Я усмехнулась и пожала плечами, отлично ощущая, что он говорит совсем не то, что думает. Это порода такая, вечно отшучивающаяся: они как вампиры сосут из людей эмоции, но прямо о потребностях в эмоциях никогда не скажут. Склонив голову, я чуть издали его рассматривала. Хотя уже успела его изучить во всех деталях по интернету, но лично – это лично и есть. Не особенно высок, складное тело, но довольно худосочное. Хотя и идеально пропорциональным оно выглядит скорее из-за безупречно подобранной одежды. Карий цвет глаз ему идет ничем не меньше зеленого, придумал Егор Михайлович какую-то чушь. Волосы темные, магией стилиста уложенные вечным торчком. Шоу-бизнес торгует фантиками – и, если честно, то здесь сразу изначальный материал подобрали хороший, его до ума довести было плевым делом. Симпатичный и талантливый – какой ресурс, а! Я, должно быть, впервые подумала, что истерия его продюсера не совсем беспочвенна: этого человека искали, а потом еще и прокачивали ровно для того, чтобы он сводил с ума, бил по рецепторам, раздражал инстинктивное и неконтролируемое. Не больше и не меньше. Но если еще более чутко прислушаться к ощущениям, то лично я его внешность не могла назвать слишком красивой: он слишком правильный, выверенный до деталей, одет как надо, ширина плеч будто рассчитана до миллиметра по какому-то безупречному шаблону. А настоящая красота всегда с изъяном, неуловимая шероховатость делает искусство шедевром, и именно ее, на мой вкус, в этом молодом человеке не хватало.

Но остальным все равно, остальные не так требовательны к острым деталям, что и является главной причиной его популярности – большей, чем талант. Плюс добавили фишку, против которой у женщин вообще нет встроенной защиты: Александр разыгрывает очаровательного раздолбая, увлеченного, но ни во что не погружающегося со всеми потрохами. Но мне-то уже открылась страшная тайна – он его не разыгрывает! Притом именно этой чертой не раздражает, то есть крепко встал на острие лезвия между «перебором» и «недобором». Его продюсер на самом деле гений – он не делал бриллиант из гранита, он сразу нашел бриллиант и просто задал ему инерцию. И даже их странные полухамские отношения – это тоже часть образа, который продюсер мог бы давно обрубить, но отчего-то терпит. Еще – и это точно не уловят фанаты на концертах – он иногда трет большим пальцем ладонь другой руки, что-то нервное, бессознательное. Я отчего-то пришла в уверенность, что сейчас Александру совсем не весело – ему никогда не бывает абсолютно весело, но захотела убедиться, взглянув на лицо. И для того спросила:

– Вы же не собираетесь сорвать голос? Если удастся, то меня здесь не было! Я вообще водитель, а не хранитель драгоценных голосовых связок.

Он все-таки обернулся и поинтересовался, не обратив внимания на вопрос:

– А вы кто по образованию, Кристина?

– Да никто, – сникла я. – Но собираюсь в сентябре начать учиться на заочном, как-то не по себе мне быть старше всех в группе на дневном. А если к тому времени все еще буду работать на вас, то тем более глупо терять зарплату. Думаю выбрать менеджмент. Главное-то – диплом получить, без него высоко не прыгнешь.

Он задрал голову к серому небу, как если бы как раз туда прыгать и собирался.

– Ошибаетесь, прыгнуть можно куда угодно. Я консерваторию так и не закончил, ушел на третьем курсе. Хотя когда-то так радовался, что сам поступил… Но жить было не на что, потому с гитарой и кепкой зарабатывал на Арбате. Егор Михайлович меня тогда и обнаружил. Не идите на менеджмент, Кристина, идите на психологию.

От предложения я заулыбалась:

– С чего вдруг?

– Да просто… – он пожал плечами. – Всегда хотел иметь карманного психолога. Я такой ору: «Тоска-а-а», а он мне сразу объясняет: «Это, Саша, из-за того, что ваш папа двадцать лет назад на детсадовский концерт не пришел!» И сразу понятно и смешно. Красота.

Я далеко не всегда могу разобрать, когда он шутит, и потому дрогнувшим голосом уточнила:

– Ваш отец плохо к вам относился?

Расхохотался, я аж вздрогнула. Потом с иронией глянул на меня:

– Нет, идите на менеджмент, вы в психологии бездарность. Отличный у меня был отец, всем бы таких. Вовремя перестал надеяться, что я стану великим футболистом, и записал в музыкалку, заранее смирившись, что я умру в нищете. Меня не было бы здесь, если бы не его поддержка. А я всегда только и хотел, что петь. Остальные дела в жизни – мелкие какие-то, в них нет ни эйфории, ни понятного мне смысла.

