– Ты, это, извини за то, что я чуть тебя… я себя просто не контролировал. Потому и сказал, чтобы бежала, – думал, убью сразу же. Ты меня успела до печенок достать в первые мгновения знакомства.

Я перевела фразу с русского на русский: «Я и сам не знал, что такой озабоченный и что потрахаться для меня важнее мести».

– В общем, давай забудем это недоразумение, – закончил Вердж.

Сочла за лучшее кивнуть, и мы двинулись дальше. Кровь продолжала капать из носа моего спутника, и он что-то тихо бормотал себе под нос. Поскольку транслингва безмолвствовала, нетрудно было предположить, что, скорее всего, это вариант местного непечатного. Наконец, Вердж не выдержал:

– У вас в мире что, всех девушек драться профессионально учат? Ты мне нос сломала.

– Я русская, и поэтому все делаю от души и с размахом. И веселюсь, и, как оказывается, дерусь тоже.

Про то, что страх – лучший из стимулов, тактично умолчала.

– Учту, – пробурчал парень.

Так и представила, что он мысленно делает пометку: «Ни при каких обстоятельствах дело с национальностью «русские» не иметь».

С такими мыслями я вошла в комнату.

Дверной проем отсутствовал здесь как класс. Огненная волна закоптила стены, пол и потолок. По центру было даже что-то вроде кратера, в глубине которого лежало нечто. Как только у него не сгорели крылья?

Я подавилась собственным криком. С экрана телевизора доводилось видеть всякое, но так близко, в реальности… Кости, обугленное мясо…

– Профессор Фрейнер? – Ошарашенный Вердж подавился словами.

У меня же подкатила банальная истерика, и единственная связная мысль была: «Как он вообще смог идентифицировать этого моля, толкавшего речь пару часов назад с трибуны в зале академии, приветствуя землян, прибывших по обмену?»

Меня трясло, дрожь, казалось, пробирала все нутро, выворачивая сознание наизнанку от вида трупа.

– Маааама, – клацали зубы. Еще немного, и сорвусь на крик.

Перевела взгляд на Верджа. Плотно сжатые губы, решительный взгляд. Похоже, что ему подобная картина не в новинку… Но не все ж из нас труповеды.

Глава 5
Простить и отомстить

Вердж

Как бы Вердж ни желал придушить собственными руками свою подопечную, в момент опасности он не раздумывая прикрыл ее собой. Впрочем, о приступе благородства он тут же пожалел – все тело опалило волной жара, пробирающего до самой человеческой сути.

Дальнейшее некромант плохо помнил: перед глазами пелена, в голове какая-то странная навязчивая мысль. И желание такое острое, нестерпимое, что даже руки-ноги не слушались слабых проблесков разума, а подчинялись только одной мысли: смять под себя, подчинить, завладеть. И он делал все, чтобы эту жажду утолить.

Вердж практически растворился в тумане, одурманивающем сознание. В себя помогла прийти резкая боль. Вспышка, яркая, затмевающая все. И волна нестерпимого жжения в районе переносицы. Благодаря этим новым ощущениям отступило безумное, всепоглощающее желание.

Он помотал головой, приходя в себя. От этого простого движения нос заболел еще сильнее, а капли живой руды разлетелись в разные стороны. «Эта дрянная иномирянка, похоже, сломала мне нос!» – мелькнула мысль у него в голове. До этого некроманту ломать себе что-либо хотя и приходилось, но та феерия ощущений, которую он испытывал сейчас, явственно свидетельствовала, что в прошлые разы были цветочки. Но был еще вариант, что откат, которым его зацепило, разом обострил все чувства, поэтому и ощущения от перелома порадовали остротой, глубиной и новизной.

Некромант попытался оценить масштабы случившегося: волну жара, пришедшую от проклятия, и результаты отката, край которого он урвал на свою голову, спину и другие части тела.

Что странно – за свое желание ему ничуть стыдно не было. Обычное такое мужское желание. Оказалась бы любая другая на месте иномирянки, вполне возможно, реакция проявилась бы аналогично. Воздействие остаточной магии проклятия, и ничего больше. «Да, именно так все и было, – решил для себя Вердж. – И стыдиться тут точно нечего. Подумаешь, блузку порвал. Так осталось, чем прикрыться, чего трагедию из этого делать? Еще и нос… Зачем со всей дури лупить-то приспичило?»

