Легкомыслие, от Сияющей? Вуаль улыбнулась, делая вид, что рассматривает фруктовый лоток. Если Сияющая принялась шутить, то они действительно близки к отчаянию. Обычно Сияющая была такой же забавной, как… как…

«Обычно Сияющая беззаботна, как ущельный демон, – предложила Шаллан, просачиваясь на передний план их совокупной личности. – Такой, у которого особенно большой изумруд внутри…»

Да, точно. Вуаль улыбнулась теплоте, исходившей от Шаллан, и даже Сияющей, которая начинала наслаждаться юмором. В прошлом году они втроем достигли удобного равновесия. Они уже не были такими самостоятельными, как раньше, и легко уступали друг другу главную роль.

Казалось, все идет хорошо. Это, конечно, заставило Вуаль беспокоиться. Не слишком ли хорошо оно идет?

Пока это не имеет значения. Она отошла от лотка с фруктами. Этот месяц она провела в военных лагерях, нося лицо женщины по имени Чанаша: низкорожденной светлоглазой торговки, которая добилась скромного успеха, сдавая своих чуллов вместе с погонщиками в аренду караванам, пересекающим Расколотые равнины. Они подкупили настоящую женщину, чтобы она одолжила свое лицо Вуали, и теперь та жила в безопасном месте.

Вуаль свернула за угол и зашагала по другой улице. Военный лагерь Садеаса почти не изменился с тех пор, как она жила в этих лагерях, хотя выглядел еще более неухоженным. Дорога нуждалась в хорошей очистке; полипы камнепочек заставляли проезжавшие фургоны дребезжать и подскакивать. В большинстве ларьков возле товаров на виду торчал охранник. Это было не то место, где можно доверить охрану местным солдатам.

Она прошла мимо нескольких торговцев, продававших охранные глифы и другие амулеты, полезные в опасные времена. Бурестражи пытались продать списки грядущих бурь с указанием дат. Она проигнорировала их и перешла к магазинчику, в котором продавались прочные ботинки и походная обувь. Такой товар в военных лагерях шел хорошо. Многие посетители были проезжими путешественниками. К тому же выводу подталкивал беглый осмотр других торговых точек. Пайки, которых хватило бы на долгое путешествие. Ремонтные мастерские для фургонов или повозок. И конечно, здесь скапливалось все то, для чего не нашлось места в Уритиру.

Кроме того, здесь было множество загонов для рабов. Почти столько же, сколько борделей. Как только основная масса гражданских перебралась в Уритиру, все десять военных лагерей быстро превратились в жалкие стоянки для караванов.

По подсказке Сияющей Вуаль тайком оглянулась через плечо: солдат Адолина поблизости не было. Хорошо. Она заметила, что Узор наблюдает за ней со стены неподалеку, готовый доложить Адолину, если понадобится.

Все было на месте, и их разведка указывала, что ее похищение должно произойти сегодня. Возможно, ей следует еще немного подтолкнуть похитителей.

Наконец к ней подошел торговец обувью – толстый парень с бородой в белую полоску. При виде такого контраста у Шаллан возникло желание нарисовать его, поэтому Вуаль отступила назад и позволила Шаллан выйти, чтобы снять Образ для своей коллекции.

– Вас что-нибудь интересует, светлость?

Снова появилась Вуаль.

– Как быстро вы могли бы раздобыть сотню таких пар? – спросила она, постукивая по одному из ботинок тростинкой, которую Чанаша всегда носила в кармане.

– Сто пар? – переспросил мужчина, оживляясь. – Недолго, светлость. Четыре дня, если мой следующий груз прибудет вовремя.

– Отлично. У меня есть специальный контакт со старым Холином в его дурацкой башне, и я могу выгрузить большое количество, если вы сможете доставить их мне. Конечно, понадобится скидка на опт.

– Скидка на опт? – повторил мужчина.

Она взмахнула тростинкой:

– Да, естественно. Если я помогу продать ваш товар в Уритиру, я должна получить свою выгоду.

Он потер бороду.

– Вы… Чанаша Хасарех, не так ли? Я слышал о вас.