Больше я подоплеку угадывать не собиралась:

– А-а, ну тогда ваша тоска действительно – барская. Не смею мешать, Александр. Это же непереносимо, когда самая лучшая мечта сбывается на миллион процентов.

Но он, наоборот, направился ко мне и спросил:

– Кристина, а вы почему зубами стучите?

– Догадайтесь! – язвительно отреагировала я.

Александр улыбался все шире:

– И нос красный.

– Да что вы говорите, – бурчала я. – Хотите намекну, что нам пора ехать? Я не столько о себе переживаю, сколько о вашей возможной простуде. Так что в безответственности не упрекнете!

– Думаете, магазины уже открыты?

– Разве что круглосуточные.

– Тогда заедем в один. Не возражаете?

– Я? – у меня брови вздернулись. – Я здесь как раз для того, чтобы возить вас куда пожелаете.

Его интересовала косметика, а зашел – наверное, по привычке – в элитный бутик. Я не стала его сопровождать, тем более что Александр надел маску. Похоже, пандемия стала для него настоящим спасением – иди куда хочешь, делай что хочешь. Вернулся в машину уже через три минуты и протянул мне запакованную помаду.

– Вот, это подарок. Сказали, что помогает даже в самых запущенных случаях. Я очень рад, что вы на меня работаете, Кристина, потому я этот теракт давно запланировал.

А вот это было обидно. Бальзам для губ? Я в его глазах выгляжу до такой степени неухоженной? И даже признание прозвучало ненатурально, уж точно оно не вязалось с его действиями.

Александр еще что-то объяснял, я не сразу поняла, что мы домой не едем – катаемся еще около часа, потом заезжаем за басистом – и в студию. У них, оказывается, репетиция с утра! Я ужасалась: как так можно, после бессонной ночи. А потом уже вызовут Лёшу, я спать улягусь раньше своего работодателя.

Из-за мыслей я пропустила какую-то фразу и острый момент, потому на несколько секунд остолбенела. Остановились на красном, Александр резко отстегнул ремень безопасности и подался ко мне. Замер на таком расстоянии, что мы буквально касались друг друга носами. У каждого есть личная граница, нарушение которой мы чувствуем всей кожей, и это было именно оно – кошмарное, наглое вторжение в личное пространство, которое не проигнорируешь. Мои глаза распахнулись в два блюда, а мысли сначала замерли, а потом начали судорожно искать объяснение – и все они, клянусь, противоречили условиям договора, который я недавно подписала. Егор Михайлович пророчил нам полгода, а мы вот – уже в первую мою рабочую смену почти тремся носами. Какого лешего на него нашло?!

– Что вы делаете? – вслух я немного изменила формулировку, а прозвучало даже тише, чем моя последняя мысль.

– Я спрашиваю – сильно пахнет перегаром? Может, мне каких-то мятных конфет купить?

Немного пахло, но не до отвращения, а его терпкий одеколон даже перебивал запах. Да и вид не особо помятый, честно говоря. Скорее всего, на банкете он не так уж и много выпил. Отодвинула его рукой и выдала:

– Воняет, что глаза слезятся.

– Тогда еще в один магазин заскочим, – он легко принял мой вариант и вернулся на место.

Я нервно сглотнула. Понятно, что он ничего такого в виду не имел, это просто я недогнала, но… Вот это самое нарушение границы я почувствовала так сильно, что еще некоторое время руки подрагивали. Если он со всеми работниками себя так ведет, то я готова присоединиться к осторожности Егора Михайловича.

Глава 6. Ксан: Алё, личные границы!

Она смутилась! Раздери меня на части, но Кристина на несколько секунд вылетела из колеи от моего приближения. И если до того я на полном серьезе даже не думал об этом, то сразу после порадовался, что сделал. Бывают же еще такие – кристаллизованный наивняк. Ей как будто за миг жарко стало. Или мне стало – мы на подкорке сознания улавливаем физиологические реакции других людей и иногда их отражаем эхом. Прикольно. Но больше повторять не буду – она такая класснющая, что я реально расстроюсь, если девочка уволится только из-за того, что случайно влюбилась.

Матвей, всегда веселый, даже в такую рань, сев в машину, долго ее разглядывал, а потом выдал:

– Приятно видеть тебя в команде, Кристина, надеюсь, у тебя психика устойчивая, – он дождался, пока она на эту сомнительную надежду ответит поворотом и широкой улыбкой, и легкомысленно продолжил: – Ух ты, какая хорошенькая! Теперь хоть понятно, откуда интерес и сложные стратегии по завоеванию. Это реально совсем не то, что одинаковые лица с силиконовыми губами. Да, Саш?

