И Хаджар мгновенно ощутил в себе нотки северного варварства. Для него женщина, находящаяся в подобной позе, выглядела дико… И даже то, что он служил под началом Лунной Лин, не могло этого изменить.

– Ты умудрился настроить против себя сразу двух воительниц из семьи Маган, Хаджар Северный Ветер, – в глазах-звездах принцессы замелькали игривые искорки. – Уж не знаю, что отправит тебя к Великому Предку раньше – опасности на пути посольства или твое собственное безумие.

– Скоро наступят сумерки, моя принцесса, – поклонился Хаджар, но на колено показательно не опускался, – я не знаю земель Красного Тумана. Но по опыту могу сказать, что в сумерках таятся самые страшные из опасностей. Если мы выйдем сейчас, то успеем пройти достаточно под светом солнца.

Тенед улыбнулась. И видят Вечерние Звезды, эта улыбка была бесподобна. Но Хаджар смотрел на нее лишь исключительно с эстетическим восхищением.

Когда адепт встречал своего единственного партнера на пути развития, то это значило куда больше, нежели обмен обручальными браслетами для простых смертных…

Глава 1224

– Вот видите, Таш, Эзир, это не было простое патронство или попытка использовать свое положение героя. – Тенед подошла вплотную к Хаджару, и тот почувствовал аромат ее волос. Они пахли юным огнем и светом падающей звезды. Волшебный запах. Принцесса дотронулась до плеча каждой из воительниц, и те поднялись на ноги. – Хаджар Северный Ветер просто беспокоится обо мне.

– Скорее – за себя, – процедила Таш. – Принцесса, мы уже далеко от Рубинового Дворца. И никто не узнает, если венок вы вручите мне.

– Спасибо за беспокойство, моя верная подруга, – чуть иначе – куда теплее – улыбнулась Тенед, – но я не могу нарушить традиции. Только не во время посольства и не до того момента, как…

Тенед запнулась и замолчала. Видимо, слова о том, что когда-то ей придется занять престол, были для нее сродни обсуждению вопроса, когда же уже скончается ее венценосный батюшка.

Принцесса действительно обладала добрым и теплым сердцем. И как знал Хаджар, таким лучше не занимать престол. Потому что либо они развалят страну и погрузят ее в хаос, либо станут самыми страшными тиранами, которых только знала история.

Идиома о том, что лучшие правители получаются из тех, кто не стремится к власти, верна лишь на малую толику.

– Ну и к тому же, – легкая скорбь и печаль в голосе Тенед вновь сменились беззаботным радушием и игривостью, – ты, Таш, лучше всех должна знать, как сильно я люблю сказания о принцессе и герое. Я всю жизнь мечтала занять это место.

– Разумеется, моя принцесса, – склонила голову Таш. Судя по ауре, драконице было не меньше трех эпох. Невероятно почтенный возраст для смертного или простого человека, но для дракона – самый расцвет сил. – Однако не забывайте, что тот, кто стоит перед вами, не имеет ничего общего с героем Травесом, да будет его заточение окончено.

Лицо Тенед слегка помрачнело.

Интересно, каково это – жить на сказках о подвигах того, чью жену и ребенка убили по приказу твоего отца, а самого героя бросили в темницу где-то в удаленном уголке региона Белого Дракона?

Сам же Хаджар внезапно понял, что та история, которая, как ему когда-то казалось, произошла невероятно давно, имела непосредственно живых свидетелей и даже жертв в нынешнее время.

И это заставляло посмотреть под иным углом не только на свой малый срок жизни – всего один век, но и на историю Черного Генерала.

Да, ту эпоху, когда произошла битва за весь мир с его Врагом, нельзя было сравнивать со временами Травеса и первого посольства. Но тем не менее что-то в этом да было.

– Пойдем, мой герой. – Тенед протянула руку, и Хаджар ответил на это отставленным локтем. В тот момент, когда нежные, теплые пальцы драконьей принцессы опустились на его твердые, натруженные мышцы, Эзир и Таш потянулись к оружию. Но им хватило сдержанности не делать глупостей. – Приключения ждут нас.

