– Очень грустно слышать, что ваш отец так рано ушел из жизни, – осторожно произнес я. – Но почему вы решили, что в смерти Петра Ильича есть криминальный след? Инсульт может настигнуть человека в любом возрасте. Семьдесят лет не старость, но все-таки и не молодость. Я знаю случаи, когда мозговой удар настигал тех, кто еще не окончил школу.

– Вы правы, – согласилась Лидия, – сердечно-сосудистые заболевания сейчас помолодели. И я сначала ничего не заподозрила, просто плакала. Папа для меня… ну слов нет, чтобы описать, как я его любила. Рыдала, думала: «Хорошо, что смерть пришла за папочкой внезапно. Он, наверное, не успел понять, что умирает». Да, возможна реабилитация, людей ставят на ноги, они потом ходят, разговаривают, живут. Но отец – хирург, который делал уникальные операции. Одно неверное движение, и человек погибнет. Даже встав с постели и внешне никак не напоминая больного, профессор Алексеев не смог бы работать. Пальцы у него потеряли бы чувствительность. Со столовыми приборами проблем никаких, написать рецепт – пожалуйста, пользоваться компьютером, чистить зубы – со всем этим при правильной длительной реабилитации проблем не возникнет. Но как хирург отец перестал бы существовать. Кто-то другой обрадуется, что выжил, уйдет на заслуженную пенсию, займется рыбалкой, садоводством, да просто сядет у телевизора. Но папа был человеком другого склада! Вот так я пыталась примириться с его смертью, говоря себе: «Для него лучше умереть в один миг».

Лидия отвернулась к окну.

– Вскоре после похорон отца умерла мама. Неожиданно. Упала в подъезде нашего дома. В здании пять этажей и столько же квартир, консьерж всех знает. Виктор Николаевич бросился к маме и понял: дело плохо! Вызвал меня! Я схватила тревожную аптечку, кинулась вниз, упала на колени возле мамы, она пробормотала: «Пу… пу… чу… чу…» И замолчала. А я шприц наладила, хотела ей укол поставить. Но Виктор Николаевич меня остановил:

– Лидочка, она умерла.

– Он что, только глянул и сообразил, что ваша мать мертва? – удивился Борис.

– Постникова на работу консьержем устроил отец, – пояснила Лидия, – Виктор Николаевич был фельдшером, работал в горячих точках, потом стал сотрудником МЧС, много раз видел смерть, умел оказывать первую помощь. Он начал делать маме искусственное дыхание, но это было скорее для успокоения совести. Я быстро спустилась вниз и тоже поняла: это конец. Причина смерти такая же, как у папы, – инсульт.

– Так, – кивнул я.

Лидия взяла чашку.

– Мысли о том, что родителей отравили, у меня не было. У них была тесная душевная связь. Мама всегда знала, когда у папы случались какие-то неприятности, начинала нервничать, едва он входил в дом, бежала в холл со словами:

– Милый, что произошло?

Амалия Генриховна тяжело переживала смерть супруга, она бодрилась, делала вид, что все хорошо, но по ночам плакала. Я подумала, что кто-то на небесах пожалел маму и забрал ее. Теперь они с папой вместе, им там хорошо. Но вчера…

Лидия замолчала, потом робко спросила:

– Я показалась вам дурочкой?

– Конечно, нет! – воскликнул я.

Алексеева вздохнула.

– Мне свойственно ребячество. Я услышала про итальянское мороженое и пришла в восторг! В детстве я постоянно болела, эскимо мне доставалось только по большим праздникам, да и то в подтаявшем состоянии. Поэтому пломбир приводит меня, давно взрослую, в восторг. Ну и сейчас я сильно нервничаю, по этой причине кажусь взбалмошной. Вообще-то я опытный специалист, умею себя вести. Может, конечно, моя нервозность обусловлена отменой гомеопатии, которую я пила по назначению папы, да и все, что случилось в нашей семье, не способствует душевному равновесию.

– Вы совершенно не похожи на истеричку, – возразил Борис, – и мне всегда приятно видеть женщину, которая умеет искренне радоваться мелочам. Мороженому. Солнцу. Интересной книге. Дождю. Новым туфлям. Вы обладаете этим качеством. Перед вами у Ивана Павловича была дама, которая, уходя, раздавила каблуком его телефон.

