Мало того, решение спасти кого-либо – яркое, мощное событие. Такие решения никому в здравом уме не даются легко. Когда Карлайл выбрал меня, к тому времени, как я очнулся и понял, что произошло, его уже связывали со мной десятки прочных эмоциональных уз. Ответственность, тревога, нежность, жалость, надежда, сострадание… этому действию было присуще естественное чувство вовлеченности, которое сам я никогда не испытывал, только слышал о нем в мыслях Карлайла и Розали. Как отца я воспринимал его еще до того, как узнал его имя. С ролью сына я сжился инстинктивно, без малейшего труда. Любовь явилась легко, хотя я всегда приписывал это обстоятельство скорее его личным качествам, нежели тому, что он инициировал мое преображение.

Так что свою роль сыграли либо все перечисленные причины, либо судьба, уготованная Карлайлу и Эсме, – что именно, я так и не узнал, несмотря на мой дар, способность слышать все по мере того, как оно происходило. Она любила его, и он быстро обнаружил, что способен отвечать на ее любовь. Прошло совсем немного времени, прежде чем его удивление сменилось радостным изумлением, открытием и романтическими чувствами. И безмерным счастьем.

Редкие моменты легко преодолеваемой неловкости были сглажены с помощью чтения мыслей. Но не такой неловкости, как эта. Никто из моих близких не оказывался в таком же тупике, не барахтался так же беспомощно, как я.

Даже целой секунды не понадобилось, чтобы в голове у меня пронеслись мысли о том, как легко образовались эти пары; Белла как раз закрывала дверцу со своей стороны. Я поспешил включить отопление, чтобы ей стало уютнее, и приглушил музыку до фоновой громкости. И повернул к выезду с парковки, поглядывая на Беллу краем глаза. Ее нижняя губа все еще была упрямо выпячена.

Вдруг она с интересом взглянула на магнитолу и перестала дуться.

– «Лунный свет»? – спросила она.

Поклонница классики?

– Ты знаешь Дебюсси?

– Немного, – сказала она. – Мама часто включает дома классическую музыку, а я знаю только то, что мне нравится.

– Это одна из моих любимых пьес. – Я задумался, глядя на дождь. У нас с этой девушкой и вправду нашлось кое-что общее. А я уж было думал, что мы полные противоположности друг другу во всем.

Она, кажется, немного расслабилась, смотрела на дождь, как я, но невидящими глазами. Пользуясь тем, что она отвлеклась, я решил поэкспериментировать с дыханием.

Осторожно сделал вдох носом.

Мощно.

Я крепко вцепился в руль. От дождя ее запах усилился, стал еще приятнее. Ни за что бы не подумал, что такое возможно. Мой язык подрагивал в предвкушении.

А чудовище-то не сдохло, с омерзением понял я. Просто затаилось, выжидая время.

Я попытался глотать, чтобы приглушить жжение в горле. Это не помогло. Только разозлило меня. Я и без того слишком редко вижусь с этой девушкой. Подумать только, на какие ухищрения мне приходится пускаться ради лишних пятнадцати минут. Я сделал еще вдох и постарался сдержать свою реакцию. Мне надо быть сильнее ее.

«Как бы я поступил, не будь я злодеем в этой истории?» – спросил я себя. Как бы воспользовался этим бесценным временем?

Постарался бы побольше узнать о ней.

– Расскажи о своей матери, – попросил я.

Белла улыбнулась.

– Внешне мы похожи, только она красивее.

Я окинул ее скептическим взглядом.

– Во мне слишком много от Чарли, – продолжала она. – Мама смелая, общительная, не то что я.

Общительная – верю. Более смелая? Вряд ли.

– Легкомысленная, немного эксцентричная, любит кулинарные эксперименты, правда, предугадать исход этих экспериментов практически невозможно. Мы с ней лучшие подруги, – голос стал грустным, на лбу обозначились морщинки.

Как я уже замечал прежде, о матери она говорила скорее как родитель о ребенке.

Я остановился перед ее домом, с запозданием сообразив, что вроде бы не должен знать, где она живет. Но нет, в небольшом городке это не должно вызывать подозрений, ведь ее отец видная фигура.

– Сколько тебе лет, Белла?

