– Зачем?!

– Как это – зачем? Чтобы проверить, что это не моя рука, конечно. Она была очень холодная, ну я и сделала вывод, что это труп.

– Вы очень умны.

– Спасибо! – Как верно заметил следователь, я находилась в стрессе, поэтому сарказм не вычислила. – Потом я заорала, следом – завыл волк и пролетела ведьма.

– Стоп! Стоп! Сто-о-п!! Какая рука? Какой волк?! Какая ведьма?!!

В общем, выгнали меня с позором, перед тем отругав и велев передать какому-то Хрякину, чтоб зашел. Кто этот Хрякин и куда конкретно его нужно послать, уточнить я не рискнула.

Сразу за кабинетом на одиноком стульчике примостился мужчина лет тридцати или чуть меньше.

– Вы – Хрякин?

Мужчина обратил ко мне свой задумчивый взор и показался мне при этом очень знакомым. Где я его могла видеть?

– Да, я.

– Пройдите к следователю.

И голос знакомый. Ну да бог с ним.

Стрелки часов показывали полдвенадцатого. Сердце радостно заколотилось – наконец-то я на свободе! Меньше всего хотелось идти домой, и я направилась к Катьке.

Дверь мне открыли с девятнадцатого звонка: подруга, конечно же, спала.

– Ну, Юлена! Едрит твое коромысло! Знаешь ли ты, во сколько я прибыла домой? В шесть! Думаешь, утра? Ага, вечера следующего, то бишь вчерашнего, дня. Пока то, пока се… Короче, спать легли поздно. Ой, башка болит! – Подруга держалась за виски и выглядела при этом весьма плачевно. Впрочем, сама виновата: я вот не пью и ощущаю себя бодрым огурцом.

– Пить надо меньше, – назидательно парировала я и прошла в комнату.

В помещении, кстати, правил бал беспорядок: покрывало на диване было застелено наполовину, как будто кто-то устал посреди процесса и бросил как было; одежда валялась тут и там, чаще на полу, а на журнальном столике остались пятна то ли от кофе, то ли от черного чая.

– Ты из дома?

– Не-а, от Бориса Николаевича! – гордо возвестила я и посветила ее в сегодняшнее приключение.

Посидели мы с ней с час, потрепались, в основном про гулянку. Оказалось, я пропустила много занятного. Моя Катька подралась с однокурсником Женькой, парнем нехрупким, спортивным, имеющим даже, по-моему, какой-то пояс по карате. Женька, кстати, лучший друг Паши Самойлова.

– Ненавижу этого придурка! – раскраснелась Екатерина, вспоминая момент ссоры. – Жалею, что ваза пролетела мимо его головы! Я ведь так тщательно целилась!

Да-да, знаем. Эти двое настолько ненавидят друг друга, что все остальные, включая и меня, считают это офигительной любовью. Короче, от Катьки я ушла в полной уверенности, что гулять нам скоро на их свадьбе. А вот я не влюблялась в своей никчемной жизни еще ни разу, и, видимо, мне уже не суждено познать все прелести этого неземного чувства.

С этими пессимистичными мыслями я и подошла опять к прокуратуре – путь от Катиного дома к моему лежит через нее, родимую. Тут я обратила внимание на фигуру, вышедшую из дверей. Это был, несомненно, тот самый Хрякин, что сидел тогда в коридоре. Выйдя из злополучного здания, он направился к потрясному черному «БМВ». Я подходила все ближе и настигла парня, когда он открывал переднюю дверцу автомобиля. Вот тут-то я и узнала его по-настоящему.

Хрякин наконец заметил меня.

– Привет! А я тебя сразу узнал. Это ведь ты ночью в той деревушке на дороге околачивалась?

– Я. Тебя я тоже сразу узнала. – Зачем я соврала? Странно, раньше за мной такого не водилось. Просто хотелось показать ему, что у меня хорошая память на лица. А какая разница, что он подумает обо мне?

Что ж, приходится констатировать, что парень мне понравился. Да и как он может не понравиться? Высокий, широкоплечий, стильно одетый и хорошо причесанный брюнет? Да, совсем некстати я сетовала на то, что никогда не влюблялась.

