– Думаешь, в угол тебя поставлю? Извини, Шубин, это в детском саду угол, а в армии трибунал. Ладно, тут уже ничего не сделаешь. Пугать тебя поздно, а расстреливать не хочу.

– Дайте людей, товарищ майор. Мы прочешем все окрестности, найдем эту парочку. Хорошо бы, конечно, знать, кто они такие.

– Торгуешься, Шубин? Не мытьем, так катаньем, а все о своем? – Измайлов внезапно рассмеялся как-то зловеще. – Наказать бы тебя, а не секреты государственные доверять. Ладно, шило в мешке не утаишь. Скоро каждая свинья знать будет. Считай, Шубин, что тебе повезло. Действовал ты лихо, не отрицаю, и послужной список у тебя не чета другим. Но город ты мне все равно прочешешь. Капитан Казаринов заблокирует выезды в трех направлениях. Будем надеяться, что город эти фрукты не покинут. Знакома тебе такая личность – Амосов Николай Федорович?

– Что-то знакомое, товарищ майор.

– Полковник Амосов, кавалер нескольких орденов и медалей, коммунист с пятнадцатилетним стажем, начальник штаба Триста тридцать четвертой дивизии.

– Он же мертв, товарищ майор, – сказал Шубин. – Еще в октябре, когда наши войска отступали через Волоколамск. Правда, тела не нашли. Вроде бы погиб, выбираясь со своим штабом из болота.

– Черта с два он погиб, – заявил Измайлов. – Полковник Амосов сдался в плен со всеми потрохами, якобы по идейным соображениям, а потом выразил желание сотрудничать с оккупантами. Дивизия дралась как проклятая, погиб комдив Лаврентьев, все командиры полков, политруки водили людей в контратаки. Дивизию разрезали танковые клинья, солдаты бились в «котлах», тонули в болотах. А Амосов выгреб из секретной части все важные документы, сел в «эмку» со своей зазнобой, военврачом третьего ранга капитаном Быстрицкой, и подался на передний край, якобы воодушевлять людей личным примером. Быстрицкую потом нашли. Не вынесла душа, отказалась она предавать Родину, вот Амосов ее и пристрелил. Машина тоже отыскалась, едва не затонула в болоте. Думали, и Амосов погиб. В тот день как раз немецкие парашютисты в наш тыл высадились. Потом разведка донесла, что вышел Николай Федорович к фрицам с поднятыми руками. Одно дело случайно попасть в плен, другое – осознанно. Вот последнее – это как раз про него. Он заранее все спланировал, людей на верную смерть послал. Два полка по его милости были полностью разгромлены. Амосова объявили погибшим. Сам понимаешь, тогда не время было говорить правду про предательство высокопоставленного офицера. Это не способствовало поддержанию морального духа. Сейчас эта тайна уже не актуальна. Мы в наступление идем. Немцы приняли Амосова с распростертыми объятиями. Он объявил себя пострадавшим от бесчеловечного режима, убежденным противником Советской власти и тому подобное. Фашисты собирались из этого мерзавца икону сделать, всех предателей под его знамена поставить. Наше наступление помешало, но еще не вечер. Я уж молчу про секретные сведения, которыми обладал Амосов. Большая доля наших неудач октября и ноября – дело его рук. Все наши тайны выдал этот ублюдок. Какое-то время фрицы возили его по позициям, устраивали встречи с пленными красноармейцами. На них всякое случалось. И плевались в него, и презрением окатывали. Но кого-то переманили. Пропагандистская машина у фашистов сильна. Отвезли они его в тыл, потом вернули в Волоколамск, в этот отдел абвера. Курировал Амосова майор военной разведки Филипп Хансен, постоянно находился при нем, охранял, замасливал. Знаешь, офицер со светлыми волосами, которого ты описал, это он самый и есть. – Измайлов скрипнул зубами. – А второй, которого он прикрывал… сам понимаешь, кто это. Так что как ни крути, Шубин, а прокололся ты крупно.

– Не знал, товарищ майор. – Кровь отлила от лица лейтенанта. – Приказ был блокировать здание, и мы это сделали. Мы найдем его, товарищ майор, землю будем рыть.