Вместе они отправились к границе земель Красного Тумана, когда Таш продемонстрировала, что действительно приходится сестрой Сину.

Как и ее брат, изменив тон на максимально серьезный и даже смертельно-серьезный, она произнесла:

– Я увидела человеческий браслет на твоей руке, Хаджар Северный Ветер, – ее слова вонзались в спину ничуть не хуже ледяного тяжелого меча, – и если с головы принцессы хоть волос упадет, то я сделаю все, чтобы те, кто тебе дорог, каждый из тех, кого ты любишь, о ком заботишься, встретили свою смерть. И, видит Высокое Небо, это будет самая страшная смерть из всех, что знает наш мир.

Перед внутренним взором Хаджара пронеслись лица сестры, племянника, Эйнена, его сына, Доры, Париса…

Аркемейя…

Остановившись, Хаджар медленно повернулся к Таш.

– Когда я вернусь, – его слова звучали подобно мерным ударам военных барабанов, так же тяжело и неотвратимо свидетельствуя о том, что прольется чья-то кровь, – мы сразимся вновь и на этот раз – не до первой крови.

– Буду ждать, – хищно улыбнулась Таш’Маган.

* * *

Вплоть до самой границы земель Красного Тумана принцесса драконов и Хаджар шли в абсолютной тишине. И только когда до деревьев с кровавыми кронами оставалась всего ничего, Тенед внезапно произнесла:

– Я бы могла подумать, что ты хочешь сломать мне руку.

Хаджар, вынырнув из собственных мыслей, обратил внимание, что все это время сжимал запястье принцессы. Так сильно, что ее слегка когтистые пальцы успели побледнеть.

– Простите, моя принцесса, – искренне извинился и поклонился Хаджар.

Тенед только тепло улыбнулась и отрицательно покачала головой. Она кинула быстрый взгляд на браслет Хаджара, а затем в ее звездных глазах вновь промелькнула печаль.

– Не держи зла на Таш, мой герой, – прошептала Тенед. – Она не знает, что такое потеря родных, семья Маган уже давно не воевала. А последняя битва с Алым Фениксом, к счастью, не унесла никого из их числа.

Хаджар вгляделся в глаза принцессы. Говорят, что они – зеркала души. И это было действительно так. И не только для человека, но и для любого другого живого существа.

Глаза никогда не врут.

И поэтому, если не хочешь, чтобы твои мысли прочитали, никогда не смотри в глаза волшебнику или магу.

Хаджар ни разу не слышал об императрице драконов и не видел мать Тенед во время празднования Рубина и Дракона.

– Я слышала от Сина… – Хаджар этому не удивился. Видимо, та короткая заминка была предназначена, чтобы глава воинов дал принцессе короткий инструктаж. – Что ты всю жизнь прожил среди людей.

– Это так, моя принцесса.

– Он, – Тенед кивнула на браслет, который Хаджар и не скрывал, хотя Чин’Аме настаивал на обратном (может, и глупость, но это было тем немногим, что Хаджар мог сделать для своего сына), – принадлежал человеческой женщине?

– Принадлежит, – поправил Хаджар. – И… это трудный вопрос, моя принцесса.

– Принадлежит, – повторила Тенед. В свете клонящегося к закату солнца ее черты были еще прекраснее, чем прежде, но в то же время – мягкими и нежными, как бутон нераспустившегося цветка. – Однако я чувствую печаль на твоем сердце. Что случилось?

Она потянулась к браслету, но Хаджар отдернул руку и спрятал ее за полой своих простых одежд из холщовины.

– Слишком длинная история, принцесса, – чуть резче, чем хотел изначально, произнес Хаджар. – Позвольте попросить венок, и давайте отправляться в путь.

Наследница Рубинового Дворца вновь тепло улыбнулась, но в глазах ее все так же затягивала в темный омут печаль. Очередное израненное сердце, скрывавшее за внешней добродетелью, открытостью и радушием глубокую рану.

Хаджар достаточно видел подобных душ и судеб.

Ничем хорошим их путь никогда не заканчивался.

Но ему не было дела до драконьей принцессы.

Да, никакого.

Она лишь ступенька на пути к Седьмому Небу, и не более.

