– Но Макс! Куда ты тащишь ребенка? – спросил Андрей.

– Он давно не ребенок. И он едет со мной! – твердо ответила женщина.

Отец попытался обратиться к сыну, но тот стоял и молча смотрел в пол. Андрей предложил Тане хотя бы забрать карты.

– Обойдемся! – рявкнула Татьяна, схватила один из чемоданов и вышла за дверь. Остальные вещи подхватил Макс и устремился за матерью, захлопнув дверь. Андрей без сил опустился на пуф и закрыл лицо руками. Вдруг дверь открылась, Макс вернулся. Отец встал и обнял сына.

– Пап, не обижайся, – пробормотал Макс. – Пап, ну ты же сам все видишь, я не могу ее отпустить одну, бросить… Хочешь, я возьму карточку?

– Да, конечно. Обязательно возьми. О деньгах вообще не думай, я буду кидать на твой счет столько, сколько нужно… И ты… давай там… Будь мужиком!

С грустью взглянув на отца, Макс спустился к матери. Таксист погрузил чемоданы в кузов. «Водитель начал выполнение заказа. Время в пути – 4 часа 13 минут. Заказ будет оплачен картой», – холодно проговорил навигатор…

* * *

Вспомнив все события того проклятого дня, Татьяна грустно поглядела в сторону поворота, за которым скрылась машина Андрея, вздохнула и поплелась пешком домой. В это время психолог Кирилл Алексеевич все еще сидел за столом в своем школьном кабинете и задумчиво глядел в мерцающий монитор ноутбука.

В дверь постучали. Это была Крылова:

– Кирилл Алексеевич, не заняты?

Психолог пригласил учительницу войти и предложил ей присесть. Крылова зашла поинтересоваться, что рассказала во время беседы Соня. Кирилл Алексеевич пожал плечами, мол, не идет на контакт ваша Соня.

– Она непростая девочка, – понимающе кивнула Ирина Львовна. – Но я думала, вы – профессионал…

– А я, собственно, не начинал работать. Вот завтра приступлю – буду с каждым беседовать.

Ирина Львовна поднялась, попрощалась до завтра и повернулась к выходу.

– Погодите, Ирина Львовна, – остановил ее психолог. – Объясните мне, а чего все так суетятся? Ну, не пришел парень ночевать – почему сразу пропал? Я могу понять мать, особенно эту – там налицо тревожное расстройство. Но Галина Ивановна, этот… монстр педагогики… Она-то что разволновалась?

Крылова вздохнула.

– Кирилл Алексеевич, а как вы к нам попали?

Кирилл Алексеевич удивился вопросу и стал объяснять:

– Бывший однокурсник позвонил – из ваших, местных. Сказал, в школу требуется психолог. А что? Мне как раз фактический материал пора было собирать… В общем, как-то сошлись интересы.

Крылова похолодела и даже с некоторой издевкой спросила:

– А ваши интересы не включают насущные школьные проблемы? Буллинг, например?

– Буллинг? – переспросил психолог.

– Именно, Кирилл Алексеевич. Знаете, почему вас взяли? Как раз год назад у нас в классе случилась беда – попытка суицида. Девочка училась в моем классе – нынешнем 10 «Б»…

Крылова в подробностях рассказала, что видела сама и что было известно о случае с Аней Зуёнок. Она закончила рассказ и взглянула на коллегу, тот был растерян и подавлен.

– А полиция? Какое-то расследование – хоть что-то было? Я не понимаю, как можно было оставить все без последствий… Что, никаких мер не приняли?

– Почему же? Вас вот на работу взяли – оказалось, в штатном расписании предусмотрена ставка психолога… Делили ее, правда, два наши педагога… Хотя и с вашим появлением ничего не изменилось. Что вы можете? Вы даже детей не знаете.

Кирилла Алексеевича это задело. Было заметно, что он немного рисуется перед коллегой.

– Ну, вы тоже не перетрудились, – с укором ответил он. – У вас девочка руки на себя чуть не наложила, а вы? Вы же классный руководитель – должны были бить во все колокола, требовать, идти в полицию…

– К Рябову, что ли, дочь которого заводила травли? Я ходила. …Вы, Кирилл Алексеевич, плохо знаете наш город: тут бессмысленно бороться. Когда родители Ани забрали заявление и уехали, я как-то сразу поумнела…

Оба задумались. Молчание прервала Крылова:

– Засиделись мы… Пора бы домой.

