– Ужасная жизнь, которая несправедливо далась тебе, уничтожает твою уникальную личность куда стремительнее, чем кажется на первый взгляд. – господин Джамал активно следил за моей реакцией. – Ты тратишь себя на того, кто этого совершенно не достоин. Что он сделал с тобой? Я говорю о твоём муже Андрее. Он тебя изуродовал внешне, однако в душе ты пока что осталась очень красивой. Ты любишь свою дочь и готова ради неё на всё. Ты непорочная и покорная. Ты умна и милосердна. Совесть твоя чиста перед Богом и перед людьми. Ты хорошая женщина, мечта многих из нас. У тебя большое сердце, ты не алчна и не продажна, как большинство девок в нынешнее время. Скажу больше. Ты одна из тех настоящих обездоленных, ради которых и создавалась концепция "Иллюзии". Мой прадед был основателем её старой версии, а я – создателем игры, как таковой. Старой доброй "Иллюзии", до той поры не модифицированной сыном на свой лад. Сейчас моя игра, моё детище превратилось не пойми во что. Сын непонятно, с какой целью, подбирает буквально с мусорного бака падших женщин, склонных к алчности и лицемерию. Они двуличные, пустые, поверхностные, не одарённые гордостью, и с ними нельзя обращаться по-хорошему. Об них следует ноги вытирать, ибо они не заслуживают к себе лучшего отношения. А главное – они сами не хотят того, чтобы их уважали. А ты совсем иная, девочка. Ты удивительная. Как твое имя, прекрасная?

– Катя. – я взяла чашку и сделала небольшой глоток кофе.

Это далось осуществить с некоторым трудом, так как пальцами моими, предчувствующими грядущие и неладные изменения в моём скором будущем, постепенно овладевал тремор.

– Катя. – господин Джамал покачал головой в знак отрицания существующего. – Я бы предпочел называть тебя Айша. Позволь так себя называть. Не возражаешь?

Я не выразила недовольства против его предложения.

Тогда господин Джамал достал из ящика стола какую-то ткань темно-синего цвета с серебристым отливом и подошёл ко мне сзади.

– Я хочу кое-что подарить тебе. Эта вещь мне очень дорога, так как связана с неосуществившейся мечтой. Посмотри, какая красота.

Он бережно развернул передо мной подарок.

Это был платок. Красивый, дорогой и с ненавязчивыми узорами. Но платок…

– Платок украшает любую женщину. Он подходит всем без исключения, придает шарм и таинственность, создаёт интригу и пробуждает здоровый интерес. Глядя на женщину в платке, у мужчин складывается о ней совсем иное впечатление. Примерь. Позволишь помочь тебе?

Господин Джамал не дождался ответа и сам набросил платок мне на голову. Что-то там мудрил он, крутил, обматывал какое-то время, и в итоге получилось то, ради чего он всё это затеял.

– Посмотри, как тебе идёт. – он, восхищаясь, подал мне зеркало. – Разве не видишь, как сильно меняется твое отражение? Разве не чувствуешь особенное душевное тепло, нистекающее дальше по телу? Не чувствуешь себя защищённой и свободной?

– Есть немного… – согласилась я, реально ощущая то, что внушал мне господин Джамал.

Чувствовать на себе платок и его воздействие на психику было более чем необычно. Я ведь носила платки иногда, но никогда прежде не ощущала ничего подобного.

Сила убеждения меня ослепила, либо платок и впрямь попался волшебный, заряженный на положительные эмоции, я не знала. Но этот, казалось бы, простейший ритуал покрываться действительно обладал каким-то чудодейственным эффектом.

Мне казалось, что раньше я просто рассыпалась от панических атак со стороны всех, кому не попадя, а сейчас компактно собрана в кучу. Раньше я была глупа, а теперь прозрела. Мышление моё до общения с господином Джамалом было искаженным, неправильным, спутанным, я не понимала, что хочу и что делаю. Но сейчас этот окутывающий флёр его убеждений будто бы дал мне глоток живительной воды, и все невзгоды прошли сами по себе.

Но внутренний голос твердил обратное: "Не соглашайся с ним, не ведись. Он пускает пыль в глаза, навязывая тебе чужое, выгодное ему мнение. Он использует тебя и психологически насилует. Промывает мозги вовсе не завуалированной атакой и подменой понятий, навязывая не свойственные тебе в данный момент чувства и ощущения. Он уподобляется тому способу влияния над личностью, какой применяется сектантом, когда тот вербует адепта. Защищённости никакой нет, она искусственная, наносная. Вспомни, где ты находишься и кем окружена. Очнись, твоей слабостью пользуются. Твою правду отторгают, внушая то, чего не существует. Тебя никто не спасёт, кроме тебя самой. Здесь нет друзей. Только твои враги. Сломишься – погибнешь."

