– Ну и хорошо, – сказал боуги, успокоенно встряхнув ушами. – Значит, всё в порядке. Только запомни, что ты сиденец.

Тааль кивнула и улыбнулась. После её улыбки взгляд второго боуги необъяснимо потеплел.

– Меня зовут Ришо, кстати. Или ещё – Ришо Вещие Сны… И в моей семье все возвращенники.

***

Боуги двигались бесшумно, как тени, – если можно себе представить тень с острыми ушами и рыжей макушкой. Тааль еле успевала за ними, не уставая мысленно проклинать свои гигантские, негибкие ноги и тяжёлые кости, которые так трудно передвигать. Привыкнет ли она когда-нибудь к такому несовершенному телу? Вернут ли ей возможность летать?..

Лучше пока не думать об этом – пока два странных провожатых то скользят меж дубовых стволов, то подныривают под низко нависшими ветками, едва касаясь башмачками из мягкой кожи папоротников и густого мха. Тааль выбилась из сил, дышала часто и глубоко, когда скрипучая музыка наконец зазвучала совсем рядом.

– Мы чужачку привели! – простодушно объявил Бригхи, выскочив на большую поляну в самом сердце леска. Тааль заметила, что Ришо презрительно сморщился. – Она с поверхности Холма и говорит, что кто-то из наших звал её.

Тааль остановилась, застенчиво оглядываясь и прижимая к заколовшему от бега боку мешочек с монетой. Музыка смолкла, и теперь на неё смотрели десятки по-кошачьи жёлтых или зелёных раскосых глазок. Все боуги оказались рыжими разной степени яркости и маленькими – настолько, что Тааль ощутила себя вдвойне громадной и неуклюжей. Самый высокий из них (мальчик или мужчина? – в сумерках не рассмотреть, да и по играющему выражениями лицу не угадать возраст), наверное, не дотягивал макушкой ей до пояса.

Выступая из чащи как естественное её продолжение, к поляне жались пять или шесть домишек с окнами, мерцающими зеленоватым светом. Тааль не сразу поняла, что каждый домик будто вырастает из дуба, сплетаясь задней стеной с кряжистым стволом. Крошечные дымовые трубы кое-где высовывались из дупел, ступеньки создавались корнями, а округлые крыши прикрывали навесы из дубовых листьев. Над одной из входных дверок висела гирлянда из нежно-голубоватых колокольчиков, и Тааль почему-то нестерпимо захотелось подойти ближе, чтобы вдохнуть их запах… Наверное, ей передались привычки Фиенни – с его жасмином и страстью к уюту.

Боуги – никак не меньше двух-трёх десятков – расселись вокруг огромного плоского пня, как вокруг стола. Пень был уставлен деревянными плошками, горшочками и кувшинчиками; обежав застолье взглядом, Тааль заметила множество плодов и сластей, которых никогда не встречала раньше. Бригхи невозмутимо привалился к пню и затолкал за щёку горсть орехов; этим вечером он явно успел проголодаться, заигравшись в лесу. Пухленькая женщина в венке из кувшинок сердито махнула рукой, отгоняя светлячка, – они кружили здесь повсюду, так что на поляне было светло, словно сумерки ещё не наступили.

Две парочки, видимо, плясали до появления Тааль – а теперь замерли неподалёку от пня, глядя на неё без всякого страха. Вообще, она тут явно никого не испугала – несмотря на свой нелепый рост. Разве что вызвала снисходительное любопытство.

Тааль вздохнула. И что у неё за талант попадать в глупые ситуации?.. Вот что хочешь теперь, то и говори. Жаль, рядом нет Турия с его красноречием – он бы представил Тааль-Шийи, псевдо-спасительницу Лэфлиенна, куда убедительнее, чем она сама…

– Добрый вечер, – сказала она, тщательно подбирая звуки на чужом языке. Кто-то одобрительно хмыкнул. – Простите, что помешала.

– Сразу к делу, – сквозь зубы, но весело протянул Ришо, по-прежнему стоя рядом с ней. – У нас не любят размазываний…

– Иди-ка сюда! – один из мужчин, дрогнув ушами, с напускной строгостью позвал Ришо, и тот поплёлся к пню, разочарованно опустив плечи. Наверное, ему польстила бы возможность провести «переговоры» от лица Тааль.