– Кто хорошенький? – успел отреагировать я, пока меня в чем-то не заподозрили.

– Какой еще интерес? – одновременно со мной спросила Кристина.

И, поскольку басист ответил смешком, просто переглянулись и пожали плечами. Да нет, я, разумеется, не считал Кристину всерьез страшилой, ее уродиной даже на самый предвзятый вкус никто бы не назвал, но повторял это упорно – усыпляя бдительность Егора Михайловича, а заодно и ее собственную. Да и зачем будить лихо, пока тихо?

– Я говорю, что за Ларисой заезжать не будем, они с Анькой уже в студии, – продолжил Матвей как ни в чем не бывало. – Сегодня минус добьем, Борис новую аранжировку притащит…

И все, закрутился новый день, почти ничем не отграниченный от предыдущего. Кристину я, конечно, отпустил. Дневное время не обговаривалось ее графиком, да и Лёша пошел на сокращение, а не полное уничтожение его зарплаты. К пяти он уже привез меня домой, и сразу после причитаний Зинаиды и безупречного в ее исполнении завтрако-обедо-ужина я наконец-то улегся спать – с мыслью: «Непереносимо, когда самая лучшая мечта сбывается на миллиард процентов».

Следующая неделя получилась настоящими каникулами: только студийная работа, репетиции и пара обедов с нужными людьми. В итоге я отъелся, выспался, а потом и отметил, что Кристину за это время не вызывали ни разу, не было необходимости. Я, в отличие от шефа, не параноик, потому исключительно ради смеха придумывал варианты, в которых Кристина уже распродала личную информацию обо мне и укатила на Мальдивы. Потому и позвонил – не поверив собственной фантазии, а чтобы хоть какая-то рабочая атмосфера поддерживалась.

– Добрый вечер, Александр! – она приняла вызов после первого же гудка. – Куда подъехать?

Ишь, она там в любую секунду готова, оказывается. Неужто целую неделю так над телефоном и зависала? Ответственная.

– Никуда, – успокоил я. – Отбой, сержант. Я как раз спать собираюсь.

– В восемь вечера? – зачем-то переспросила Кристина, хотя это было не ее дело.

– Я сплю в любой момент, когда могу спать. Отсыпаюсь за каждый час, когда спать не могу, – зачем-то ответил я, как будто это было ее дело.

– Понятно. Тогда вы звоните по поводу завтра или другого дня?

– Представления не имею, что будет завтра. Поэтому вам так много и платят – за неугадываемый график.

Она помолчала несколько секунд, а потом набралась наглости спросить:

– Тогда зачем вы звоните?

Прозвучало в точности как «Какого фига вы изволите меня беспокоить, раз вам ни черта не нужно?» Я почти оценил, а вслух отчитал:

– Так удивляюсь вашей безалаберности, Кристина! Вы сами за неделю не удосужились даже поинтересоваться, жив ли я вообще. Я такой преданности работе еще ни разу не видел.

Она усмехнулась:

– Так мне оклад платят, независимый от вызовов. Так что мне в некотором роде безразлично, живы вы там или не очень.

С ума сошла! Она просто сошла с ума, раз позволяет себе такой юморок. Но тут же, одумавшись, добавила спешно:

– Шучу, конечно, Александр, просто не подумала, что должна сама вызывать – наоборот, побоялась бы отвлекать от дел. Как часто мне отмечаться, раз в три дня будет нормально?

– Нет, раз в три дня будет ненормально, – ответил я и нажал кнопку отмены. Пусть она теперь в телефон пялится и соображает, кто из нас больший неадекват и что я вообще имел в виду.

Потоптался немного, попытался улечься, но сорвался с места. Вызвал такси, не забыв нацепить и маску, и черные очки – в них я в ночное время как раз полным неадекватом и выгляжу. Но душа требовала любого продолжения – например, показать хамке, что в хамстве она мне не соперница.

В 22.30 я стоял перед знакомой дверью и с наслаждением давил на дверной звонок – звук даже меня снаружи раздражал, а внутри квартиры не должен был дать шанса на спокойствие. Гоша подлетел открывать с яростью:

– Заклинило там, что ли? Какого хрена?..

Он отпер и замер, разглядев меня. Таких громил надо сразу в охрану пристраивать – они только глянут ласково, а позвоночник морозом обдает. Даже несмотря на абсолютно дружелюбный – если не сказать по-детски наивный – характер.