Клиенты, бывшие в тот момент в зале, сразу отреагировали на мой громкий голос и стали задавать друг другу вопросы о том, что произошло, ведь несмотря на то, что Cosmopolitan ни разу не была замечена в жульничестве, трудно предугадать, что может случиться, в бакет-шопе переполох разрастается с той же скоростью, что в банке. Когда кто-то из игроков почуял подвох, все клиенты приходят в возбуждение. Зная об этом, Том бросил на меня мрачный взгляд, но все-таки принял все семь квитанций, отметив на них «Закрыто по 103», и вернул их мне. Сказать, что его физиономия моментально прокисла, – значит ничего не сказать.

От стойки клерка до кассира было не больше метра. Но даже такое расстояние я не успел преодолеть, чтобы обменять квитанции на деньги, когда прогремел возбужденный крик Дейва Уимена:

– Черт побери! Американская сахарная – 108!

Афера не удалась – они не успели. Я с улыбкой обернулся к Тому:

– Сегодня не выгорело, да?

Конечно, эта ситуация была спланирована заранее. И Генри Уильямс, и я шортили в целом 6 тысяч акций. Брокерская контора приняла в качестве залоговой маржи мои 10 тысяч, кругленькую сумму от Генри, и одному богу известно, сколько еще клиентов продавало без покрытия сахарные акции в тот день.

Чтобы стало понятнее, допустим, что количество ценных бумаг на тот момент было около 10 тысяч. Тогда залог по ним мог дойти до 20 тысяч долларов. Такой суммы хватило бы, чтобы оплатить услуги того, кто взбудоражил бы биржевые торги в Нью-Йорке и вытряс наши кошельки до цента.

Тогда, если бакет-шоп сталкивался с появлением большого количества клиентов, игравших на повышение, вполне обыденными считались сделки с брокером, в силах которого было хоть и ненадолго, но значительно уронить курс каких-либо ценных бумаг, чтобы одним махом ободрать всех «быков». Хватало понижения котировок на два пункта – и бакет-шопы клали в карман несколько тысяч, полученные с нескольких сотен ценных бумаг.

Этот путь выбрала и Cosmopolitan, желая обуть клиентов, ставивших на понижение акций Американской сахарной компании, в первую очередь таких, как я или Генри Уильямс. Посредники брокерской компании смогли повысить котировки наших акций до 108 долларов. Безусловно, после такого взлета цена быстро опустилась, но все игравшие на понижение, в том числе и Генри, потеряли деньги. В то время случаи резкого и не имеющего объяснений скачка курса на фондовой бирже, после которого цены снова выправлялись, именовали плутнями бакет-шопов.

Пикантность ситуации в том, что всего через полторы недели после неудачной попытки Cosmopolitan выдавить меня из игры один член Нью-Йоркской фондовой биржи обставил компанию больше чем на 70 тысяч. Он был важной птицей на акционном рынке, создав свою репутацию игрой на понижение в 1896 году, когда на фондовых биржах царило смятение. Этот делец все время выступал против порядков биржи, не дававших ему поживиться за счет остальных трейдеров. В какой-то момент он осознал, что и правила биржи, и закон не будут иметь ничего против, если он пополнит свой карман за счет не самых честных капиталов бакет-шопов. В махинации, о которой я упоминал, делец задействовал тридцать пять наемных работников, которые, изображая игроков, выполняли его задание.

Эти люди отправились в конторы самых солидных брокерских фирм и в назначенное время приобрели ценные бумаги заранее указанной компании в предельно допустимом количестве. Затем «клиенты» должны были единовременно закрыть позиции на определенном уровне котировок. Сам предприимчивый член фондовой биржи внушил многим из своего окружения, что эти ценные бумаги заметно вырастут, и, придя на биржу, влился в ряды «быков». Тут его поддержали некоторые трейдеры, считавшие этого дельца достойным доверия. При условии осторожного выбора подходящих ценных бумаг несложно добиться повышения их котировок на 3–4 пункта. Его агенты, отследив максимальное поднятие курса, вышли из игры и покинули конторы с весьма нескромной прибылью.

