– Да, это традиционно случается раз в год, и, кажется, я к этому уже привыкла. Дети вырастают, а проблем меньше не становится. – Елена Валерьевна покачала головой и скептически посмотрела на рыбу, будто подозревала, что вкус филе ее не устроит. – Лучше бы Эмма приготовила форель, – добавила она и продолжила разговор с Егором: – Наташа позвонила вчера. Опять сожалела, что пятнадцать лет назад перебралась в Питер, жаловалась на дожди и сырость и просила присмотреть за ее дочерью. Я так и не поняла, из-за чего они поссорились, но в отместку Кристина грозит бросить институт. Нашла какую-то работу у нас в Москве и якобы едет на собеседование. То ли собирается устроиться помощником руководителя, то ли администратором… Конечно, это все бестолковые, ничего не значащие игры. Таких вакансий и в Питере полно. Просто Кристине хочется позлить мать. Запоздалый подростковый шантаж, не более того. Воспитываешь, воспитываешь… – Елена Валерьевна многозначительно посмотрела на Егора, – и в ответ сплошное непонимание. Кристина – дочь моей бывшей одноклассницы, – повернув голову уже ко мне, пояснила Елена Валерьевна. – Девочка хорошая, но немного избалована, впрочем, это свойственно детям нашего круга.

– Я встречу ее. – Егор отложил мобильник в сторону. – И мы где-нибудь поужинаем. Должен же кто-нибудь поддержать Крис и на этот раз. – На его губах появилась знакомая усмешка. – Избалованным детям нашего прекрасного круга лучше держаться вместе.

– Спасибо, – явно оценив шутку, со сдержанной улыбкой ответила Елена Валерьевна. Ее настроение улучшилось, вероятно от того, что спор с Егором погас и каждый сделал вид, будто разногласий не было. – Как обычно, Кристина поживет у нас. Пару дней или… неделю. Надеюсь, Наташа помирится с ней быстро, семейные ссоры удручают. Надо быть мудрее, спокойнее и терпеливее. Как думаешь, какую комнату приготовить Кристине? Не могу вспомнить, где она останавливалась зимой…

– На втором этаже. В крайней. Рядом с библиотекой.

– Это вполне удобно. И ей будет приятно и комфортно в знакомой обстановке.

Победив бутерброд, допив чай, я взяла большое круглое печенье, усыпанное застывшими шоколадными каплями, и встала из-за стола. Печенье я собиралась съесть позже, часа через два. Конечно, сейчас для моего желудка это была грубоватая пища, но впервые за долгие дни хоть что-то показалось аппетитным, и аромат ванили вызвал исключительно положительные эмоции.

– Я пойду заниматься, – произнесла я и тут же поймала себя на мысли, что за сегодняшний день наврала слишком много.

Нет, я вовсе не собиралась засесть за учебники прямо сейчас, меня тянуло в бассейн, туда, где жили теплые воспоминания, и голубая гладь воды успокаивала. Дождь закончился, и хотелось выйти на улицу. Глоток свежего воздуха был бы сейчас кстати.

«Неужели Елена Валерьевна так быстро забыла мужа? Папа, папа… Почему она часто не ночует дома? Может, она останавливается в квартире Егора?.. У Егора же есть квартира в Москве…»

К сожалению, мне не с кем было обсудить то, что сотрясало душу, и никто не собирался давать ответы на эти вопросы. Позже я планировала зайти к бабушке, но обсуждать с ней Елену Валерьевну совсем не хотелось.

Поднявшись к себе, я оставила печенье на прикроватной тумбочке и взяла блокнот и карандаш. Я все ждала того момента, когда вновь смогу рисовать, и боялась, что в нужную минуту под рукой не окажется листа бумаги. Но что я могла нарисовать сейчас? Боль и одиночество не имеют контуров, они везде, в каждом вдохе и выдохе.

«Вот ничего и не получается…»

В бассейне я сразу направилась к лежакам. Устроившись на том, что располагался ближе к окну, я сосредоточила взгляд на воде, однако беспокойные мысли о Кристине мешали расслабиться. Как же не хотелось встречаться и общаться с посторонними людьми… Однажды бабушка сказала: «Время делает что угодно, но только не лечит». Теперь и мне предстояло убедиться в этом. Да, наш дом постепенно снимал траур. И, конечно, папа мечтал видеть меня только счастливой, а не истощенной и бледной, но… В моем личном мире почти все утопало в черном цвете.