Так, Юлька, я – твой мозг, слушай мою команду. Наскоро прощайся и отползай восвояси. Темная он личность.

– Тебя подвезти на этот раз? – он улыбнулся, но глаза оставались грустными.

«Нет!»

– Да, если нетрудно.

«Что-о? Офонарела совсем?»

Он забежал вперед, галантно открыл передо мной дверцу, когда я села, захлопнул ее и, резво перескочив через бампер своей машины, плюхнулся на водительское сиденье.

– Куда едем? – повернулся он ко мне, и от его взгляда обожгло щеку.

Еле ворочая языком, я назвала адрес, и мы поехали.

Когда я стала костерить себя на все лады за то, что не додумалась назвать какой-нибудь более дальний адрес, Хрякин спохватился и протянул мне свою руку.

– Николай, можно просто Коля.

– Юля. – «Можно просто дура», – чуть не добавила я.

По дороге он бодро рассказывал про свою работу. Вроде в банке каком-то главенствует. Не знаю, я не слушала. Что я делала, спросите вы? Разумеется, разглядывала своего нового знакомого. Тогда ночью я жестоко ошиблась насчет приятной внешности – Николай был чертовски красив. Жгучие черные волосы, чарующие зеленые глаза, пленительные, хорошо очерченные губы… Тьфу, как пошло я выражаюсь! Прям как в непристойном бульварном романе, честное слово.

Внезапно он посмотрел на меня, и губы его расплылись в сумасводящей голливудской улыбке, обнажая ряд ослепительно-белых зубов. Я готова была свалиться в обморок, но до меня вдруг дошло, что мой сказочный принц задал мне вопрос.

– Что, прости?

– Я говорю, что же могло привести такую очаровательную девушку к следователю? Кого-то насмерть сразила твоя красота?

– Нет, и ты, однако, врунишка! – улыбнулась я.

– Даже в мыслях не было, – покачал он головой. – И все же… Это не место для такой девушки. Потому-то я и разволновался. Что-то плохое случилось?

– Ну так… Вызвали для свидетельских показаний. Я нашла труп в деревне.

Улыбка с его лица тут же пропала, уступив место печали и затаенной обиде на судьбу.

– Так это ты обнаружила Саню?

– Кого? А, Крюкова – да, я. Так ты был знаком с трупом? Ой, прости, с убитым.

Немного помолчав, он ответил:

– Да. Саня был моим лучшим другом. Мы дружили с детства. – «БМВ» плавно сворачивал в мой двор. Только сейчас я заметила, что к дому мы ехали почему-то в объезд, но спросить об этом не решилась. – Это для меня большая утрата, – произнес он с горечью в голосе.

– Я тебя понимаю. У меня тоже есть подруга детства, мы и дня друг без друга не можем прожить, – поддержала я беседу, всем сердцем жалея мужчину своей мечты.

Он остановил прямо у подъезда. У моего. Не мистика ли это? Номер подъезда я не называла.

Стоило моим ногам коснуться земли, я не удержалась и вновь на него посмотрела. Коля одарил меня своей коронной ослепительной улыбкой и подмигнул. Я почувствовала, как уголки моего рта стали приближаться к ушам, а рот, безо всякого моего на то желания, взял да и открылся.

«Не дури!» – одернула я сама себя и закрыла его.

Мы тепло попрощались, и он уехал. Уехал. А я осталась.

От одной мысли, что я его больше никогда не увижу, в горле встал ком, на глаза навернулись слезы. Тут колени подогнулись, и последнее, о чем я подумала, было: «Идиотка, хоть бы номер запомнила!» – имея в виду «БМВ».

Глава 2

Спокойно умереть мне не дала противная соседка, изловчившаяся выйти погулять со своим пуделем как раз в момент моего приседания. Перебирая всех святых и нагоняя чертей на «ментов окаянных», которые измучили бедного ребенка – то бишь меня, – доведя до голодного бессилья, несчастная старушка умудрилась дотащить меня до второго этажа, то есть не то чтобы дотащить – скорее, проводить, потому что шла я сама, но сильно на нее облокачивалась. В оправдание скажу, что мне было очень стыдно прибегать к ее помощи, но после поездки с Хрякиным мои ноги действительно ослабли.