– Ты находишься под защитой. – продолжал шептать господин Джамал, гипнотизируя меня, подавляя волю и не давая воспрянуть закравшимся подозрениям. – Тебе ничего не угрожает. Ты надёжно спрятана от неугодных. Ты закрыта от внешнего зла во всех его появлениях. Ты находишься под куполом, который одновременно является твоим убежищем. Вместилищем твоей веры, а значит, и безграничной души. Твоя ранимая душа сейчас спокойна и безмятежна. Она излечилась и готова дарить добро всему миру, который тебя окружает. Ты будешь плакать, но лишь только от радости. Ты радуешься, а не огорчаешься, чем радуешь других. Открой себя и впусти веру в своё сердце. И тогда никто уже не сможет тебя обидеть. Никто не посмеет унизить тебя. Никогда. Вокруг тебя будет счастье, благополучие. Ты забудешь о том, что такое проблемы. Вот твое будущее, Айша. Возьми этот платок. Оставь его себе в память о нашем светлом разговоре.

Господин Джамал расправил приятную к телу ткань на моих плечах, а затем легонько упокоил на них свои ладони.

– Я всегда мечтал о дочери, моя дорогая Айша. – продолжал он свой монолог, стоя позади меня. – Думаю, тебе можно в этом признаться. Только вот жена моя умерла рано, и потом, чтобы забыться, так как я ее очень любил и не мог смириться с утратой, ушел с головой в карьеру. В итоге, несмотря на то, что у меня на данный момент четыре жены, не срослось стать отцом опять. Старший сын мой уже никогда не подарит мне внуков. Ему лишь бы кутить и грешить. Особенно ты у него, как навязчивая идея. Он все мелит о том, как мечтает заставить тебя плакать вечно. Он словно одержим этой идеей. Его неустойчивым разумом, и без того слабым, всецело овладело зло.

Я знала, о ком говорит господин Джамал. Обернулась и вытаращила на него глаза при упоминании об Амирхане и их родстве между собой. Так я имею честь говорить с отцом Иллюзии???

Почему тогда господин Джамал не называет сына по имени? Ему стыдно? Или здесь есть куда более очевидный вариант – его настоящее имя держится в тайне, и господин Джамал, дабы не выронить столь ценную информацию в порыве честности, предпочел говорить вот так.

– Я же выступаю против его намерений. Аллах ведь считает женские слёзы. – его руки бережно поглаживали мои плечи. – А сын совершенно не думает о том, что будет ждать его после смерти. Он, как парша на моей шее, да ещё и внуков, несмотря на наличие жён и наложниц, не подарит уже никогда. Это было его личным решением.

Господин Джамал, окончив осязательный контакт, вернулся в своё кресло. Было видно, что он тяжело переживает выбор сына.

– Возможно, младший сын продолжит наш род, и мне стоит понадеяться, что это случится скоро, так как имеются на то причины. Я стар, а потому могу не дожить до заветного момента. Ты ему приглянулась, и у него к тебе более благие намерения, чем у старшего, но… Ладно. – стукнув по подлокотникам кресла изящными пальцами, господин Джамал выпрямил спину и поставил локти на стол, не сводя с меня глубокого чёрного взгляда. – Я к чему это всё говорю, догадалась?

– Нет, господин Джамал. – я покачала головой.

Он выдержал небольшую паузу, а потом выдал то, что сразило меня наповал.

– Я бы хотел такую невестку, как ты. И я думаю над тем, чтобы воссоздать для тебя идеальное будущее, как бы компенсируя неудачи прошлого. Усердно думаю, Айша. Не хочу видеть тебя в наложницах. Не хочу, и всё. Это не твоя судьба ничуть. Не тебе суждено пресмыкаться. У меня на твой счёт имеются кое-какие планы, но пока не буду раскрывать все карты. Оставлю немного тайны, так как не уверен, что это получится провернуть. Но в одном я точно уверен, ты – как раз то, что нужно. Но и тебе надо постараться, чтобы фортуна оказалась благосклонна. Кое-что тебе необходимо поменять в себе.

– Что?

– Прими ислам. – его предложение прозвучало как гром посреди ясного неба. – Я не настаиваю и не приказываю, потому что это неправильно. Но настоятельно советую тебе сделать именно так. Я предоставлю тебе право выбора, но знай: это единственное, что тебя спасёт. От твоего решения будет напрямую зависеть твоя судьба и судьба твоей дочери.

