Кружевами, причем не дешевыми фабричными, был также отделан подол ее длинного шелкового платья. Наверное, на ком-то другом это смотрелось бы смешно, но Ада Егоровна в своем наряде была органична.

На ее левой ноге белел толстый гипсовый валенок, контраст со здоровой правой пытался сгладить белый чулочек-гольфик. Длинные серебряные волосы соседка забрала в высокую прическу, украшенную резной костяной заколкой, под воротничок приколола желтоватую камею. Передвигаться без опоры она не могла, но воспользовалась не ходунками или костылями, а двумя толстыми тростями очень солидного вида.

При виде этакого благородного изящества я почувствовала себя толстой и неуклюжей простушкой. Какой-то снежной бабой с носом-морковкой! Замурзанной кухаркой при благородной даме!

– Прошу вас, не стесняйтесь, проходите. – Хозяйка явно заметила мое смущение. – Стол накрыт в гостиной, я только попрошу вас перенести туда поднос с чаем, поскольку мне, как вы видите, крайне несподручно… Нога, боже мой… Какая ирония: всю жизнь я в любой ситуации берегла свои ноги, чтобы на старости лет получить перелом, всего лишь неловко встав среди ночи в уборную, уж простите за интимную подробность.

– Случается. – Приободрившись, я выпуталась из пальто и пристроила его на вешалку. – Мой юный племянник сломал ногу, тайком забравшись в темную кладовую, чтобы полакомиться тортом. И не на старости лет, прошу заметить, хотя тоже ночью…

– Старый, что малый! – засмеялась Ада Егоровна.

Смех у нее был изумительный – как колокольчик, только надтреснутый.

Следуя указаниям хозяйки, я принесла с кухни поднос с чаем, и мы устроились в гостиной – большой квадратной комнате с массивной темной мебелью и стенами в бесчисленных фотографиях.

На видном месте красовались два женских портрета. На одном была запечатлена красавица-блондинка, на другом – прекрасная брюнетка. Портреты воспринимались как диптих, потому что их объединяла одна общая деталь: шикарное платье, красное, с золотыми блестками. Блондинка и брюнетка были одеты одинаково.

– Это вы? – в черноволосой красавице я угадала Аду Егоровну.

– Еще узнаваема? Это безмерно приятно, – улыбнулась она.

– А кто вторая девушка? И почему на вас одинаковые наряды?

– О! Это долгая история. Хотите послушать?

Я кивнула.

– Тогда с удовольствием расскажу. – Старушка положила на блюдечко чайную ложку и сложила руки на коленях, как гимназистка.

– Вообще-то я мечтала стать балериной…

Она мечтала стать балериной и с детских лет занималась у станка.

Увы, с танцами пришлось расстаться из-за стрессового перелома – его еще называют усталостным. Ада перестаралась, и в результате накопившихся в кости микротравм и слишком большой нагрузки случился этот самый усталостный перелом. Неудивительно, это распространенная травма у танцоров.

Три месяца она прожила без балета, а когда снова вошла в класс, вдруг поняла, что боится «поломаться» снова. Это был удар ниже пояса: утратив цель, к которой она упорно шла годами, Ада совершенно потерялась. Хорошо, что рядом была Лада, Ладушка, Ладыня, Лада-Ландыш – лучшая подруга.

С виду нежный белый цветочек, красавица-блондинка Лада Петровская была как стальная шпага – тонкая, звонкая, гибкая и победоносная.

Лада всегда точно знала, что ей нужно, и не стеснялась этого добиваться. Когда Ада, лишившись балета, поникла и раскисла, Лада ее встряхнула, подхватила и потащила за собой.

Сопротивляться целеустремленной Ладе было решительно невозможно.

Так Ада Воронова оказалась в столичном Доме моделей. Подчиняясь Ладушке – самой-то ей было все равно, куда идти и что делать, – Ада пришла туда, чтобы поддержать подружку.

Лада хотела стать моделью – и стала.

Ада в модели не собиралась, но Лада и судьба ее не спрашивали: притащили на Кузнецкий Мост и лоб в лоб столкнули с амбициозным начинающим модельером.

