– Я взяла этот платок специально под красное платье. Оно очень красивое, но без платка не так элегантно смотрится. Я ж не забыла, что тебе нравится красный. Хотя ты не заслужил от меня никаких поблажек, но старалась я для тебя…

Фархад ненадолго отвлекся от перебирания купленного. Почесав затылок, он вздохнул и сжалился.

– Ладно. Оставляй. Раз для меня. Будешь по дому носить. А вот это на мусорку. – затем указал на тот пакет, который я прижимала к себе.

– На мусорку??? – опешила я от столь радикального приговора. – Как это на мусорку? Мне нравится то, что я купила. Я не буду ничего выбрасывать!

– Будешь выступать против, тогда и то, что сейчас на тебе, выбросишь.

– Почему? – недоумевала я и взялась капризничать, как это любила делать Марьяна до того, как Фархад нас забрал. – Вот ты ходишь в трауре вечно и тоску нагоняешь. Всё у тебя чёрное. А я не хочу, чтоб всё чёрное. Я хочу цветочки, бабочки, стразики. Микки Мауса, в конце концов, котиков в блестках…

– Забудь об этом. – прервал меня Фархад, напрочь не желая поступаться своим убеждениям.

– Так почему? Ответь же. – упорно наседала я на его непоколебимость. – Если люблю всякие камушки-блестяшки, то почему должна отказаться от них? Какая тебе разница, сверкает на мне мешок или нет? Я не хожу в лифчике и чулках по городу. Я в мешке, как ты и хочешь. Но что в украшениях такого криминального?

– Украшения хочешь? – переспросил меня Фархад. – Носи. Я не запрещаю тебе носить украшения. Только не те ты будешь носить, которые клянчишь. Ты не клоун, а моя жена. И должна мне соответствовать во всём.

– То есть, я тоже буду ходить в трауре? – не нарочно скривилась я, оценивающе негативно пробежав глазами по его черной толстовке и брюкам.

– Ты не будешь ходить в джинсах. – безэмоционально пояснил Фархад. – И не будешь есть всякую гадость.

– Еще как буду! – продолжала гнуть свою линию и упорствовать. – Ты не имеешь право мне приказывать.

– Я не имею право? Да это ты не имеешь право со мной пререкаться. Я сказал, что ты не будешь носить джинсы и жрать яд, значит, ты не будешь носить джинсы и жрать яд. Никогда. Изволь слушаться меня, Айша. Не переходи все дозволенные границы. Я и так закрываю глаза на многое и позволяю тебе делать почти всё.

– Какие нафиг границы? – я поставила руки на талию. – Что ты мне позволяешь? Да я как в тюрьме здесь сижу! Я хочу шоколад! Я хочу джинсы! А если ты выкинешь это, то я объявлю голодовку! Вот прям с этого момента начну ничего не есть! Это моё последнее слово! – разозлилась на него, причем сильно.

Скрестив руки на груди, я уселась на кровать спиной к нему и сварливо сгорбилась. Так бы и долбанула Фархада чем-нибудь, но ничего тяжёлого под рукой не нашлось.

Кроме сгущёнки. Но мне было жаль банку. Если та погнётся от столкновения со лбом Фархада, я себе этого не прощу.

Если исключить кровавые разборки и распри с поножовщиной, я нашла всего единственный способ выказать свое недовольство – на словах. Но этот способ не подействовал на Фархада должным образом.

– Ты чего так ведёшь себя, Айша? Что с тобой случилось? Почему ты такая бешеная стала? – Фархад взялся отчитывать меня на повышенных тонах. – Самая настоящая тигра, а не женщина! Из-за шоколада и тряпья такой скандал устроила. Твои мнимые проблемы – чепуха по сравнению с тем, что будет с тобой дальше. Надо делать так, чтобы всё было хорошо сейчас, а не усложнять жизнь себе же.

– Пока ты не появился, у меня всё было хорошо, и без всяких осложнений. – я повернулась к нему и тоже повысила голос. – Ты знаешь обо мне многое! Всё знаешь! Даже то, что тебе знать не надо. Я просто уверена, что ты покопался во всей моей подноготной и даже в курсе, что я по юности трахалась за гаражами с Ванькой из параллельного класса!

Судя по его выпученным глазам, Фархад слышал об этом впервые.

Он, немного помолчав, вздохнул и, закрыв лицо рукой, что-то невнятное пробухтел себе под нос.