Должно быть, она постарше одноклассников. Может, поздно пошла в школу или отстала. Но нет, не может быть, – при ее уме.

– Семнадцать, – ответила она.

– На семнадцать ты не выглядишь.

Она засмеялась.

– Ты что?

– Мама вечно твердит, что я родилась тридцатипятилетней и с каждым годом становлюсь все больше похожей на женщину средних лет. – Она снова засмеялась. Потом вздохнула. – Что ж, должен же кто-то в семье быть взрослым.

Это кое-что прояснило для меня. Не составляло труда понять, как легкомыслие матери приводит к зрелости дочери. Ей пришлось рано повзрослеть и взять мать под свою опеку. Потому-то ей и не нравится, когда опекают ее саму – ей кажется, что это ее работа.

– Ты тоже не очень-то похож на старшеклассника, – вывела она меня из раздумий.

Я нахмурился. Стоило мне что-то узнать о ней, как она слишком многое замечала в ответ. Я сменил тему:

– Так почему же твоя мать вышла за Фила?

Она помедлила, прежде чем ответить.

– Моя мама… для своих лет она очень молода. А с Филом, по-моему, чувствует себя еще моложе. Во всяком случае, она в него влюблена. – Она снисходительно покачала головой.

– И ты не против ее брака? – удивился я.

– А не все ли равно? – спросила она. – Я хочу, чтобы мама была счастлива… а она хочет быть вместе с этим человеком.

Это альтруистичное замечание потрясло бы меня, если бы не вписывалось в общую картину, не дополняло то, что я уже узнал про ее характер.

– Такое великодушие… интересно.

– Что именно?

– Готова ли она отплатить тебе той же монетой, как ты думаешь? Кем бы ни оказался твой избранник?

Вопрос был дурацкий, и сохранить беспечный тон мне не удалось. Как глупо даже предполагать, что кто-то способен одобрить меня в качестве избранника для своей дочери. Как глупо даже надеяться, что Белла выберет меня.

– Д-думаю, да, – под моим взглядом она запнулась. От страха? Мне опять вспомнилась мисс Коуп. О чем говорят другие признаки? Широко раскрытые глаза могут означать обе эмоции. Но трепет ресниц вроде бы свидетельствует против страха. У Беллы приоткрыты губы…

Она спохватилась:

– Но она же мать. Это другое дело.

Я иронически улыбнулся.

– В таком случае не выбирай слишком страшных.

– Слишком страшных – это каких? Сплошь в пирсинге и татуировках? – Она усмехнулась мне.

– Можно сказать и так. – На мой взгляд, это определение не содержало никакой угрозы.

– А как сказал бы ты?

Вечно она задавала не те вопросы. Или, пожалуй, вопросы в самую точку. Во всяком случае, такие, на которые мне не хотелось отвечать.

– Как думаешь, я могу быть страшным? – спросил я, пытаясь слегка улыбнуться.

Она задумалась, потом ответила серьезно:

– Хм… пожалуй, можешь, если захочешь.

Я тоже посерьезнел.

– А сейчас ты меня боишься?

На этот вопрос она ответила сразу:

– Нет.

Улыбаться стало легче. Вряд ли я услышал от нее чистую правду, но ведь она и не солгала. По крайней мере, ей было не настолько страшно, чтобы захотелось сбежать. Я задался вопросом, какие чувства вызвало бы у нее мое сообщение, что этот разговор она ведет с вампиром, и внутренне сжался, представив себе ее реакцию.

– Может быть, теперь ты расскажешь мне о своей семье? Наверняка твоя история гораздо интереснее моей.

И уж точно страшнее.

– Что ты хочешь узнать? – осторожно уточнил я.

– Каллены усыновили тебя?

– Да.

Она замялась, потом робко спросила:

– Что случилось с твоими родителями?

Ответить было нетрудно. Даже лгать ей не пришлось.

– Они умерли много лет назад.

– Сочувствую, – пробормотала она, явно встревоженная тем, что расстроила меня.

Она тревожилась обо мне. Какое странное чувство – видеть ее заботу, пусть даже такую, которую принято проявлять из вежливости.

– На самом деле я их почти не помню, – заверил я. – Карлайл и Эсме давным-давно уже стали мне настоящими родителями.

