Мими удивлялась тому, каким облегчением становится для нее отсутствие в доме двух старших сыновей, и пыталась оправдываться тем, что Дональд и Джим, в общем-то, практически взрослые люди, способные жить своим умом. Каждый раз, когда они приезжали, она убеждалась, что это не так. Но вместе с тем понимала, что даже легкий намек на то, что в их семье не все в порядке, скажется на всех остальных аспектах ее жизни: на профессиональных перспективах Дона, на состоянии других детей, на общей репутации семьи.

Вот почему Мими в большинстве случаев соглашалась с мужем, который говорил одно и то же, если с детьми возникали какие-то проблемы: с мальчиками нельзя сюсюкать; они обязательно покинут родительский дом, будут совершать собственные ошибки и учиться на них, станут принимать ответственность за свои поступки и взрослеть.

Мими думала о том, насколько идеальна их жизнь во всем остальном, и о том, каким хрупким ей всегда казалось счастье мужа. А еще ей иногда виделось, что малейшее движение в любую сторону способно полностью разрушить все это.

Глава 7

Дон

Мими

Дональд

Джим

Джон

Брайан

Майкл

Ричард

Джо

Марк

Мэтт

Питер

Маргарет

Мэри

11 сентября 1964 года Дональд Гэлвин, только что приступивший к занятиям на втором курсе Университета штата Колорадо в Форт-Коллинсе, впервые зашел в медпункт кампуса. Он попросил залечить ранку на большом пальце левой руки – его укусил кот. Он не стал объяснять, почему кот рассвирепел настолько, что стал кусаться, а не просто царапаться.

Следующей весной Дональд снова обратился в медпункт. На этот раз проблема тоже была своеобразной, хотя и более интимного свойства. Он рассказал, что его сосед по комнате подцепил сифилис и теперь он опасается, что может случайно заразиться от него. Дональда, собиравшегося стать врачом, пришлось разубеждать в том, что сифилис передается не только половым путем.

Через несколько недель, в апреле 1965 года, Дональд посетил медпункт в третий раз. Он сказал, что был дома у родителей и один из его братьев (кто именно, он не уточнил) запрыгнул на него со спины. У Дональда обнаружили растяжение поясницы и оставили на сутки в изоляторе медпункта.

Затем был огонь.

Осенним вечером 1965 года в дверях медпункта появился пошатывающийся Дональд с многочисленными ожогами на теле. Он сказал, что присутствовал на сборе активистов, они жгли костер и у него загорелся свитер. После некоторого разбирательства выяснилось, что Дональд сам прыгнул прямо в костер. Может быть, он сделал это, чтобы привлечь к себе внимание, или произвести на кого-то впечатление, или воззвать о помощи. Юноша затруднялся сказать.

Администрация освободила Дональда от занятий и направила на психиатрическое обследование. На протяжении следующих двух месяцев его четыре раза принимал майор Рид Ларсен, клинический психолог госпиталя Академии ВВС. Это был первый раз, когда Дональд оказался на обследовании у специалиста по психическим заболеваниям, а Дон и Мими впервые столкнулись с тем, что их старший сын, возможно, не вполне нормален. Но все опасения по поводу Дональда рассеялись, когда майор Ларсен представил свое заключение. 5 января 1966 он написал: «Наши результаты свидетельствуют об отсутствии какого-либо серьезного умственного расстройства, равно как и симптомов, обусловленных каким-либо психозом».

Дон и Мими успокоились, однако это заключение можно было считать безоговорочно положительным с большой натяжкой. Майор отмечает, что на одном из сеансов Дональду вводили амитал натрия – одну из разновидностей сыворотки правды^[28]. «Амиталовые интервью» не были новинкой в психотерапевтической практике, но обычно их применяли только в работе с пациентами с выраженными трудностями общения и признаками кататонической формы шизофрении. Тем не менее, майор рекомендовал допустить Дональда к занятиям при условии, что он продолжит получать психиатрическую помощь. «Мы обнаружили целый ряд эмоциональных противоречий, которые, полагаю, достаточно неприятны для мистера Гэлвина, но тем не менее служат причиной его непредсказуемых поступков в учебном заведении», – пишет он. Далее Ларсен указывает, что оплата лечения может производится за счет средств недавно принятой программы медицинского обслуживания родственников военнослужащих.

Что же мешало Дональду настолько сильно, что он кинулся в открытый огонь? Не дожидаясь ответа на этот вопрос, в начале 1966 года он с головой окунулся в студенческую жизнь, полный решимости наверстать упущенное. Теперь Дональду отчаянно хотелось общаться, особенно с представительницами противоположного пола, хотя он выглядел довольно неопытным по части поисков подружки. Он стал еще сильнее чувствовать свою непохожесть на окружающих. Однако Дональд по-прежнему был спортивным и симпатичным и продолжал верить, что обладет всеми возможностями стать таким, каким хотели бы его видеть родители.

Дональд начал встречаться с однокурсницей по имени Мэрили. Пару месяцев спустя они уже заговорили о браке. Это могло показаться поспешным, но не в случае Дональда, который страстно стремился жить нормальной жизнью, заниматься сексом, не задумываясь о грехе, иметь собственную семью и быть в полном порядке. Однако родным не довелось познакомиться с Мэрили. Пара рассталась, и убитый горем Дональд не стал об этом распространяться, отчаянно пытаясь вновь наладить отношения. Уже после разрыва он наговорил с Мэрили по межгороду на 150 долларов^[29], у него не осталось денег на аренду жилья, но признаться в этом родителям Дональд не мог. Он решил поискать место, где можно пожить бесплатно и подумать, как быть дальше.