Прибытия моего никто не заметил – родители были заняты спором. Папа перелил из трехлитровой банки остатки варенья в пол-литровую, не заметив нахождения в последней гордо прячущихся от посторонних глаз пятисот рублей, из-за чего мать ругала его уже битый час, возрождая из недр своей необъятной памяти все старые обиды.

– Ах, ты не хотел портить пятьсот рублей? – доносилось свирепое с кухни. – Может, ты и математичку на прошлой неделе не хотел угощать блинами? Вообще-то я их тебе пекла, а не этой лохудре!

– Если тебя это утешит, она сказала, что они очень вкусные…

Стоит сделать лирическое отступление, что мой папа военный в отставке. На данный момент он преподает в моей школе ОБЖ, а иногда, когда физрук уходит в долговременный запой, то и физкультуру.

– Нет, я не утешилась! А кто истратил заначку под ковром на дурацкие спиннинги и блесны? – продолжала бушевать мама. – Я, между прочим, три года на шубу копила! Зимой прикажешь в шубе из воблеров ходить вместо норки?

– Ну, Люда, не ругайся так, – слабо отбивался папа, – на шубу мы еще накопим, вот только рыбацкую лодку куплю…

Я разделась, прошла в единственную комнату нашей квартиры и залезла на диван с книжкой в руках, надеясь хоть на этот раз осилить более десяти страниц «Тихого Дона», который мне казался весьма скучным произведением, но неожиданно для себя уснула. Очевидно, сказались стрессы последних двух дней.

Разбудил меня телефонный звонок. Часы показывали половину пятого. Так, обед проспала, причем вместе с полдником. С большой досадой потянулась к телефонной трубке. Звонила Катька.

– Подруга, чей-то у тебя голос такой сонный? Не разбудила? – Да, мы имеем обыкновение непредумышленно будить друг друга. – Слышь, че случилось. Ща умрешь! Только ты за порог – звонок. Сам следователь! И как номер, пройдоха, узнал?

– Иди ты! – удивилась я новости. – И что сказал?

Зря я удивилась, должна была ужаснуться. Выяснилось, что в деревне на момент убийства находилось очень мало жителей, и, не считая Катю с бабушкой и их гостей, все они спали и ничего не слышали. Соответственно, именно у моей подруги следователь посчитал целесообразным спросить, что она слышала, видела и кто из гостей выходил из дома. Кроме меня, все остались на ночь и даже не предпринимали попыток погулять, так что назвала она только мое имя. Но не это так сильно ошарашило меня, а вот что: у подруги очень длинный язык, и этим самым языком она проболталась о парне, который пытался меня подвезти, то есть о Николае.

– Да как ты могла! – Я чувствовала, что меня предали.

– Слушай, у меня вырвалось. И потом… Это ж правда, разве нет?

Я вздохнула. Действительно.

– Ладно. Что он еще говорил?

– Спросил точное время, когда ты ушла.

– Когда я ушла?! Он что, меня подозревает?!

– Не ори, не знаю. Может, просто формальность? Он обычным тоном спросил. А вот когда я до твоего парня дошла, ну что он подвозить тебя намеревался, Лысый как начал ругаться! «Что она, – орет, – факты от меня скрывает?!» Так что готовься.

– К чему? К тюрьме? Да как к ней подготовишься?!

– Бабуля в таких случаях говорит, что нужно сушить сухари. Видимо, там они идут как валюта. Ой, или это сигареты? Не знаю, короче, выяснишь сама потом на месте.

Я разозлилась и бросила трубку. Трубка, однако, тут же перезвонила и суровым голосом следователя велела завтра явиться в то же самое время.

М-да, Катьке легко шутить. А вот мне что делать? Я не говорила подруге о новой встрече с тем самым парнем из деревни и о родившихся к нему чувствах. Я не могла его подвести. С одной стороны, он появился в деревне, когда Крюков был уже минимум час как мертв (тело было прохладным). Да и потом, он уже общался со следователем, и тот ничего подозрительного в моем новом знакомом не обнаружил, иначе его бы уже определили в СИЗО. Но что если…

Я сморщилась, так сильно мне не хотелось додумывать эту мысль.