– И ты их любишь, – заключила она.

Я улыбнулся.

– Да. Они лучше всех.

– Тебе повезло.

– Сам знаю.

В этом отношении мне и вправду не на что жаловаться.

– А твои брат с сестрой?

Если я дам ей шанс выспрашивать подробности, мне придется врать. Я взглянул на часы – с досадой, что мое время с ней истекло, и вместе с тем с облегчением. Боль была мучительной, и боялся, как бы жжение в горле не усилилось вдруг настолько, что я уже не смогу сдерживать его.

– Мои брат с сестрой, а если уж на то пошло, и Джаспер с Розали не обрадуются, если им придется мокнуть под дождем, дожидаясь меня.

– Ой, извини, тебе же надо уезжать!

Но она не сдвинулась с места. Ей тоже не хотелось, чтобы наше время истекло.

На самом деле боль терпима, размышлял я. Но нельзя забывать об ответственности.

– А тебе надо, чтобы пикап пригнали раньше, чем шеф полиции Свон вернется домой. Тогда тебе не придется рассказывать о том, что стряслось с тобой на биологии.

– Да он наверняка уже в курсе. В Форксе невозможно что-то утаить, – название города она выговорила с явной неприязнью.

Я засмеялся ее словам. И вправду, здесь ничего не скроешь.

– Удачной вам поездки на побережье. – Я взглянул на проливной дождь, зная, что он не затянется, и на этот раз сильнее, чем обычно, желая, чтобы затянулся. – Погода в самый раз, чтобы позагорать.

Ну или как раз такая установится к субботе. Она обрадуется. А ее радость стала для меня важнее всего. Важнее моей собственной радости.

– А разве завтра мы не увидимся?

Беспокойство в ее голосе польстило мне и в то же время вызвало желание не разочаровывать ее.

– Нет. У нас с Эмметтом выходные начнутся досрочно. – Я уже злился на себя за эти планы. Мог бы и отказаться… но теперь охота как нельзя кстати, и мои близкие и без того тревожатся за меня, незачем давать им понять, как велика моя одержимость. Я до сих пор не знал толком, что за безумие овладело мной прошлой ночью. В самом деле пора найти способ обуздывать свои порывы. Пожалуй, немного отдалиться на некоторое время не помешает.

– Чем займетесь? – спросила она – судя по голосу, не слишком обрадованная моим известием.

Больше удовольствия, больше боли.

– Идем в поход в заповедник Гэут-Рокс, к югу от Рейнира.

Эмметту не терпелось открыть сезон охоты на медведей.

– Ну ладно, удачного вам похода, – без особого воодушевления пожелала она, чему я вновь порадовался.

Глядя на нее, я уже заранее начал мучиться, представляя, как придется попрощаться с ней, пусть даже на время. Она такая нежная и уязвимая. Это же просто безрассудство – оставлять ее без присмотра там, где с ней может случиться что угодно. Однако к худшему, что могло с ней случиться, приведут скорее встречи со мной.

– Можешь выполнить одну мою просьбу? – серьезно спросил я.

Она кивнула, явно заинтригованная моим тоном.

«Полегче».

– Не обижайся, но ты, похоже, из тех, кто прямо-таки притягивает к себе неприятности! Так что… постарайся не свалиться в воду и не попасть под машину, ладно?

Я невесело улыбнулся, надеясь, что она не различит неподдельную тоску в моих глазах. Как я сожалел о том, что ей будет гораздо лучше вдали от меня, что бы с ней при этом ни случилось!

Беги, Белла, беги. Я люблю тебя слишком сильно – во вред тебе и себе.

Она обиделась – должно быть, в чем-то я снова просчитался. И обдала меня яростным взглядом.

– Сделаю, что смогу, – отрезала она, выскочила под дождь и постаралась посильнее хлопнуть дверцей.

Я сжал в кулаке ключ, который только что тайком выудил у нее из кармана, и, отъезжая, глубоко вдохнул ее запах.

Глава 7. Мелодия

После возвращения в школу снова пришлось ждать. Последний урок еще не закончился. Тем лучше, потому что мне требовалось о многом подумать и побыть одному.