– Как ты попала под Холм? – спросила миловидная юная боуги – одна из плясавших под наигрывания музыкантов. Она смотрела на Тааль в общем-то доброжелательно, но не без женского оценивания украдкой. Швырнула пару беглых взглядов на её ноги, талию, волосы – и почему-то повеселела… Не очень-то хороший знак. – И откуда знаешь наш язык?

– Я не понимаю, что значит «под Холм», – пояснила Тааль, обречённо ожидая неизбежного момента, когда её посчитают дурочкой. – Мы ведь в лесу, а холмы – вокруг, разве нет?..

Кое-кто из боуги засмеялся – точно тихий мелодичный перезвон прокатился над поляной и затих, запутавшись в дубовых ветвях. Но большая часть хранила настороженное молчание.

– Откуда ты взялась, такая наивная? – недоверчиво спросил пухлощёкий боуги, очень похожий на отца Ришо – возможно, брат. Он встал из-за пня и вытер о зелёную куртку пальцы, жирные от масла. – Почему без приглашения пришла в наше убежище?

– Дай ей ответить хоть на один вопрос, Большой Ли, – примиряюще попросила женщина, скромно сидящая в стороне. Лишь по голосу Тааль догадалась, что это не мальчик: волосы женщины были очень коротко обстрижены, а ещё она, кажется, носила брюки – зелёные, с серебряной вышивкой, не менее щегольские, чем у боуги-мужчин. – И кто сказал, что она пришла без приглашения? Это я позвала её… Проходи, странница. Будь нашей гостьей!

По поляне пробежал взволнованный шёпот – быстрый и почти неразличимый, как случайный порыв ветра тихим днём. Кисло переглянувшись с отцом Ришо, Большой Ли продолжил вытирать пальцы о солидный живот.

– Ну что ж, Дана, как и всегда, делает всё, что захочет… К чему советоваться с другими, ведь правда?

– Ах, только не ссорьтесь… – сонно протянула другая боуги, доплетавшая длинный венок из фиалок. На неё одну появление Тааль, кажется, не произвело большого впечатления. – Сегодня такая дивная ночь, и карп в лесном озере проплыл семь кругов – к счастью…

– Не лезла бы хоть ты, Че-ре-паа-шка, – протянул Бригхи, успевший тем временем уплести четверть угощения. Он явно передразнивал её медлительную речь, но боуги нисколько не обиделась – только посмотрела куда-то сквозь него и вернулась к своему венку.

– Ты сам подарил мне ту монету, Большой Ли, помнишь? – спокойно спросила Дана, убирая за ухо короткую прядь. – Твою старую монету для фокусов. И сам показал колодец, куда можно её опустить, чтобы связаться с призраками Молчаливого Города. Я именно так и поступила.

– Это было давно, – проворчал Большой Ли. – Когда по Городу ещё не бродил этот чужак из Обетованного…

– Вы о мастере Фаэнто? – (Тааль обрадовалась тому, что у неё наконец появился повод вмешаться; зато все, к сожалению, снова уставились на неё). – Как раз он мне и посоветовал прийти к вам. Когда я… Когда мы нашли монету, он решил, что вы поможете мне встретиться с атури… С духами.

– Мы не властны сделать этого, если духи сами не захотят говорить с тобой, – сказал кто-то почти из самой чащи; он всё время стоял в тени, так, чтобы свет месяца его не коснулся. Тааль ощущала холодок враждебности, исходивший от его неподвижной фигуры.

– Думаю, они захотят, – как можно скромнее и доброжетальнее возразила она. – Они уже не раз со мной говорили.

Как и следовало ожидать – новая волна перешёптываний и новое молчание после. Закончив венок, Черепашка неспешно устроила его на голове; для этого ей пришлось слегка прижать уши.

– Назови своё имя, – ободряюще попросила Дана. Через всю поляну Тааль встретилась с нею взглядом – и почувствовала, как её обволакивают покой и уверенность. Желтизна глаз Даны не пугала, напоминая о хищниках, грифах, Двуликих: она была тёплой и живой, как дикий мёд или солнце полудня.

– Тааль, майтэ из гнездовья у Высокой Лестницы… Атури и кентавры прозвали меня Тааль-Шийи, Сновидица.

Ришо встрепенулся, услышав прозвище, похожее на своё, – но промолчал, получив сердитый тычок отца.