Я слышал, что трейдер в результате пополнил свои счета на 70 тысяч. Ему удалось провернуть подобную операцию неоднократно и в итоге нажиться на самых солидных брокерских фирмах Чикаго, Филадельфии, Цинциннати, Бостона, Сент-Луиса и Нью-Йорка. Для своей игры он выбрал ценные бумаги Western Union: не составляло никакого труда поднимать или опускать на несколько пунктов их полуактивные акции. Нанятые им люди приобретали ценные бумаги по оговоренной заранее цене, закрывали позиции, когда курс вырастал на пару пунктов, затем продавали без покрытия, снимая сливки с трех пунктов от падения курса. К слову сказать, не так давно я увидел в газете, что свою жизнь этот человек закончил в нужде и всеми покинутым. Если бы он скончался в 1896 году, пресса Нью-Йорка выделила бы ему немало места на первой полосе. Сегодня же ему посвятили пару строк в конце газеты.

Глава 2

Осознав, что Cosmopolitan устроит любую пакость, только бы устранить меня (если не срабатывает даже чудовищный гандикап в виде маржи размером в 3 пункта и премии в полтора), и что ни при каком раскладе они не захотят связываться со мной, я принял решение отправиться в Нью- Йорк – там была возможность играть в бакет-шопе от фондовой биржи. В Бостоне, где брокерские конторы снимали котировки с тикерной ленты, я себя не видел. Моим желанием было очутиться поближе к эпицентру событий. В 21 год я, забрав всю имевшуюся наличность – две с половиной тысячи долларов, отправился в Нью-Йорк.

Вы уже знаете, что в двадцать лет я был обладателем 10 тысяч и поставил их на акции Американской сахарной компании. Но все же мои операции не всегда заканчивались выигрышем. Моя система игры была хорошо продумана и чаще вела к прибыли, чем к потере денег. Следуя своему плану торговли, я был в плюсе в 70 % случаев. Даже можно сказать, что я едва ли не всегда оказывался прав, если перед игрой убеждался в абсолютной верности своей тактики. Только, увы, иногда мне недоставало извилин опираться на самим же придуманный порядок работы – вступать в игру лишь при стопроцентной убежденности в том, что все факторы на моей стороне и послужат выигрышу. На тот момент я еще был далек от понимания: всему свое время. По той же причине, из-за своей «всеядности», прогорают на Уолл-стрит люди, которых глупыми или бездарными никто бы не назвал.

Находятся, конечно, полные болваны, умудряющиеся напортачить во всем и всегда, но есть и такие олухи на Уолл-стрит, которые убеждены: заниматься торговлей надо непрерывно изо дня в день. Вряд ли можно найти человека, видящего здравый смысл в продаже или покупке ценных бумаг каждый день или располагающего необходимыми знаниями для того, чтобы из раза в раз разумно выстраивать свою игру.

Эту истину я подтвердил личным примером. Когда я работал с телеграфной лентой, опираясь на собственные прогнозы и выкладки, я оказывался в плюсе, но стоило мне безрассудно положиться на удачу, я терял деньги. Чем я отличаюсь от остальных? Да ничем. Когда вокруг все пропитано азартом: чудовищная доска со множеством котировок, тикерная лента, с треском вылезающая из аппарата, возбужденные клиенты, погруженные в игру, квитанции, в любой момент способные стать кругленькой суммой или бесполезной бумажкой, – невероятно сложно оставаться хладнокровным. Здравый смысл отступает. В конторах, где маржа невероятно мала, никто не задерживается надолго. Микроскопический сдвиг цены не туда, куда нужно, и ты выбываешь. Жажда не прерывать игру во что бы то ни стало, какая бы ситуация на рынке ни сложилась, привела не к одному банкротству на Уолл-стрит, случалось такое и с весьма опытными дельцами, с теми, кто уверен, что должен получать прибыль ежедневно, будто биржа обязалась выплачивать ему жалованье.