Модельера звали Станислав Волков. Имя его в то время Аде ничего не говорило, и все же девушка согласилась попробовать себя в качестве манекенщицы. А почему нет? Ноги, которые оказались недостаточно крепки для балета, для прогулок по подиуму подошли превосходно.

Они помогали друг другу, Ада и Лада. Вместе бегали по утрам, вместе отчаянно боролись с желанием съесть что-то вкусненькое – набирать вес было нельзя. Дразнили друг друга, чтобы застращать и отбить аппетит: Лада называла подругу Аделькой-сарделькой, а та ее Ладыней-дыней. Это было необидно, просто смешно – у обеих не имелось ни единой лишней жиринки.

Со временем Ада стала настоящей музой знаменитого советского кутюрье, одной из его любимых моделей. Ее узнали и в стране, и за границей, где стали называть «Русской Кармен» за яркую «испанскую» внешность.

А Ладе Петровской на Западе дали прозвища Снегурочка и Русская березка. Как и Ада, Лада блистала на подиуме, будучи антиподом подруги. Лада – Ада, блондинка – брюнетка, Снегурочка и Кармен, лед и пламя… Хотя – нет, как раз Снегурочка была открытой, общительной и доброжелательной, это зажатая и стеснительная Кармен производила впечатление высокомерной и неприступной.

Такие непохожие, Лада и Ада отчаянно конкурировали и, несмотря ни на что, дружили еще целых десять лет.

Поссорило их платье.

Ярко-красное вечернее платье из шерстяного букле, щедро расшитое по вороту и груди золотыми блестками, похожими на звенья кольчуги, напоминало о древнерусской обрядовой одежде, храмовых фресках, иконах в богатых окладах и называлось «Россия». Наряд был создан для международного фестиваля моды, куда должна была ехать Ада. Платье шилось специально для нее, красавицы-брюнетки: красное и черное – классическое сочетание.

Платье шилось для Ады, но досталось Ладе, которая пожелала его примерить – и надела, даже не спросив разрешения. И тут же попалась на глаза главному художнику Дома моделей, который сразу решил, что блондинка в красном более точно попадает в образ.

В платье «Россия», на несколько лет ставшем символом Советского Союза, Лада Петровская дефилировала на Первом международном московском фестивале моды в «Лужниках» и открывала показ на выставке легкой промышленности в Монреале. В Канаде Снегурочка в красном с золотом произвела фурор: присутствовавшие в зале русские эмигранты плакали. Газеты расхваливали органичный образ Петровской и называли ее лучшей моделью на этом показе.

Ада Воронова, тоже поехавшая в Монреаль, персональных похвал не удостоилась.

По возвращении в Москву для Петровской в прославленном платье «Россия» устроили фотосессию в Успенском соборе Кремля. Снимки, сделанные известным американским фотографом, появились в журнале Look.

Ада перестала разговаривать с Ладой.

Лучшие подруги стали заклятыми врагами.

Теперь они конкурировали не только на подиуме, но и в личной жизни.

В отместку за украденное платье Ада увела у Лады мужа-художника. Вообще-то тот был ей не нужен, они расстались сразу после рождения дочери, но почти полтора года Воронова наслаждалась триумфом: у Петровской, когда она видела вечную соперницу со своим бывшим, каменело лицо.

Переходящий приз, муж-художник, сбежал от них обеих, эмигрировав из Союза сначала в Израиль, а затем в Лондон – это произошло в начале семидесятых. Через пару лет за ним последовала Лада. В Англии она пыталась продолжить карьеру модели, но не преуспела – типаж был не тот, да и возраст давал о себе знать: Ладе было уже за тридцать.

Ада слышала, что ее бывшую подругу вызывали на Лубянку и там поставили условием выезда обещание не устраивать на Западе никаких антисоветских кампаний.

Лада пообещала быть тише воды, ниже травы и не обманула: уехала и пропала.

Кто-то рассказывал, что со своим художником она так и не воссоединилась, зато вышла замуж за бизнесмена и стала управлять сетью собственных магазинов.

Ада продолжала работать в Доме моделей и стала одной из самых известных манекенщиц Советского Союза. Это не принесло ей ни денег, ни счастья в личной жизни: в СССР демонстраторам одежды платили как рабочим низшего разряда, и к числу уважаемых эта профессия не относилась.

