чем за всю предшествующую жизнь.

Ишии безоговорочно верил в доктрину пионера французской криминалистики доктора Э. Локара, которая гласила: «Каждый преступник непременно что-то оставляет на месте преступления – что-то, пусть ничтожно малое – и всегда что-то уносит». Это известно любому хорошему следователю. Вот почему они так тщательно обыскивают место преступления, пытаясь найти волосок, каплю крови, нитку, пуговицу, отпечаток пальца или ладони, след обуви, каплю спермы, вмятины от орудий или гильзы. И чаще всего находят.

Криминалист и трое детективов на четвереньках излазали весь переулок от 45-й до 47-й-стрит – все тридцать метров. И не нашли ничего.

Оставив переулок под охраной оцепления, они пошли в дом, где жила Джорджанна, допросить сестер общества и заведующую общежитием.

Джорджанна жила в комнате номер восемь с соседкой Ди Николс. Все вещи были на месте, кроме одежды, в которой она ушла, и кожаной рыжевато-коричневой с красноватыми разводами сумки-мешок. В ней она носила несколько долларов, удостоверение личности, флакон духов «Хэвен Сент» с ангелами на этикетке и небольшую расческу.

– Джорджанна никуда не ходила, не оставив мне номера телефона того места, куда она идет, – сказала Ди. – Я знаю, что прошлой ночью она собиралась вернуться. Ей надо было сдать еще один экзамен, а тринадцатого она собиралась вернуться на лето домой. На голубых штанах – что на ней – не хватало трех пуговиц. Могу дать вам одну из них.

Как и у Сьюзен Ранкорт, у Джорджанны была сильная близорукость.

– Прошлой ночью она не надела ни очков, ни линз, – вспоминала ее соседка. – Она проходила в линзах весь учебный день, а когда потом надеваешь очки, все вокруг расплывается, поэтому она их не надела.

Пропавшая девушка видела достаточно хорошо, чтобы преодолеть знакомый переулок, но на расстоянии дальше трех метров не разглядела бы ничего, кроме мутных очертаний. Если кто-то следил за ней в переулке и слышал, как ее окликнули из окна общежития «Бета», то запросто мог подозвать ее: «Джордж». И ей пришлось бы подойти к нему очень близко, чтобы рассмотреть лицо.

Возможно, настолько близко, что удалось ее схватить, заткнуть рот и похитить, а у нее не осталось шанса даже крикнуть, позвав на помощь?

Конечно, любой выглянувший в переулок насторожился бы при виде уносящего ее мужчины. Или нет? В экзаменационную неделю всегда много проделок, всего чего угодно ради снятия напряжения, и сильные молодые люди часто поднимали на руки хихикающих, визжащих девушек, изображая «пещерного человека».

Однако ничего подобного тоже не заметили. Джорджанна Хокинс могла сразу потерять сознание, оглушенная ударом или хлороформом, или уколом транквилизатора, или ее просто схватили сильные руки, ладонь крепко зажала рот, и она даже вскрикнуть не успела.

– Она боялась темноты, – проговорила Ди. – Она боялась темноты. Порой из-за темной прогалины на улице мы обходили квартал. Когда он схватил ее, я знаю, что она торопилась сюда. Думаю, шансов у нее не было.

Сестра Джорджанны по студенческому обществу, с которой она в тот вечер ходила на вечеринку, рассказала, что они расстались на углу 47-й Норд-Ист и 17-й Норд-Ист-стрит.

– Она постояла, дожидаясь, пока я дойду до нашего дома и, дойдя, я ей крикнула: «О’кей», и в ответ она тоже крикнула «О’кей». Так мы удостоверились, что с нами все в порядке. Она пошла в дом «Бета», и это последний раз, когда я ее видела.

Для детективов сиэтлского отдела убийств и тогда и сейчас непостижимо, как Джорджанна могла бесследно исчезнуть на отрезке в двенадцать метров. Из всех исчезновений девушек дело Хокинс больше всего сбивало их с толку. Казалось, этого просто не могло произойти – однако произошло.

Когда новость об исчезновении Джорджанны попала в прессу, объявились два свидетеля, рассказавших поразительно похожие истории о произошедшем ночью 11 июня. Привлекательная девушка из студенческого общества поведала, что шла мимо Греческих домов на 17-й Норд-Ист около 00:30, когда заметила молодого человека, ковылявшего на костылях прямо ей навстречу. Одна штанина джинсов разрезана по боковому шву, нога полностью загипсована.

– Он нес за ручку портфель и постоянно его ронял. Я предложила ему помощь, только сказала подождать, потому что мне надо зайти в один из соседних домов.

– И вы помогли?

– Нет. Я пробыла в том доме дольше, чем собиралась, и когда вышла, его уже не было.

Студент колледжа видел высокого приятной наружности мужчину на костылях и с портфелем.

– Я видел, как девушка несла его портфель, а позже снова увидел эту девушку, но уже одну.

Ему показали фотографию Джорджанны Хокинс, но он сказал, что это точно не она.

В ту пору данные из дела Сьюзен Ранкорт о мужчине с рукой на перевязи еще не получили широкой огласки. Только после сообщений о мужчине с гипсом на ноге обнаружилась связь двух этих далеких дел. Что же это было: совпадение или коварная уловка, чтобы притупить бдительность девушек?