Лида закрыла ладонью рот и тихонечко хихикнула.

– На это я не способна. Но один раз вышвырнула свою трубку в окно. Звонки надоели! Раз я кажусь вам нормальным человеком, тогда у меня есть шанс, что вы отнесетесь к моему рассказу с вниманием. Около нашего дома работает кофейня, одна из первых в столице. Я там каждый день утром пью капучино. За стойкой стоит владелец заведения Леша, мы с ним приятели, но не близкие друзья. Позавчера, как обычно, в восемь утра я сажусь за любимый столик у окна, мне готовят кофе. И вдруг прилетает эсэмэска от соседки с пятого этажа: «Спустись вниз, я не могу дверь подъезда открыть. Виктор не отвечает. У меня, наверное, ключ размагнитился. Олеся». Алексей чашку передо мной поставил, а я кинулась на выход со словами: «Сейчас вернусь, только Олесе дверь открою». Весь наш дом к Леше ходит, он нас всех прекрасно знает. Подбегаю к парадному – никого. Ну, думаю, наверное, Леська сама сумела дверь открыть. Написала ей: «Ты уже дома? Я у входа». И назад пошла. Ответ быстро прилетел: «Я душ принимала, голова мокрая. Зайди минут через десять». Я остановилась, ничего не понимая.

Алексеева вынула телефон, постучала пальцем по экрану и протянула мобильный Борису.

– Прочитайте нашу переписку. Вслух, чтобы ваш начальник слышал.

Батлер откашлялся и озвучил текст:

«Зайти к тебе? Зачем?»

«Ты же написала: «Я у входа, но не вижу тебя». Я подумала, что ты на лестнице в дверь звонила, а я не слышала, мылась».

«Леся, ты мне прислала сообщение. Читай! «Спустись вниз…»

Боря процитировал их переписку до конца и продолжил:

«Я не отправляла эсэмэс».

«Но я его получила, из кафе убежала».

«Прости, но оно не от меня. Номер другой».

«Ой! И правда! Я не обратила внимания. Решила, что ты на улице прыгаешь».

«Что мне в такую рань там делать? Я проснулась десять минут назад. Кто-то глупо пошутил».

«Прости, пожалуйста».

«Сегодня не первое апреля, но тебя решили разыграть».

«Это кто-то из наших! Знает имена консьержа и твое!»

«Небось это Никита! В его духе фигня».

«Ну, он у меня получит!»

Борис вернул трубку владелице, а та продолжила рассказ:

– Я вернулась в кафе. На столе стоит чашка, я хотела выпить кофе. Смотрю, на взбитой пене вмятины. Ну, как на рыхлом снеге, если на него сосульки «наплакали». Вокруг единая масса и дырочки там, куда вода попала. Леша капучино варит по правилам, берет сливки нужной жирности, от них пена через полчаса не опадает. А сейчас в моей чашке такой пейзаж, словно чего-то в кофе накапали. Мне это не понравилось. Я попросила сделать новую порцию. Алексей всегда веселый, отшучивается, а тут вдруг серьезно отвечает: «Только ты убежала, вошла баба, я первый раз ее видел. Коренастая, мужеподобная, в шапке, куртке и брюках. Села за столик и давай кашлять, я разозлился, думаю: если ты заболела, сиди дома, не шляйся по общественным местам, не распространяй заразу. Тетка попросила: «Мне кофе с маковым ликером. У вас он есть?» Есть, как не быть. Но его редко заказывают, даже и не вспомню, когда в последний раз делал. Пошел в подсобку за ликером. Минут пять, наверное, отсутствовал. Вернулся. Бабы нет. На столе деньги, больше чем надо. Я ликер на полку поставил. Может, посетительница вернется, тогда ее угощу. Нехорошо с простудой по кафе ходить, но, похоже, она щедрая женщина. Наверное, ей позвонили, пришлось спешно уйти, так она оставила деньги, хоть и не пила кофе. Мало кто так поступит. Я только сейчас подумал: баба больше на мужика походила. Волосы длинные, завитые, на щеки падали, челка до бровей. Макияж чудовищный. Брови толщиной в палец, просто клюшки! Тени синие, перламутровые, черная обводка, взгляд как из щели танка. Губы бордовые, щеки румяные. Когда я заказ у нее брал, подумал: «Надо же так намазюкаться рано утром». Может, этот тип твой кофе испортил?