Через пару лет после ухода со сцены Петровской Вороновой, как она думала, все-таки удалось взять реванш: фотосессию с ней провел журнал Vogue.

Беспрецедентные по уровню организации съемки прошли не где-нибудь, а на Красной площади и в Оружейной палате Кремля. В сокровищнице Ада позировала иностранным фотографам со скипетром императрицы Екатерины Второй и знаменитым алмазом «Шах».

Увы, одна из фотографий в иностранном журнале стала причиной скандала: в позе Ады, которая стояла спиной к Мавзолею, в СССР усмотрели неуважение к Владимиру Ильичу Ленину и другим советским вождям.

После этого Вороновой запретили выезжать за границу.

Окончательно сломал карьеру Ады большой партийный начальник, ухаживания которого она не приняла. В жены он красотку-манекенщицу не звал, а становиться его любовницей она не захотела, и перед Русской Кармен в один момент закрылись все двери в профессию.

Пару лет она сидела без работы и жила почти впроголодь, продолжая сопротивляться домогательствам отвергнутого поклонника. Потом едва не загремела за тунеядство и окончательно поняла, что былая жизнь не вернется.

Ада пошла работать. Образования у нее не было, так что трудиться пришлось уборщицей, дворником, санитаркой в больнице. Непрестижность профессий экс-модель не тяготила – работа манекенщицы тоже считалась сомнительной и даже неприличной. Но постоянное безденежье угнетало, и Ада по знакомству устроилась секретаршей к известному бизнесмену. Через пять лет его убили, но к этому моменту она успела получить образование заочно и накопить немного денег. Вышло очень кстати: как раз слегла мама. Аде пришлось ухаживать за ней и самой, без ее помощи, растить дочь.

Похоронив маму, она устроилась в библиотеку и там работала, пока не вышла на пенсию.

Качественные фотографии – свои и Лады – в знаменитом красном платье Ада нашла, когда оцифровывали библиотечный архив. В фотостудии она напечатала два портрета, вставила их в рамки и повесила на стене рядом.

Лада и Ада, Снегурочка и Кармен, лед и пламень снова встретились.

– Ты представляешь, оказывается, наша соседка – старушка из второго подъезда, – бывшая знаменитость. Одна из легендарных советских манекенщиц! – оживленно сообщила я Сашке за завтраком.

Поделиться с ней этой новостью накануне вечером не получилось. Когда я вернулась после похода в гости к Аде Егоровне, Сашки не было дома – она умелась в кино с Фомой. Вернулась дочка поздно, и моих сил хватило только на то, чтобы отчитать ее за возмутительное пренебрежение заботой о моем душевном спокойствии и своими собственными домашними обязанностями. Она ведь даже посуду после ужина за собой не помыла!

– Ты опять ворчишь, моя старушка? Не ворчи, привет тебе, привет! – безбожно переврав Есенина, отмахнулась от меня непочтительная дочь и ушла к себе, вывесив на ручку двери самодельную табличку «Не входить, идет стрим!».

Очень трудно быть матерью набирающего популярность блогера, скажу я вам.

Врываться и мешать юной блогерше стримить я, конечно, не стала, но под дверью недовольно пофыркала. Видите ли, стрим ей важнее разговора с родной матерью!

Мне хотелось поделиться впечатлениями от знакомства с Адой Егоровной, но пришлось подождать с этим до утра.

– Правда? А как ее зовут? – Сашку новость заинтересовала, она даже перестала хрустеть своим завтраком (натуральная гранола из экологически чистых злаков, орехов и фруктов без сахара и ГМО).

– Ада Егоровна. В мире моды она была известна как Ада Воронова.

– Воронова, Воронова, – забормотала дочка и тут же полезла гуглить смутно знакомое имя.

Я только головой покачала: по-моему, Сашка неправильно использует кармашки пижамы. Я еще понимаю – спрятать туда конфетку для ночного перекуса или носовой платочек, чтобы вытирать слезы во время просмотра сериала, но смартфон?! Зачем всегда и всюду таскать с собой гаджет?