– Славно. Значит, вы в курсе, что я не играю в игры. – Она наклонилась и ткнула его тростинкой в грудь. – У меня есть способ обойти тарифы старого Холина, если мы будем действовать быстро. Четыре дня. А нельзя как-нибудь успеть за три?

– Можно. Но я законопослушный человек, светлость. Вы же… понимаете, что избегать тарифов – незаконно.

– Незаконно только в том случае, если мы признаем, что Холин имеет право требовать эти тарифы. Насколько я знаю, он не наш король. Он может претендовать на все, что захочет, но теперь, когда бури изменились, Вестники появятся и поставят его на место. Попомните мои слова.

«Хорошая работа, – подумала Сияющая. – Красиво с этим разобралась».

Вуаль постучала тростинкой по сапогам.

– Сто пар. Три дня. Я пришлю письмоводительницу, чтобы до вечера обсудить детали. Договорились?

– Договорились.

Чанаша была не из улыбчивых, поэтому Вуаль не сделала для этого торговца исключений. Она спрятала тростинку в рукав и коротко кивнула ему, после чего продолжила путь через рынок.

«Вам не кажется, что это было слишком откровенно? – спросила она мысленно. – С последней частью – о том, что Далинар не король, – я, кажется, здорово перегнула палку».

Сияющая сомневалась – в таких ситуациях она была не сильна, – но Шаллан одобрила. Им нужно было надавить сильнее, иначе ее никогда не похитят. Даже задержавшись возле темного переулка, который, как она знала, часто посещали интересующие ее лица, «Чанаша» не привлекла к себе внимания.

Подавив вздох, Вуаль направилась к винному погребу рядом с рынком. Она приходила сюда уже несколько недель, и хозяева хорошо ее знали. Разведка сообщила, что они, как и торговец обувью, принадлежали к группе Сыны Чести, на которую охотилась Вуаль.

Служанка привела Вуаль в уединенный уголок с отдельным столиком, где не чувствовалась прохлада, царившая снаружи. Здесь она могла выпить в одиночестве и разобраться со счетами.

Счета. Какая гадость. Она достала их из сумки и разложила на столе. На что только не пойдешь ради сохранения иллюзии. Надо было играть безупречно: ведь настоящая Чанаша ни дня не проводила без того, чтобы сверить дебит с кредитом. Кажется, она так расслаблялась.

К счастью, с этой частью дела могла справиться Шаллан; она немного попрактиковалась со счетами Себариаля. Вуаль расслабилась, позволив Шаллан взять верх. И на самом деле все было не так уж плохо. Работая, она рисовала каракули на полях, пусть это и не совсем соответствовало роли. Вуаль вела себя так, словно им всегда требовалось оставаться в образе, но Шаллан знала, что время от времени немного расслабиться не помешает.

«Мы могли бы расслабиться, пройдясь по игорным притонам…» – подумала Вуаль.

Одна из причин, по которой им приходилось проявлять такое усердие, заключалась в том, что эти военные лагеря позволяли Вуали дать волю своим наклонностям. Азартные игры без оглядки на воринские приличия. Бары, где без лишних вопросов подают что угодно. Военные лагеря были чудесной маленькой бурей вдали от обители Далинара Холина, где царила идеальная честность.

А еще в Уритиру было слишком много ветробегунов, мужчин и женщин, готовых сами упасть, лишь бы ты не ушиб локоть о неудачно поставленный стол. Здесь все было совсем по-другому. Вуаль могла бы полюбить этот лагерь. Так что, может быть, и к лучшему, что они остались строго в рамках роли.

Шаллан попыталась сосредоточиться на счетах. Она сумеет справиться с цифрами; она набралась опыта, когда вела бухгалтерские книги своего отца. Это началось еще до того, как…

До того, как она…

«Может быть, пора, – прошептала Вуаль. – Вспомнить раз и навсегда. Всё».

Нет, не пора.

«Но…»

Шаллан немедленно отступила.

«Нет, мы не можем думать об этом. Займи мое место».

Когда принесли вино, Вуаль откинулась на спинку стула. Ну ладно. Она сделала большой глоток и попыталась изобразить, будто занимается бухгалтерией. Честно говоря, она не могла злиться на Шаллан. Вместо этого она направила свои чувства на Йалай Садеас. Эта женщина не могла довольствоваться тем, что управляла здесь небольшой вотчиной, зарабатывала на караванах и держалась особняком. О нет. Она должна была затеять шквальную государственную измену.