Детективы обошли каждый дом по обе стороны 17-й Норд-Ист. В доме 4520 «Пи Сигма Сигма» прямо напротив общежития Джорджанны одна девушка вспомнила, что ночью 11 июня проснулась между часом и двумя ночи.

– Меня разбудил крик. Высокий… ужасающий крик. Я прислушалась – все было тихо. Подумала, что это резвятся дети, но теперь я знаю, и мне так жаль… мне жаль, что я не…

Больше никто ничего не слышал.

Линда. Донна. Сьюзен. Кэти. Бренда. Джорджанна. Все они исчезли настолько бесследно, как будто сами пестрые декорации бытия раздвинулись, втянули их и снова сдвинулись, не оставив на поверхности гобелена даже ничтожной заплатки.

Отец Джорджанны надтреснутым голосом выразил то, что на душе остальных родителей:

– С каждым днем я все больше опускаю руки. Мне хочется верить, но я реалист. Она была очень дружелюбной, отзывчивой девушкой. Я уже говорю «была». Хотя не должен такого говорить. Растить детей – нелегкое дело. И когда ты думаешь, что самое трудное уже позади…

Любой детектив убойного отдела хоть раз в жизни сталкивался со страданиями родителей, интуитивно понимающих, что их ребенок мертв, но без тени утешительного знания о местонахождении тела подтвердит – хуже этого неведения нет ничего. Один много повидавший на своем веку следователь сказал мне: «Это ужасно тяжело. Ужасно тяжело сообщать родителям, что ты нашел тело их ребенка. Но для родителей, пребывающих в неведении, мучения не кончаются. Они не знают, не пытают ли где-нибудь их дитя, они не могут устроить похороны, выплакать горе и переживают его снова и снова. А знание, так или иначе, помогает перевернуть страницу и вернуться к жизни».

Девушки пропали, и все родители пытались с этим смириться, давали информацию, которая поможет опознать их к тому времени, возможно, уже разложившиеся тела. Стоматологические карты периода, когда родители платили за пломбы и ортодонтию, чтобы у дочерей были хорошие красивые зубы. Рентгеновские снимки переломов костей Донны Мэнсон, которые срослись ровно и снова стали крепкими. Рентгенограммы Джорджанны, подростком страдавшей болезнью Осгуда-Шляттера – повреждением апофиза бугристости большеберцовой кости. После нескольких месяцев лечения ее ноги стали длинными и стройными, остались только маленькие утолщения чуть ниже колен.

Каждый из нас, кто вырастил детей, знает слова Джона Ф. Кеннеди: «Иметь детей – значит готовить заложников для судьбы». Потеряв ребенка из-за болезни или даже несчастного случая, можно со временем справиться с этой болью. Потерять ребенка от рук хищника, безумного убийцы – практически за гранью того, что можно вынести.

Когда я начала писать основанные на фактах детективные рассказы, я пообещала себе: всегда помнить о том, что пишу о погибших, и никогда об этом не забывать. Надеялась, что моя работа поможет кого-то спасти, предупредить об опасности. Я никогда не упивалась жесткостью, не пыталась сделать сенсацию на чужом горе и оставалась верна своим принципам. Я вступила в Комитет друзей и родственников пропавших без вести и жертв насильственных преступлений. Встречалась со многими родителями жертв и плакала вместе с ними, испытывая чувство вины, что живу за счет их трагедии. Когда я им сообщила им об этом, они взяли меня за руки и ответили: «Нет. Продолжай писать. Пусть люди знают, каково это. Пусть знают, как нам больно и как мы пытаемся спасти детей других родителей, работая над новым законом, предусматривающим обязательное назначение наказания и смертную казнь для убийц».

Они были намного сильнее меня, и мне никогда с ними не сравниться.

Итак, я продолжала свою деятельность, пытаясь разгадать эту ужасную головоломку, думая, что убийца, когда его найдут, окажется человеком, который обвинялся в насильственных преступлениях, человеком, которому никогда нельзя было позволять ходить по улицам. Что он будет тем, кто в прошлом наверняка выказал симптомы ненормальности, тем, кого слишком рано выпустили из тюрьмы.

Глава 9

Я сидела в кабинете капитана Херба Свиндлера, когда в конце июня 1974 года в отдел убийств вошла Джони Ленц с отцом. Фотографии жертв Херб повесил на стене кабинета. Они служили напоминанием, что следствие должно не сбавлять оборотов, пока преступник не будет пойман. Джони сама вызвалась помочь и пришла взглянуть на снимки других девушек – вдруг она кого-то из них опознает, хотя их имена были ей совершенно незнакомы.

– Джони, – начал мягким тоном Херб. – Взгляни на этих девушек. Ты кого-то из них видела? Может, вы встречались в клубе, вместе гуляли или ходили на занятия?

Джони изучала фотографии, а отец, оберегая ее, стоял рядом. Эта худенькая девушка все еще не оправилась от черепно-мозговой травмы. Говорила она неуверенно, невнятно, но изо всех сил старалась помочь. Она подошла поближе к стене, внимательно изучила каждое фото и помотала головой.