– Так иди и рой, – едко бросил Измайлов. – Твой комполка будет в курсе. Получишь дополнительный взвод, но чтобы вернул без потерь, каким взял, не так, как этих. – Майор кивнул на горстку бойцов у здания клуба.

– Разрешите вопрос, товарищ майор? Почему они сидели до последнего? Ведь понимали, что мы возьмем город.

– Это ты понимал, – заявил Измайлов. – Я тоже, наши командиры и бойцы. А немцы вообще не привыкли отступать, ждали подхода двух укомплектованных батальонов из района Свищево. Подоспей они, нам бы точно город не взять. Наша разведка тоже не пальцем делана, лейтенант. Перекрыли им дорогу. Батареи зенитной артиллерии полтора часа обрабатывали наступающую колонну. А эти черти в городе до последнего ждали. В общем, давай, принимай эстафету у капитана Казаринова.

Глава 4

Сбежавшего предателя красноармейцы так и не нашли. Они весь день прочесывали район, опрашивали местных жителей, всех подозрительных забирали, а потом отпускали, установив личности. Приметы полковника были весьма размыты. Фото отсутствовало, а выяснить подробности не удалось. Прибыл посыльный из штаба, сообщил, что майора Измайлова срочно вызывают туда.

Бойцы ворчали. Мол, ищем незнамо кого. Средний рост, комплекция, возраст. Просто замечательно!

На выездах из города красноармейцы задержали с десяток мужчин, половину отпустили. Из остальных трое оказались беглыми полицаями, четвертый работал на гражданской должности в немецкой управе, пятый и вовсе оказался германским офицером, правда, гауптманом, темноволосым, не имеющим отношения к Филиппу Хансену. Но хоть что-то.

Две местные женщины видели людей, которые быстро переходили двор. По приметам один из них был Хансен, но уже в штатском. Второй опять же представлял собой что-то невнятное. Длинная бесформенная одежда, капюшон. Воссоединиться со своими они не успели, выбирались из города самостоятельно.

Впоследствии нашлась еще одна женщина. Она проживала на северо-западной окраине, видела, как двое мужчин прятались за дровяником от советской колонны. При этом человек высокого роста опять был в штатском. Повторно этих людей гражданка не встречала. Двор, где она их засекла, красноармейцы обыскали со всей основательностью, но результат оказался нулевым.

Шубин кусал локти. Чертов режим секретности! Знать бы заранее, с чем имеешь дело, можно было бы иначе подойти к выполнению задания.

Майора Измайлова в этот день он больше не видел. Война закружила и разбросала их. По слухам, машина с майором попала в засаду, но он вроде выжил, отделался царапинами.

К вечеру красноармейцы, блуждающие по городу, были отправлены в расположение. Майор Суслов выражал недовольство. Почему его люди занимаются несвойственной им работой?

Части противника отступили к границам Волоколамского района. Советские войска развивали наступление, преследовали врага. В тот же день правофланговые части 1-й Ударной армии вышли к реке Ламе. 20-я и 16-я армии оказывали содействие основной наступающей группировке.

Попытка прорвать оборону противника существенных результатов не дала. Боевые действия на этом рубеже грозили принять затяжной характер. Но люди радовались. Красная армия все же отогнала врага от Москвы.

Несколько раз советские войска предпринимали попытки перейти в наступление и всякий раз откатывались. Немцы лихорадочно снимали силы с других фронтов и бросали их под Москву. Подходили последние резервы из Восточной Европы.

Но враг еще не потерял надежды прорваться к Москве. Попытка перейти в наступление под деревней Рыково была, очевидно, последней в этой зимней кампании. Там сохранился каменный мост через реку Горянку. Обе враждующие стороны берегли его для себя. Форсировать преграду вброд на этом участке было невозможно, глубина не позволяла.

Немецкие танки прошли через мост на рассвете 23 декабря. Они выбрались на восточный берег и двинулись к Рыково, замшелой безлюдной деревушке.

Своевременные данные об этом советское командование не получило. Взвод пешей разведки, наблюдавший за этими действиями, до своих не дошел. Бойцы попали в засаду, и все погибли в неравном бою.