Пока Фархад перезагружал свой мозг, зависший от моего шокирующего признания, я, встав напротив, вернулась к прежней острой теме. Нечего отвлекаться, когда между нами идёт раздел мира. Надо до конца отстаивать свою точку зрения.

– Неужели тебе всё равно, что я всегда носила джинсы и яркие вещи? Неужели хочешь видеть меня угнетенной и в слезах постоянно?

– Женщина, почему ты несёшь бред? – Фархад вопрошающе развел руками. – Это же полный бред! Что творится в твоих мозгах, не могу никак понять? Почему мне должно быть не всё равно, как ты одевалась раньше? А если бы ты перья носила вместо одежды, ты бы сейчас тоже возмущалась и требовала, чтобы я закрыл глаза на то, как ты соблазняешь других мужиков своим голым видом? Нет. Не будешь ты носить джинсы. Я так сказал. И точка. Баста! Не обсуждается!

Я, надменно кивая, дождалась, когда он выговорится. Не перебивала, но намеревалась продолжать дебаты и совсем не намеревалась утихомиривать свой пыл.

– Так вот. Я не хочу ходить в трауре. С меня хватит того, что я уже похоронила свое достоинство, связавшись с тобой и с этим чёртовым Амир…

Я не договорила, потому что в лицо полетел пакет.

Довыступалась, высказалась. И его терпение лопнуло.

Разобидевшись, что Фархад швырнул в меня пакетом, чтобы пресечь дальнейшие высказывания в негативной окраске, я опустила голову и резко вобрала в себя воздух носом.

Губы дрогнули раз. Потом ещё раз и ещё. Я плотно их сжала, еле держа себя в руках.

Остудился мой пыл в тот же миг. Но чувствовала, что на смену гневу изнутри меня грядет колоссальная истерика, которая вот-вот выльется наружу.

Как хорошо, что это был пакет с детской одеждой, а не тот, где находилась сгущенка…

– Не смей употреблять подобных слов впредь. – строго пригрозив пальцем возле моего лица, произнёс Фархад с устрашающей в голосе градацией. – Не смей упоминать черта. Никогда больше чтобы я этого не слышал. Равно как и мата, и других ругательств из твоих уст не должно исходить. Ни-ко-гда! Я не ругаюсь, потому что жалею твои уши, и от тебя требую того же! – сбавив обороты, когда заметил, что на моих глазах навернулись слёзы, Фархад опустил руку. – Я всё сказал, Айша. Если ослушаешься ещё и в этом, то…

– То что? – шмыгая носом, поинтересовалась я. – Ты разведешься со мной, если я ослушаюсь? – вдруг пришло на ум, что Фархад так ведёт себя неспроста. Он ведь не был таким придирчивым. Пока мы сюда не заехали, я ела все, что хотела. – Поступишь со мной так, как тебя науськивают некоторые, особо одаренные?

Фархад не стал отвечать. Но его молчание оказалось для меня куда больнее, чем любые обидные слова.

Он разозлился на меня и покинул дом. Таков был его ответ. Лучше к этому не подводить. Я слышала, как яростно хлопнула входная дверь.

Я же скатилась на пол и, уткнувшись лицом в красное платье, дала волю своим чувствам.

Да, я отвоевала эти чёртовы джинсы и сгущёнку. Но какой ценой? Сколько всего я выслушала и наговорила со зла…

Что это со мной и впрямь? Почему меня все кругом бесят? Почему хочется пойти и убить кого-нибудь?

Гормоны разбушевались? Похоже на то. Очень на то похоже. Но что-то прям сильно они бушуют.

Циклические агрессии никто не отменял, согласна. И не отменятся они, пока не придёт пора климакса. После рождения Тимура, и овуляцию, и пмс я ощущаю более чем остро. В перерывах между ними бешенство проходит. Но пока оно длится, я превращаюсь в реальную фурию.

Сейчас как будто организм работает с усилением и каким-то надрывом, а стресс и скандалы выжирают из меня все силы. И вообще, мне кажется, что я заболела, но чем-то вялотекущим, без особых признаков. Слабость какая-то меня беспокоит, насморк появился.

А теперь мы с Фархадом ещё и поругались из-за сущей мелочи. Это ж реально пустяк… Дура я. Несдержанная. Неблагодарная.