В начале осени 1966 года Дональд нашел давно заброшенный овощной погреб неподалеку от кампуса: помещение с электричеством и древним обогревателем, но без воды. Там он ночевал на матрасе в полном одиночестве, не понимая, как выбраться из тупика, в который загнал себя сам. Дни превращались в недели, недели – в месяцы. 17 ноября Дональд вновь обратился в медпункт по поводу кошачьего укуса.

Узнав, что это второй кошачий укус за неполные два года, врачи в тот же день отправили его на полное психиатрическое обследование, в ходе которого истинный масштаб проблем Дональда стал, наконец, понятен. С врачами он выглядел откровенным, как никогда и ни с кем прежде. В протоколе освидетельствования упоминаются еще более «аномальные саморазрушительные действия», о которых рассказал Дональд: «Прыгал в костер, обматывал шнур вокруг шеи, включал газ и даже ходил в похоронное бюро прицениваться к гробам – всему этому молодой человек не мог дать адекватного объяснения».

Петля, газ, похоронное бюро. Дональд был зациклен на смерти, на окончании своей жизни. Отчужденность, которую он всегда чувствовал, с поступлением в колледж никуда не исчезла – она обострялась и проявлялась новым, пугающим образом.

Находясь под наблюдением медперсонала, Дональд продолжил свою исповедь. Одному из врачей он рассказал, что воображал, будто убил одного из преподавателей. Спустя несколько дней он поделился другой фантазией – на этот раз об убийстве человека на футбольном матче. Дональд много рассказывал о своем прошлом и сделал одно признание, которое показалось врачам особенно настораживающим. Запись в больничной карте была предельно краткой: «Две попытки суицида в 12-летнем возрасте».

В чем именно состояли эти попытки, неизвестно. Не осталось никаких свидетельств о том, что Дональд когда-либо рассказывал о них кому-то еще. Если же они действительно имели место, то об этом знали его родители. Однако лечащему врачу Дональда хватило и его слов. Особенно после того, как он узнал, что на самом деле произошло с кошкой.

«Он умерщвлял кошку медленно и мучительно, – писал врач в своих заметках. – Кошка жила у него два дня и, похоже, привела еще одну (вероятно, самца). Из-за этого в помещении стало неприятно пахнуть. Кошка оцарапала его. Он не знает, зачем убил кошку и почему мучил ее. Был эмоционально подавлен, рассказывая об этом поступке».

Дональд был не просто подавлен, он боялся.

«Этот юноша представляет опасность для себя и, возможно, для других. Не исключена шизофреническая реакция», – написал тот врач.

В машине Дональд всю дорогу бормотал что-то о Боге, Мэрили и каких-то агентах ЦРУ, которые его выслеживают. Уже дома, на кухне, он заставил окружающих вздрогнуть, закричав в полном ужасе: «Ложись! По нам стреляют!»

Это происходило в конце 1966 года, когда Дон едва приступил к работе в Федерации штатов Скалистых Гор, в преддверии нового этапа жизни для всех членов семьи. Университетский врач сказал, что Дональд не сможет продолжить учебу, пока не пройдет дополнительное обследование и лечение. Дон и Мими сразу же выехали к сыну в Форт-Коллинс. Они застали его за мытьем головы пивом и решили забрать домой. Однако теперь, когда он вернулся, у них не было ни малейшего представления, что с ним делать.

Дональду требовалась помощь психиатров. Но какая помощь была ему доступна? Частные клиники вроде Честнат Лодж в Мэриленде, Меннингер-клиник в Топеке или ближайшей Седар-Спрингз были слишком дорогим вариантом для Гэлвинов, даже если бы Дональд согласился туда отправиться. В то же время государственные больницы казались жуткой перспективой – там покой обеспечивался нейролептиками и смирительными рубашками, как в страшном фильме Сэмюела Фуллера «Шоковый коридор», вышедшем на экраны в 1963 году. В 1967 году штат Массачусетс попал на первые страницы газет после подачи иска о запрете проката разоблачительного документального фильма Фредерика Уайзмана «Безумцы Титиката» о бесчеловечных условиях содержания в больнице Бриджуотер, пациентов которой раздевают догола, принудительно кормят и третируют те, кто обязан о них заботиться. В Колорадо все хорошо знали, что в крупнейшей местной психиатрической больнице Пуэбло (примерно в часе езды от Хидден-Вэлли) шизофрению лечат инсулиновой шокотерапией и сильнодействующим лекарством под названием аминазин. Дону и Мими нужно было оказаться в совершенно безвыходном положении, чтобы согласиться отправить Дональда в подобное место. Государственные больницы вроде Пуэбло – для совсем безнадежных, не для таких здоровых молодых людей, как их сын.

У жестоких государственных психбольниц существовала альтернатива, но она вряд ли понравилась бы Мими. В деятельности Колорадской психиатрической больницы в Денвере, относившейся к университетской системе, преобладали психоаналитические методы, за которые ратовали Фрида Фромм-Райхманн и ее последователи. Здесь шизофрению рассматривали как психосоциальное расстройство, уделяя особое внимание «психодинамическому» фактору этой болезни – той самой шизофреногенной матери. Скорее всего, Мими и Дон даже не знали особенностей этих методов – того, что психоаналитик будет выяснять все подробности воспитания Дональда, и наличие у них возможности делать что-то иначе. Однако они отдавали себе отчет в том, что, отправив сына в психиатрическую лечебницу любого типа, пересекут определенную черту.