А вот слова про месть и про… то самое его очень задели. Неужели эта пигалица считает, что мстить он за уязвленное самолюбие не собирается?

Пока добирались до места происшествия, в его голове созрел план коварной вендетты. Хотя, скорее уж, страшно смешной. Ну, это смотря для кого. Юмор-то у некромантов специфический. А еще одним стимулом к этой мести будут капли крови, украшающие его рубашку.

За всеми своими мыслями он скрывал то, что волновало больше, чем самолюбие и боевые девицы: смерть профессора.

Фрейнера, безусловно, было жалко. То, что от него осталось, теперь лишь отдаленно напоминало уже бывшего проректора академии.

Какой-то умник подгадал, накладывая проклятие, чтобы в руках ныне покойного был огонь. А иначе с чего такая вспышка? Не иначе профессор свечу магически поджигал или пламя в камине? Жажда огня, жажда воды… Любая жажда, вызванная этим проклятьем, уродует тело так, что след преступника обнаружить практически невозможно. Это даже некроманту не под силу: поднятой головешке просто нечем будет говорить.

Остается только как можно быстрее обратиться к руководству академии. Правда, теперь их с иномирянкой затаскают по допросам. Ладно бы просто допрашивали, но раз личность умершего весьма выдающаяся, то для расследования его смерти вызовут если не лучших, то дотошнейших специалистов. А эти дознаватели не гнушаются использовать и ментальное воздействие.

Однажды Верджу пришлось испытать такое на себе. Ощущение, словно в твоей голове кто-то ковыряется мерзкими щупальцами, перебирая личные воспоминания, вторгаясь в самое сокровенное… Бр-р-р. Правда, решившись вступить на поприще некромантии, парень научился закрывать свое сознание так, что мало кому удавалось туда пробраться. Связано это было с тем, что некоторые ритуалы (не особо разрешенные, но весьма эффективные) требуют особой концентрации, полного подчинения собственного сознания, абсолютного отрешения от реальности, в том числе и от малейшего постороннего воздействия. А вот иномирянка вряд ли такими способностями обладает. Даже чуть жаль ее стало. Но только самую малость.

– Понимаешь ли, в чем дело, Арина. – Почему-то девушка при звуке своего имени вздрогнула. Хотя она, наверное, от любого звука сейчас вздрагивать будет – вон какая бледная от шока. – Мы теперь главные свидетели. Осознаешь, что это означает?

Иномирянка никак не прореагировала, продолжая смотреть в одну точку перед собой. Вердж попытался говорить спокойнее, стараясь донести до Рины главную мысль:

– Кроме нас, никто не знает, что тут произошло на самом деле. Профессора нашли бы чуть позже, когда никто бы не смог распознать, что за проклятие на него было наложено. Я смог об этом догадаться только по откату, накрывшему нас. – Вновь какое-то неуместное смущение появилось, но некромант быстро с ним справился. – И теперь перед нами дилемма: обнародовать то, что мы здесь видели, или же утаить и жить дальше спокойно. Что выбираешь ты?

Рина растерянно на него смотрела. Было видно, что в ней борются противоречивые чувства. С одной стороны, спрятанная за молчанием тайна порой сжигает душу, выворачивая разум наизнанку чувством вины, если в результате непроизнесенных слов смерти множатся, а с другой – все может обойтись и гроза пройдет мимо. Следовательно, никто не станет угрожать их жизни, ведь для преступника лучший свидетель – мертвый свидетель.

– Нужно все рассказать. – Несмотря на потерянный вид, голос иномирянки звучал сухо и решительно.

Какая-то рациональная частичка разума Верджа кричала – это глупо! Своя шкура дороже, а проректору уже ничем не помочь. Но проснувшаяся так не вовремя совесть вопила: если в результате их молчания погибнут невинные, то она не даст ему спокойно спать.

Забыв, что он весь в крови, Вердж повел подопечную сразу к ректору.