Недолго подумав, как стоит сделать, чтобы не усложнять наши с ним отношения, а немного улучшить, я решила поступить так, как приказал сделать Фархад. Я всё ещё не одна в этом мире. И должна быть благодарна тому, что вокруг меня остались люди, которые не желают мне зла. И Фархад, как бы я не обижалась на него и не критиковала, здесь стоит в первом ряду.

Единственный, который есть у меня и готов прийти на помощь – это он. Родителей нет, друзей тоже нет. Только он у меня остался. Родной мой. Плечо, поддержка и опора.

Но очень он упертый. И, хоть я всё больше убеждаюсь, что мы с ним с разных планет, мы схожи характерами. Он тоже вредина и бука, как и я. Только не знаю, плюс это или минус.

***

Мысленно всплакнув, но с чувством безоговорочного долга, я исполнила эту трудную миссию – снесла всё, что Фархаду не понравилось, в мусорное ведро. Потом переоделась в рубашку и брюки, обернулась платком, накидку набросила, и вышла во двор.

Фархад, весь хмурый и задумчивый, сидел на лавке вместе с детьми и о чём-то думал, нервно постукивая пальцем по столу. Заметил сразу, что я здесь, и отвёл взгляд. Сделал вид, что меня тут нет.

Абдуриза дожаривал мясо на мангале.

Сияра и Эля расположились за соседним столом в паре метров от Фархада.

Оба стола были накрыты одинаково. Но на одном из них стояло четыре пустых тарелки с приборами, а на другом – три.

Так что, мы не вместе трапезничать будем? Девочки направо, мальчики налево? Странно. Я надеялась, что прибьюсь к Фархаду, уткнусь ему в плечо жалобно, и тогда он перестанет дуться.

Но похоже, что так, как хочу, не будет. Никаких близких контактов на людях тут не приветствуют.

Я, опечаленная, помахала детям и подошла к женскому столику. Уселась рядом с беременной Элей, немного потеснив её. Та придвинулась к Сияре, сидевшей с краю, неподалёку от мангала. Ждала, когда поступит приказ от мужа – тащить тазик для последней порции шашлыка.

Эля, осмотрев обновки, сразу взялась хвалить мой внешний вид.

– Айша… Какая красивая рубашка на тебе. Тебе так идёт. Очень идёт. Прям стан такой царственный стал. Как лебёдушка плывешь.

– Спасибо. Мне тоже нравится.

– Вот видно, что сама выбирала. Аж глаза твои засияли. А платок у тебя шикарный… – Эля в восхищении потрогала, из какой он ткани, и пришла в ещё больший восторг. – Лёгкий такой, мягкий. А как успокаивает руки… – она склонилась к моему уху. – Небось, самый дорогой выбрала. И правильно. Надо стараться выглядеть красивой для себя и для мужа. А он, кстати, оценил твои наряды?

– Ну… – ощущая себя крайне нелепо, потому что не знала, что следует ответить Эле, я с дурацкой ухмылкой покачала головой. – В принципе, да. Ему почти всё понравилось. За исключением некоторых вещей, но я от них уже избавилась!

Последнее произнесла громко и отчётливо, чтобы мои слова в неизменном виде долетели до ушей Фархада.

Не отпускала надежду, что мы очень скоро помиримся. Мне было настолько грустно, и я так остро стала нуждаться в том, чтобы меня пожалели и пригрели, что готова была уступить в чём угодно сейчас. А кто обнимет меня, кроме Фархада? Никто.

– Представляешь, Эль, она не мусульманка. – вклинилась в наш разговор Сияра.

Эля удивилась. Я ещё больше смутилась.

Похоже, Фархад никому не говорил о том, что я отличаюсь от них кардинально. Да и Сияра не успела растрезвонить то, что удалось из меня выпытать за сегодня.

– Да. Это так. Но я скоро приму ислам. Вот только немного подучу арабский язык… – выговорила я, а затем повернулась вполоборота, краем глаза изучая того, кто сидел позади.

Надеялась, что сказанного не услышал Фархад. Ведь, в противном случае, он обязательно возьмётся попрекать меня за то, что я опять солгала на тему религии, чего он так не любит. Однажды я уже получила суровое наказание за это и больше не хочу повторять прошлый опыт.

Но тут иного варианта, кроме как солгать, просто не нашлось. Либо меня заклевали бы, либо следовало сказать то, что хотели от меня услышать. Что я и сделала.

Фархад скрестил руки на груди и сосредоточенно пялился мне в спину. Вот прям дырку в ней сверлил.