– И все же… почему Елена Валерьевна сняла кольцо?

Разволновавшись, я поднялась и стала ходить вдоль лежаков туда-сюда. Нужно было срочно переключить мысли на что-то другое, и я попыталась настроиться на школу.

«В первую очередь надо подтянуть математику, физику и английский… Сколько понадобится времени? Если сидеть за учебниками, не поднимая головы, то недели три хватит. С русским проще… Химия? М-м… Тоже проблематично… Но в интернете полно обучающих видео, разберусь как-нибудь. Может, сложные темы еще и не проходили… Хорошо бы. Обществознание? Запишу аудио и буду постоянно их слушать…»

В этом году я перешла в школу, где раньше учились Павел и Егор. Мы с папой выбрали экономический класс, и весь сентябрь я усиленно трудилась, чтобы догнать одноклассников. Я всегда получала хорошие оценки, но уровень у школ оказался слишком разный. И теперь мне нужно было повторить упрямый путь самообразования… Я категорически не хотела заниматься с репетиторами, и на то были причины. Во-первых, преподаватель мне мог не понравиться, и пришлось бы обсуждать это с Егором. Я сильно сомневалась, что он займет мою сторону. Во-вторых, мне важно справиться самой. Папа ценил самостоятельность, целеустремленность, силу воли, и он бы обязательно мною гордился.

Я зашла в раздевалку, посмотрела на пустующие крючки вешалки и открыла шкафчик. На полках ровной стопкой лежали сложенные махровые полотенца. Обычно я выбирала белые, а Павел – темно-серые…

«Самое лучшее, что у меня есть – это прошлое».

Но мысли не успели отправиться дальше, послышались шаги, и я быстро приблизилась к двери. В щелку было видно не так уж и много, но я догадывалась, кто пришел совершить заплыв… Егор. Больше некому.

В бассейне несколько раздевалок, и оставалось только надеяться, что именно та, в которой я находилась, ему не понадобится.

«И зачем я сказала, что собираюсь заниматься?.. Но с другой стороны, учить историю можно и в бассейне, мобильник же у меня с собой…»

Для удобства я прижала ладонь к стене, и в зоне видимости почти сразу появился Егор. Он неторопливо подошел к краю бассейна, снял толстовку, футболку, кроссовки, носки, спортивные штаны и оставил одежду на лежаке. Видимо, не в характере Егора спускаться по лестнице. Он сделал три быстрых коротких шага, прыгнул в воду, и до меня донеслись шумные продолжительные всплески. Желая увидеть больше, я чуть приоткрыла дверь.

Да, я хотела посмотреть, как плывет Егор, потому что в воде сходство между ним и Павлом обещало быть абсолютным…

Когда-то я уже пряталась в раздевалке. Я не умела плавать и немного стеснялась этого. Да и отношения с братьями были непростые. То есть в одного я стремительно влюбилась, а второй… вполне мог меня утопить. И я вот так же стояла, но при этом гадала: кто там, по ту сторону двери? И, к моей радости, это оказался Павел.

Я коротко улыбнулась, будто только что совершила перелет на машине времени и очутилась в той минуте, когда сердце стучало взволнованно от возрастающего счастья.

«– Ты откуда взялась?! Я не видел, как ты пришла. Спускайся, Дженни, – позвал тогда Павел.

– Я хотела сама попробовать научиться плавать.

– Раз я обещал, значит, мне и учить».

Вытащив из кармана мобильник, я открыла фотографию Павла и несколько секунд впитывала взгляд добрых глаз. А потом вновь прислонилась к двери и попросила свой воспаленный мозг превратить иллюзию в реальность…

Но не получилось. Егор плыл кролем, как многократный чемпион мира. Он буквально разрезал воду отточенными гребками и явно желал измотать себя физической нагрузкой. Наверное, если бы можно было дотронуться до его мыслей, я обожгла бы пальцы до костей. Я чувствовала, что в нем кипит… Гнев? Ненависть? Неведомая мне сила?