Но успех противника был недолгим. Деревушка оказалась не такой уж необитаемой. В ней расположилась пулеметная рота. Бойцы носили маскировочные халаты, прятались в сараях и подвалах.

Передовой мотоциклетный отряд противника бегло осмотрел деревню, казавшуюся вымершей, и устремился дальше. Следом пошли танки «Т-3» и «Т-4». Они миновали деревню, стали вгрызаться в лесистую местность, испещренную оврагами. Незначительные кордоны советских войск на этом пути были смяты.

Через Рыково ускоренным маршем двинулась пехота на грузовиках и гужевых повозках. Два батальона спешно направлялись в село Лазурное, расположенное в трех верстах на восток. Там эти силы должны были закрепиться и ждать подхода основных частей. На карте боевых действий мог возникнуть выступ, направленный в глубину советской территории.

Пулеметчики, засевшие в Рыково, забросали гранатами головные машины, после чего стали расстреливать колонну в упор. Снег сделался серым от шинелей мертвых солдат вермахта. Позиции красноармейцы выбрали умно. Они косили живую силу врага, практически не встречая сопротивления.

Паре грузовиков удалось прорваться к ближайшему перелеску, но и там их достойно встретили. Пули пробили бензобаки. Машины полыхали как веселые пионерские костры, создавали новогоднее настроение.

Пехота и танковые колонны оказались разобщены. Немецкие солдаты рассеялись по заснеженному полю, отступали в низины и перелески.

Из-за реки прибыло специальное мотоциклетное подразделение, призванное бороться с диверсантами в тылу. Машины носились по деревне, пулеметчики в люльках крошили покосившиеся дощатые избы, чахлые сараи. Ответным огнем красноармейцы сбивали врагов с седел. Мотоциклы переворачивались, взрывались. Дорога в обратном направлении оказалась окончательно запертой.

Однако ответный удар немцев не заставил себя ждать. Из-за Горянки заработали минометные батареи. Деревня и ближайшие окрестности утонули в разрывах. За двадцать минут обстрела были уничтожены все избы, деревня перестала существовать. Выжили только те красноармейцы, которые укрылись в глубоких подвалах.

По оврагу в советский тыл вышли восемнадцать человек – все, что осталось от полностью укомплектованной пулеметной роты. Но дело того стоило.

Вражеские танки завязли в оврагах и без поддержки пехоты стали просто мишенями. Советское командование быстро сориентировалось в меняющейся обстановке. Немецкая бронетехника вышла из леса и попала в засаду. Вездеходы успели подтащить батарею сорокапятимиллиметровых противотанковых орудий. Две роты «тридцатьчетверок» подошли своим ходом.

Орудия и «Т-34» стреляли в упор и постоянно меняли позиции. Половина немецких танков были подбита сразу, при этом советская сторона потеряла всего две боевые машины.

Стальные махины с крестами на броне отползали в лес, оттуда – к Рыково, над которым в морозном воздухе зависло облако гари. Наступательный порыв был утрачен, колонна понесла серьезный урон. Командование приказало танкистам отходить обратно за реку.

Вблизи моста их поджидал очередной сюрприз. Техника скопилась у переправы, и в этот момент по ней нанесла удар советская бомбардировочная авиация. Несколько танков были полностью уничтожены. От колонны уцелело чуть более десятка машин, и последствия этого побоища оказались необратимыми.

На этом наступательный порыв немецкой стороны иссяк. Войска встали на всех направлениях. Фюрер под давлением генералов издал директиву о переходе к обороне на всей линии фронта.

Комполка Суслов вызвал Шубина в свой блиндаж и осведомился:

– Ты сформировал разведвзвод, лейтенант?

– В процессе, товарищ майор, – уклончиво отозвался Глеб. – А если честно, пока не до этого. Людей мне никто не даст. Зубами вцепятся, но при себе удержат. В подразделениях каждый человек на счету. В Волоколамске у меня осталось четырнадцать бойцов, включая двух сержантов. Пока все живы. В общем, это все, что я имею на данный момент.