И поэтому Вуаль пыталась вести бухгалтерские книги и притворяться, что ей это нравится. Она сделала еще один большой глоток. Через некоторое время в голове у нее затуманилось, и она почти втянула буресвет, чтобы сжечь последствия выпивки, – но остановилась. Она не заказывала ничего особенно опьяняющего. Так что если у нее закружилась голова…

Она выпрямилась, ее взгляд стал рассеянным. В вино что-то подмешали! «Наконец-то», – подумала она, прежде чем безвольно обмякнуть на стуле.

– Не понимаю, что в этом сложного, – рассуждала Сил, когда они с Каладином приблизились к Поду. – Вы, люди, спите буквально каждый день. Вы всю жизнь этим занимаетесь.

– Да что ты говоришь! – ответил Каладин, легко приземляясь прямо за городом.

– Я же именно так и говорю – вот только что сказала, – заявила она, сидя у него на плече и глядя ему за спину.

Ее слова прозвучали беззаботно, но он почувствовал в ней то же напряжение, что и в себе самом, словно воздух вокруг них был туго натянутой кожей.

«Следи за мной краем глаза, ветробегун».

Он снова почувствовал боль в шее, в том месте, где Сплавленный раз за разом вонзал кинжал в его позвоночник.

– Даже младенцы могут спать, – сказала Сил. – Только ты можешь превратить нечто столь простое в нечто чрезвычайно сложное.

– Да? – спросил Каладин. – А ты можешь это сделать?

– Лечь. На время притвориться мертвой. Встать. Легко! О, и поскольку речь о тебе, добавлю обязательный последний шаг: пожаловаться.

Каладин зашагал к городу. Сил ожидала ответа, но ему не хотелось его давать. Не от досады, а скорее… от общей усталости.

– Каладин! – окликнула она.

В минувшие месяцы он чувствовал себя не в своей тарелке. Эти последние годы… как будто для всех жизнь продолжалась, но Каладин был отделен от людей непроницаемой стеной. Как будто он был картиной, висящей в коридоре и наблюдающей за проносящейся мимо жизнью.

– Ладно, – сказала Сил. – Возьму твою роль на себя.

Ее образ расплылся, и она стала точной копией Каладина, сидящего на собственном плече.

– Ну-ну, – низким голосом прорычала она. – Гыр-гыр-гыр. Становитесь в строй, парни. Шквальный дождь, испортивший и без того ужасную погоду. Кроме того, я запрещаю пальцы ног.

– Пальцы ног?

– Люди все время спотыкаются! – продолжала она. – Я не могу допустить, чтобы вы все навредили себе. Так что отныне никаких пальцев. На следующей неделе попробуем обойтись без ног. Теперь ступайте и раздобудьте какой-нибудь еды. Завтра мы встанем до рассвета, чтобы попрактиковаться в сверлении друг друга взглядом.

– Я не настолько плох. – Каладин не смог сдержать улыбку. – Кроме того, ты говоришь скорее голосом Тефта, чем моим.

Она снова преобразилась и выпрямила спину, явно довольная собой. И он должен был признать, что приободрился.

«Буря свидетельница, где бы я был, если бы не повстречал ее?»

Ответ очевиден. Он бы спрыгнул во тьму и лежал на дне ущелья, мертвый.

Приблизившись к Поду, они обнаружили, что все почти пришло в порядок. Беженцы были возвращены в очередь, и певцы-боеформы, пришедшие со Сплавленным, ждали возле отца Каладина и новой градоначальницы, их оружие было в ножнах. Казалось, все понимали, что их дальнейшие действия во многом будут зависеть от результатов поединка.

Он шагнул вперед и схватил из воздуха перед собой Сил-копье, величественное серебряное оружие. Певцы обнажили клинки.

– Можете сражаться с Сияющим сами, если хотите, – сказал Каладин. – В качестве альтернативы, если вам не хочется умирать сегодня, предлагаю собрать певцов в этом городе и отступить на восток. Там в получасе хода есть буревое убежище для людей с отдаленных ферм; я уверен, что Абиаджан может привести вас к нему. Оставайтесь внутри до заката.