Не более…

– Прими венок из рук моих, славный герой, и прошу, проведи до Рубиновых Гор, дабы я могла подтвердить мир между нашими странами. – И принцесса протянула Хаджару скорее не венок, а корону. Простую, свитую из нескольких золотых прутьев с вплетенными в них драгоценными камнями – рубинами, как можно было догадаться.

Хаджар принял ее из рук принцессы и надел на голову, ощутив при этом… ровным счетом ничего.

Он был из тех, кто никогда не стремился к власти.

Глава 1225

Как можно представить себе ночь в лесу, где над головой сомкнули тесные объятья кровавые кроны. Где ступаешь в абсолютной тишине по тропе, петляющей среди мха и травы, окрашенных багрянцем. Где нет ни вскрика редкой птицы, которую бесшумно ступающий хищник спугнул с ветки, и та своим криком пробудит на пару секунд весь лес, который вновь затихнет в ожидании начинающейся охоты.

Здесь ничего этого не было.

Здесь вообще ничего не было.

Нет, взгляд цеплялся за стволы деревьев, в отличие от крон и травы, имевших самый привычный окрас и оттенок. Но… на обнаженных кустах не видно ни единого листочка. Опытный следопыт, коим считал себя Хаджар, оказался не способен обнаружить даже самый распространенный лесной след – не человеческий, конечно, а кроличий.

И не потому, что зверьки сильно плодились, просто их маршруты миграции занимали самые обширные территории.

А если не было кроликов, то и лис, и волков не сыскать. Ни рыси, ни горной пумы. Медведь здесь не пробирался в поисках дикого меда или надломленной березы, источавшей сладковатый аромат сока.

Лось не проходил в поисках не растущих здесь грибов. А олень не щипал кровавой, острой на вид травы.

Хаджар и державшаяся за его локоть прекрасная принцесса Тенед шли, как и сказал Син, по тропе белого солнца. Причем – в самом прямом смысле этого выражения.

Солнце, которое уже давно должно было скрыться за западным горизонтом, светило в лицо идущим. Вот только оно было не привычно золотого или оранжевого цвета, а нежно-белого. Как снег или только-только отполированное серебро, которое еще не держали в руках.

И так получалось, что свет этого мистичного объекта отражался от глади единственного ручья, который протекал через все эти безжизненные, безлюдные земли. Да и тот из-за какой-то странной магии, которую нельзя было ощутить ни в Реке Мира, ни при помощи истинного Слова, бежал под коркой прозрачной слюды, чем-то напоминающей лед.

– Как так случилось, Хаджар, что ты еще совсем юн, но твои волосы уже покрыты сединой? – вдруг спросила принцесса Тенед.

Некогда чернее вороньего крыла, сплетенный в длинную косу, теперь за спиной Хаджара качался наскоро и неумело обрезанный седой хвост, стянутый волшебной синей шелковой лентой.

– Моя принцесса, – вздохнул Хаджар, – прошу – давайте сохранять тишину. Мне не нравится этот лес.

– Он никому не нравится, – этого не было видно, но почему-то не возникало сомнений, что принцесса вновь улыбалась, – такова его природа. Он был таким создан. Чтобы отпугивать и отталкивать каждого, кто осмелится войти под его сени. Но если не нарушать правил, не сходить с тропы белого солнца, то он миролюбив и по-своему прекрасен… Порой мне кажется, что каждый из нас строит вокруг своей души такой лес. И может, поэтому раньше люди изображали духа смерти с мечом, а теперь – с косой. Потому что если раньше мы носили доспехи и смерти надо было сквозь них прорубиться, то теперь… теперь ей нужно косить заросшую травой тропу души.

Заросшую травой тропу души…

Проклятье – Тенед явно нашла бы общий язык с Эйненом. Тот тоже любил пуститься во всякие пространные философствования в самый неподходящий момент.

К примеру, когда его спутник всеми фибрами своей, без всякого сомнения, заросшей души ощущал надвигающуюся опасность. И давно уже такого не было, чтобы от подобного ощущения на спине Хаджара вдоль позвоночника волосы дыбом вставали. Будто у бродячего пса, чувствующего приближение волка.