Лида опустила голову.

– На следующий день я пошла в кафе. Вижу объявление на двери: «По техническим причинам мы временно не работаем». Алексей порой куда-то уезжал, раза два-три в год. Я уже говорила, что отношения у нас были дружеские, но не так чтобы очень близкие. О его личной жизни я ничего не знаю. Поехала на работу, по дороге связалась с Никитой, стала его отчитывать:

– Надоели твои глупые шутки, первого апреля еще ладно, но сейчас июль!

Ответил мужской голос:

– Простите, это Сергей, брат Никиты, он в реанимации, я взял его телефон. Операцию ему сделали пять дней назад. Состояние пока тяжелое.

Вот те на! Я извинилась, пожелала Киту здоровья и думаю: «Кто же меня к подъезду отправил? Человек знает имя Олеси, консьержа, мое. И зачем меня по улице гонять? В чем смысл? Пошутили со мной? Мои друзья такими глупостями не занимаются, это шуточка в духе второклассников».

Глава пятая

Лидия откинула прядь волос со лба.

– Странная история, да?

Я молча кивнул. Алексеева продолжила:

– Вчера после обеда иду мимо кафе, дверь приоткрыта, я обрадовалась, зашла внутрь. За стойкой женщина, она нелюбезно, если не сказать грубо, заорала:

– Кафе не работает! Чего претесь!

Разительный контраст со всегда приветливым Алексеем. У меня сердце забилось, я спросила:

– Где Леша?

Хамка еще сильнее разозлилась:

– Во! Еще одна! И не надейся! Умер твой…

Далее шли непечатные слова. У меня ноги в пол вросли, а баба кричит, покраснела, потом заплакала. Я к ней кинулась.

– Успокойтесь, я живу в соседнем доме, у нас с Алексеем никаких отношений нет, просто я не первый год в его заведении кофе пила!

Незнакомка зарыдала, опять начала кричать, слов я не разобрала, она трясется, глаза бешеные, слезы потоком по щекам. Я ее заключила в объятия.

– Тише, тише, все хорошо! Сядь за столик, я сделаю тебе мятный чай!

Она неожиданно послушалась. Я за много лет посещения кофейни выучила, что, где, в какой банке лежит. Заварила чай, поставила перед ней, села рядом и говорю:

– Мы незнакомы, можете не называть свое имя, просто объясните, что случилось. Вам лучше выговориться. Представьте, что мы едем в поезде в одном купе, больше никогда не встретимся, я выслушаю ваш рассказ, может, чем-то помогу. Если нет, то просто посочувствую. И все! Я не знаю вас, вы не знаете меня.

И она выложила свою историю. Представилась Надей, сказала, что она жена Алексея. Но брак их существовал только в паспорте. Леша часто влюблялся, заводил отношения с другими бабами, долго они не продолжались. Горев быстро разочаровывался. Он искал идеальную женщину, прекрасную душой и телом, хотел, чтобы его любили и принимали таким, каков он есть. Если любовница предъявляла претензии, что-то требовала, обижалась, то он сразу посылал ее подальше. Леша был хорошо воспитан, с прекрасным чувством юмора, не жаден, позитивен. Сначала он казался любовницам мармеладом в шоколаде, но через пару месяцев им становилось понятно: Горев очень требователен и к внешнему виду, и к поведению избранницы. Алексея коробило, если любовница толстела даже на один килограмм. Его раздражало лицо без макияжа, волосы, просто стянутые в хвост, спортивный костюм и уютные тапочки, которые сожительница носила дома. Лечь в постель, намазав лицо кремом? Алексей тут же вскочит и уйдет. В его койке должна находиться красавица! Пока вы с Горевым состоите в дружеских отношениях, он будет ласков при виде вас любой, хоть в грязных сапогах и с руками по локоть в навозе. Но едва вы стали любовниками, вот тут у него и оскалятся зубы. Только не думайте, что Алексей поднимал руку на женщин, хамил им, чего-то требовал, ставил условия: «Или будет по-моему, или вали вон». Ничего подобного, Леша нежно говорил:

– Ты хороша в любом виде, но мне больше нравится в постели девушка в кружевном белье, с красивой прической, легким макияжем.