Рина

Далеко мы не ушли. Буквально через несколько минут навстречу нам уже бодрой рысью бежало несколько преподавателей. Вид галопирующих мантий и костюмов-троек несколько отвлек от недавних событий. Задорно прыгающая магистерская шапочка меж длинных ушей эльфа, который даже издалека выглядел как филе горбуши в ледяной глазури – такой же невозмутимый и отмороженный, впечатлила больше всего.

– Здравствуйте ректор Элливариэль! – Вердж поздоровался с эльфом, прибежавшим первым.

Ого! Гипотетический дальний родственник Леголаса оказался ректором академии (и, подозреваю, ее сверстником, судя по седой как лунь шевелюре и морщинам). По последовавшему далее вопросу можно было сделать вывод, что с гражданином Маразмом этот Элливариус был знаком лично:

– Что вы здесь делаете? – глупейший, на мой взгляд, из всех возможных в данной ситуации вопросов.

– Стоим, а до этого лежали. – Всегда считала, что краткость – сестра таланта, но на идиотский вопрос и ответ должен быть соответствующий.

– Вижу, что лежали. – Ректор прошелся многозначительным взглядом по моей кофте. – Потрудитесь объяснить, что здесь случилось.

На этот раз функцию спикера (в смысле того, кто to speek’ать будет, отвечая на вопросы) взял на себя Вердж. Он, похоже, испугался, что я опять что-нибудь не то ляпну.

– На профессора Фрейнера было наложено проклятие одержимости, давшее эффект кермиопластического свечения в широком частотном диапазоне. Судя по всему, в момент активации проклятия он разжигал огонь в камине или затепливал свечу.

То, что сейчас сказал парень, для меня было полнейшей белибердой. Детский лепет, когда «кран» – «кан», а «хочу гулять», звучит как «кокуать», и то понятнее. Но ушастый Будуар (так я мысленно обозвала ректора – удобнее и с Элливаром созвучно) со знанием дела кивнул и уточнил:

– Каков рикошетный коэффициент?

– Высокий, около двадцати импритов.

– Похоже, работал либо настоящий ювелир, либо магу, наложившему проклятие, удалось добыть достаточно крови Фрейнера для обряда. Хотя второе маловероятно – очень уж профессор пекся о своей безопасности, а при таком коэффициенте сцедить надо было не меньше пинты. Сделать это незаметно для проклятуемого невозможно…

Судя по всему, Будуар размышлял вслух, полагая, что я ничего не пойму, а Вердж – не в счет.

Подоспевшее трио из отставших от эльфа преподавателей оглядывало нас со все возрастающим интересом. Ректор, еще раз окинув нас с Верджем взглядом, выдал распоряжение:

– Мейнс, отведите барышню к ней в комнату, пусть приведет себя в порядок, да и сами потрудитесь выглядеть соответствующе. К завтрашнему утру жду от вас подробного письменного доклада о случившемся. Пока можете быть свободны.

Больше не говоря ни слова, Будуар в сопровождении других преподавателей двинулся в направлении обгорелой комнаты. Я же понуро побрела за своим горе-провожатым. Не мог меня этот Вердж даже до комнаты нормально довести, чтобы переодеться!

Процедура, когда парень отконвоировал до крыльца общежития и бесследно испарился, повторилась. Если честно – вздохнула с облегчением. Дышала ровно до того момента, пока не открыла дверь комнаты.

Оказалось, что я не единоличная хозяйка шикарных апартаментов в стиле а-ля общага: вроде все прилично, стены оштукатурены, оконные рамы еще не рассохлись до старческих трухляшек, но ощущение казенности помещения – неистребимое. Все голо и по-типовому.

И самое главное – соседка по комнате, восседавшая на второй кровати. А я-то, наивная чукотская девочка, думала, что мне выделили отдельные, пусть и двухместные апартаменты.

Деваха, с которой мне предстояло в дальнейшем делить эту скромную обитель, больше всего напоминала дирижабль в миниатюре. Она жевала пирожок, излучая оптимизм не хуже бруска урана: уверенно и беспощадно.

– Привет! Меня Чубыся зовут, я твоя соседка, – не переставая работать челюстями, поздоровалась она.