Отшатнувшись, я решила схватить блокнот и сбежать, когда Егор поплывет в обратную сторону. Но блокнота нигде не было…

– Он остался на лежаке, – прошептала я и, теряя драгоценные секунды, прислонилась лбом к холодной стене. Отчаянный страх сжал сердце, и ноги приросли к полу. Я не совершила ничего плохого, я не украла и никого не подвела, но я боялась… Тысячу раз боялась! Взгляда. Слова.

– Дженни, – раздался голос Егора. – Ты же здесь? Выходи.

Значит, он не поплыл в противоположную сторону. Можно утешить себя тем, что шансов сбежать у меня и не было.

И я вышла из раздевалки.

Егор стоял передо мной в плавках. На его коже блестели капли воды, а некоторые из них сливались, превращаясь в тонкие ручейки, и катились вниз, обрисовывая по пути напряженные мышцы.

– Я…

– Наверное, ты хочешь сказать, что делаешь здесь уроки. Какие именно? Физру? – Не дожидаясь ответа, Егор протянул блокнот. – Кажется, это твое.

– Спасибо. – Коленки дрожали, и у меня не получалось поднять голову. Как провинившийся ученик я стояла, глядя в пол.

– О чем ты думаешь, Дженни?

– Ни о чем, – мотнула я головой, сжимая блокнот крепче.

Через несколько секунд я все же устремила взгляд выше. И показалось, будто Егор с легкостью читает мои мысли, и он безошибочно знает, кого я несколько минут назад представляла в бассейне. Фотография Павла на экране мобильника погасла, но стоило лишь активировать его и…

Рука Егора чуть поднялась, будто он хотел коснуться меня, а затем опустилась.

– Дай мне полотенце, – попросил он, указывая кивком на шкаф за моей спиной.

Развернувшись, я сделала несколько шагов, распахнула дверцы и замерла, выбирая между белым и темно-серым. Один цвет был моим, а второй – Павла. Конечно, этими полотенцами пользовались все члены семьи, потом Эмма относила их в стирку, а затем они вновь появлялись на полках. Но мой мир давно сузился, я жила прошлым…

– Какого цвета? – спросила я, не в состоянии выбрать.

– Белое, – ответил Егор, не задумываясь даже на секунду.

Протянув полотенце, я молниеносно направилась к выходу, и непонятно, откуда взялись силы. Наверное, включился инстинкт самосохранения.

К дому по каменной дорожке я шла торопливо, чувствуя на себе опытный, проницательный взгляд. Он был знаком. Много раз я ощущала его тяжесть и въедливость. Нет, это не Егор смотрел вслед, это другой человек внимательно следил за моими передвижениями. Я была уверена, что шторы на окнах бабушки сейчас подрагивают…

* * *

Красные розы лежали на заднем сиденье, и я сожалела об этом. Мне не хватало их. Вернее, не хватало шипов, которые бы кололи пальцы. Я нервничала и никак не могла найти точку опоры.

– Пристегнись, – сказал Егор и положил руки на руль.

– Бабушка не поедет с нами?

Ответ был заранее известен, но мне хотелось узнать причину. Теперь я впитывала детали нашей семейной жизни, точно губка, и пыталась уловить все имеющиеся подводные течения. Вчерашнее появление бабушки в библиотеке и обед с Еленой Валерьевной показали, что этих течений предостаточно.

– Нет, на кладбище она была вчера утром.

Мы ехали молча. Я смотрела в окно и пыталась настроиться на ту боль, которая непременно затопит душу, когда машина остановится и придется выходить. А потом будет еще хуже. И пусть. Я хотела дотронуться до земли и многое сказать папе и Павлу. Нет, не многое… Самое главное. Что я ничего не забыла, и в моем сердце по-прежнему очень много любви и благодарности.

Я настраивалась и обещала себе держаться, но победить дрожь не получилось. Мы шли по дорожке мимо оград, крестов, памятников, а нестерпимый озноб испытывал тело на прочность, и слабость уже затягивала свою волчью песню.

Стараясь идти ровно, я надеялась, что Егор не замечает моего состояния. Он был сосредоточен, хмур и шагал широко, держа розы посередине стеблей, бутонами вниз. Цветы не имели для Егора значения, и он отдал их мне, когда до могил папы и Павла осталось совсем немного. Наконец-то шипы укололи пальцы.