– Майтэ? – Большой Ли фыркнул от смеха. – Большая выросла майтэ, ничего не скажешь… Да и крылья потеряла где-то по дороге. Наверное, сбросила, как змейка кожу.

– А я слышала, что такое бывает, – сквозь зевок пробормотала Черепашка; на неё шутливо зашикали.

– По-моему, всё ясно: дело в магии. – (Отец Ришо со злостью пододвинул к себе горшочек с маслом; в тишине тот оглушительно проскрипел по кольцам пня). – Кто-то заколдовал эту майтэ – а я не сомневаюсь в том, что она правда майтэ: только они так туго соображают, – наложил искусные чары, превратив в… В то, что мы видим, – хмыкнув, он размазал масло по круглой булочке. – В самку людей из-за моря.

В самку?! Тааль вспыхнула – больше от смущения, чем от обиды, – и инстинктивно стиснула локти, скрестив руки на груди. Фиенни приметил у неё этот жест и пытался отучить, но не добился успеха.

– Это сделали духи, – выдохнула Тааль, ища спасения в глазах Даны. Так заботливо и чутко могла бы смотреть её мать – если бы, конечно, была здорова. – Атури испытывали меня, а потом, когда я прошла испытания и… И Пустыню Смерти… – (Мысли о беспамятстве тех дней и бдении всё ещё причиняли ей боль; говорить об этом, да ещё перед толпой, совсем не хотелось). – …Решили изменить мою суть.

– Они решили – и ты не смогла воспротивиться?.. – (Большой Ли с насмешливым сочувствием поцокал языком). – Бедняжка. Типичная безропотная майтэ, вы правы… Вот только пролететь через весь Лэфлиенн и миновать Пустыню у неё сил хватило. Как и выжить в Молчаливом Городе.

– Добрый волшебник из-за моря помог, – елейным тоном проговорил боуги из тени. Кое-кто снова засмеялся, хотя было уже совсем не смешно. – Наверное, нечасто к нему такие милые гостьи забредают – да ещё и без клюва с крыльями, как удобно…

– Спрячь своё жало, Лорри Язва! – негромко, но внушительно посоветовала Дана. Тааль показалось (хотя, возможно, так просто лёг лунный свет), что в её золотистом прищуре сверкнул гнев. – Надо было не лечить тебя от чар, когда атури в тот раз превратили тебя в каменного скорпиона. Тебе, знаешь ли, даже шло.

Лорри недовольно завозился, но примолк. Тааль, ещё не оправившись от стыда, прокашлялась; в горле у неё пересохло.

– Я отправилась в путь, чтобы помочь… кое-кому, – сбивчиво прохрипела она, уже не надеясь на успех. Пляски под луной, фокусы и горшочки с маслом у боуги, как выяснилось, прикрывали и ум, и продуманную жестокость. – А потом узнала, что нужна атури, чтобы… – (Тааль поколебалась: она, конечно, не забыла слова мальчишек о сиденцах и возвращенниках – но есть ли смысл держать это в секрете?). – Чтобы остановить тауриллиан.

Раздалось несколько возгласов – не то возмущённых, не то радостных. Большой Ли поймал одного из светлячков и, помрачнев, зажал его в кулаке; светлячок медленно сменил цвет на густо-малиновый.

– Как это понимать, Дана? Все мы знаем, что некое чистое существо, – (он с убийственной насмешкой покосился на Тааль), – нужно тауриллиан, чтобы закончить обряд и построить Мост… Сами понимаете, какой и куда. А она является, и вот пожалуйста – всё вдруг совершенно наоборот! Она, оказывается, летела сюда помешать им. Ну надо же, какая отвага, от майтэ и ожидать трудно…

Дана не успела ответить, поскольку вмешалась юная плясунья:

– Не просто чистое существо, а самое чистое в Обетованном, – поправила она. Услышав заветное слово, Тааль вздрогнула.

– Вы хотели сказать – в Лэфлиенне?..

– Мы привыкли называть Обетованным весь мир, о превращённая майтэ. – (Боуги по-кошачьи сморщила нос). – К чему делить материки на «там», где якобы так чудесно, и «здесь», где якобы хуже?.. С тех пор, как Зелёная Шляпа уплыл в это хвалёное Обетованное, мы не получили от него ни одной доброй вести. Может, наши предки и пожили там какое-то время – однако теперь там не осталось удобных полян, а фокусы с кладами никому не интересны.