На тот момент я был неопытным юнцом, не понимавшим того, что усвоил через пятнадцать лет, когда полмесяца выжидал, не отрывая взгляда от котировок нужных мне ценных бумаг, пока их цена не выросла на три десятка пунктов и я не убедился, что покупать их можно без риска. В то время я остался без гроша в кармане и хотел взять реванш, поэтому мои действия должны были быть продуманы до мелочей. Мне необходимо было понимание полной правоты своего плана, что и заставляло меня выжидать. Произошло это в 1915 году, но подробности ситуации я обрисую позднее. А сейчас отправимся в 1900 год, когда я из- за собственной наивности предоставил шанс брокерским конторам здорово обобрать меня, чем они и воспользовались.

Жажда не прерывать игру привела не к одному банкротству.

Такое происходило со мной и до и после этого. Спекулянту на бирже не привыкать к борьбе с массой искушений, толкающих к банкротству. Так или иначе, я оказался в Нью-Йорке, имея за душой две с половиной тысячи.

У меня не было представления, какие брокерские конторы играют по правилам. Правоохранительные органы и сама биржа энергично воевали с ними, в итоге многие бакет-шопы закрылись. А ведь мне нужна была контора, где размах игры зависел бы только от размеров моего капитала. Тогда он был не велик, но я верил, что скоро изменю ситуацию. Самым важным было найти бакет-шоп, где игра велась по правилам. Вот я и пошел в фирму, относящуюся непосредственно к Нью-Йоркской фондовой бирже. У компании была контора и в моем городе, поэтому с несколькими менеджерами я был знаком. Сейчас фирма, о которой идет речь, давно накрылась. Игра моя в этом бакет-шопе была непродолжительна. У меня не вызывал доверия один из компаньонов этой компании, потому я выбрал контору А. Р. Фуллертона. Наверное, до него дошли слухи о моих прошлых достижениях, потому что вскоре и здесь ко мне вернулось прозвище «юный хват». На свой возраст я никогда не выглядел. С одной стороны, это было минусом, но с другой – дало опыт в умении постоять за себя, поскольку немало было тех, кто считал меня зеленым юнцом и хотел нажиться на этом. Клерки брокерских контор, наблюдая выигрыши юнца, объясняли их тем, что «бог дурака кормит». Другой причины для моих успехов они не находили.

Не успело пройти полгода с момента моего прибытия в Нью- Йорк, а я уже остался без гроша. Играл я бойко, меня считали любимчиком фортуны. Комиссионные я приносил со своих сделок тоже немалые. Кошелек мой понемногу толстел, но закончилось все крахом. Я старался избегать риска в игре, но все же иначе и быть не могло. И все из-за моих блестящих выигрышей в бакет-шопах!

Моя система несла прибыль в бакет-шопах только при ставках на изменение курса. Обязательным условием победы было наличие телеграфного аппарата. Во время покупки курс акций находился прямо передо мной – на доске с котировками. Еще до заключения сделки мне было известно, какую сумму надо отдать за акции. Продажу я тоже мог произвести за считаные секунды. Скорость моей реакции определяла, выиграю я или проиграю. Иногда пара мгновений решала, ждет меня успех или крах. Случалось, что я был абсолютно убежден: сейчас хотя бы на один пункт котировки изменятся. Этого хватало для того, чтобы я мог внести залог на один пункт, моментально получая стопроцентный выигрыш. Играя таким образом с сотней-другой акций ежедневно, можно было за месяц неплохо подзаработать.

Единственный существенный недостаток у такого плана был в том, что ни один бакет-шоп не жаждет регулярно лишаться наличных, даже если их у него в избытке. Игрок, взявшийся раз за разом обирать контору, не сможет бесконечно испытывать ее терпение.