– Я подумаю над вашими словами. – я поставила недопитую чашку кофе на стол. – Но…

На что старик меня обрекает? На пожизненное существование в парандже? На рабство? На жизнь с ненавистным мне человеком? Да не надо мне такого.

– Но я не хочу, чтобы Марьяна жила по мусульманским законам. – осмелилась я высказаться, раз уж и старик разоткровенничался. – И традиции эти ваши мусульманские нам, православным, чужды. Марьяна не станет носить паранджу и совершать намаз, так как уже крещена. И я тоже. Для меня это слишком кардинальные перемены. Мне хватило остаться без волос и попасть сюда. И я вообще не готова сменить свою веру. Мой нательный крестик – единственное, что придаёт мне сил.

А также моя покойная мама, к которой я часто обращалась за помощью и наставлением, и не только в мыслях.

Господину Джамалу не понравился мой ответ, что было заметно по его глазам. Но он всё равно продолжал держаться вполне дипломатично.

– За дочь свою не решай, Айша. Она сама будет знать, что для неё лучше. А ты подумай. Но я рекомендую тебе выбрать именно этот путь. Решай. Чем скорее ты это сделаешь, тем скорее выйдешь из "Иллюзии". Все это зло, что тебя окружает, прекратит своё существование, и взамен ты обретёшь совсем иное. Ты обретёшь душевное спокойствие, а для дочери создашь безбедное будущее. Ты хочешь покинуть игру?

Я очень хотела покинуть игру. Эта мысль плотно засела в мозгах после того, как господин Джамал показал мне, что надежда избежать кошмара наяву есть. Но догадывалась, к чему он склоняет меня.

И поняла, кого имел в виду слуга.

Эти господа втроём, Джамал, Амирхан и Фархад, по всей видимости, обсуждали мою дальнейшую судьбу, а не девчонок. Это меня они хотели выдать замуж, потому что я чем-то не устроила Амирхана.

Только вот, когда он успел во мне разочароваться, если даже суток пребывания меня в гареме не прошло?

Не понимаю.

И за кого господину Джамалу меня выдавать, если не за старшего сына? За младшего, чьи намерения немногим лучше самого Амирхана?

А кто младший сын Джамала?

– Хочу. Очень хочу покинуть игру. И понимаю, что здесь не место мне. Но не такой ценой. Вы предлагаете мне пожизненное рабство. А я надеюсь выйти отсюда через три месяца. Вы ведь говорите о замужестве, правильно вас поняла? Это и есть выход из игры?

Господин Джамал оставил мой вопрос висеть в воздухе.

Тогда я продолжала.

– Я ведь замужем уже.

– Это не проблема. Разведем тебя и выдадим снова. За того, кто достоин тебя. Только вот вопрос в том, что старший сын не особенно подходит для этой роли, так как не способен продолжать род. – размышлял господин Джамал будто сам с собой. – А младший, ну… У вас с ним будут красивые дети. А грехи замолятся и со временем простятся. Благие намерения творят чудеса.

Господин Джамал на некоторое время смолк, пытаясь подобрать слова, чтобы максимально ёмко охарактеризовать своего второго сына. Который, как полагала, тоже не совсем нормальный.

А потом, так и не отыскав нужных сравнений, Господин Джамал решил и вовсе окончить разговор. Но не переставал располагать к себе, хоть уже не выдавал желаемое за действительное и окончил штурмовать мой мозг.

– Если захочешь открыть душу, выговориться или спросить совета, найди меня здесь. Приходи в любое время. И запомни, Айша. Только здесь стены глухонемые. Больше нигде.

Затем отдал приказ своему слуге, стоявшему возле дверей, чтобы меня вывели из кабинета.

Глава 7

Обратный мой путь до этажа, где располагался гарем, был омрачен очередной неожиданностью. Когда двери лифта распахнулись на самом нижнем этаже подземелья, я встретилась взглядом с тем, кто был мне ненавистен со вчерашней ночи.

Какого рожна Фархад забыл на пыточном этаже, где находилась райская обитель Палача? Неужто указание выпороть меня пришел раздавать?

Он стоял с отрешенным выражением лица и ждал лифта, и когда тот прибыл, но не пустым, был не меньше удивлен нашей встрече.

– Господин Фархад… – слуга мой, противно лебезя перед этим живодёром, отвесил ему низкий поклон. – Приятного вам дня.

Тот же молчал, плотно сжимая губы. Он глядел на меня как-то странно. Я не могла понять и расшифровать, какие эмоции выражал тот его взгляд широко распахнутых глаз, вроде бы и пылающий, как вчера, но и одновременно притушенный какой-то, сдержанный.

Я не решалась пройти, все ожидала очередной колкости в свой адрес. Но Фархад продолжал хранить молчание.