– Погодите, Ирина Львовна… Вы меня как-то огорошили… Девочка – это, конечно, ужасно. Но причем здесь Плетнёв? Его-то я помню, он уверенный такой, современный парень, он отличается от остальных здесь.

– Я бы даже сказала, с самомнением.

– Ну, не без причин, видимо?

– Знаете, Кирилл Алексеевич, каждый при желании может найти причину считать себя лучше других…

Кирилл Алексеевич любил такие дискуссии.

– Уверенность в себе вы считаете недостатком? – спросил он.

– Он слишком уверен в себе. И за это его откровенно не любят.

– А как вы думаете почему?

– А он же не скрывает, что ему тут никто не интересен.

– Ну, в этом я его очень понимаю! Городок у вас, прямо скажем… – Кирилл Алексеевич осекся.

Крылова посмотрела на него насмешливо. Тот поспешил реабилитироваться:

– К присутствующим это не относится.

На Крылову это заявление не произвело впечатления:

– Не оправдывайтесь, Кирилл Алексеевич. Пожалуй, пойду – пора.

Крылова поднялась. Кирилл смущенно посмотрел ей в глаза.

– А с Максом вы чем-то похожи…

– Москвичи? – хмыкнул психолог.

– Вас тоже не любят, но ваша позиция в школе всех устраивает: вы не доставляете хлопот.

Кирилла это рассмешило:

– Ну не скажите! Директор меня сегодня строго отчитала – с завтрашнего дня начну исправляться. Каждого из 10 «Б» – на ковер!

– Бог в помощь, – вздохнула Крылова.

– Да Ирина ж Львовна! Подождите. Неужели вы думаете, что дети ничего не расскажут?

– Они – стая, – задумчиво произнесла учительница.

– И вы считаете, что они травят Макса? Как ту девочку?

– Я ничего не считаю, – Крылова сначала попыталась уклониться от ответа. Затем снова взглянула на Кирилла, чуть помедлила, села обратно на свое место и рассказала собеседнику про случай, когда Егор сотоварищи пытались отжать у Максима карту.

Выслушав рассказ, Кирилл напряженно вздохнул.

– Вы всерьез полагаете, что с этим Плетнёвым могло что-то случиться?

– Я сегодня говорила с мамой Макса, – поделилась Ирина. – У них с сыном сложные отношения. Похоже, он мечется между родителями… Здесь в городе для него все чужое. С классом – не сложилось, друзей у него нет… Он один. И что-то произошло на этом дне рождения…

– Бросьте! Ну, не убили же они его!

Крылова снова поднялась с места.

– Простите, Кирилл Алексеевич, не могу разделить вашего оптимизма.

– Вы что, правда, думаете – его может не быть в живых?

– Я думаю, есть масса обстоятельств, из-за которых это может оказаться правдой, – задумчиво проговорила Крылова, вышла из кабинета и мягко притворила за собой дверь. Кирилл Алексеевич ошарашенно уставился в одну точку. Очередной рабочий день наконец закончился.

Глава 2. Вторник. Соня

На следующее утро Соня как ни в чем не бывало сидела у зеркала в своей комнате за своими ежедневными «бьюти-ритуалами». Разве что мейк сегодня получился несколько ярче обычного. Из портативной колонки модный русский рэпер пропагандировал то, что законы Российской Федерации пропагандировать запрещают.

Из-за двери раздался голос Сониной матери:

– Соня, что ты там делаешь? Ты уже должна выходить! Опять в школу опоздаешь!

Девочка закатила глаза, сделала музыку погромче и тихо пробурчала себе под нос:

– …На хер пошла, дура.

Голос из-за двери зазвучал громче и истерически грозно:

– Я тебе что сказала! Быстро выходи из комнаты! Что у тебя так орет там?

Старшая Рябова ворвалась в комнату и заорала:

– Выключи эту гадость! Выключи, я сказала! И выходи давай!

Соня развернулась к матери лицом и заорала в ответ:

– Так! Вышла вон отсюда! Это моя комната!

– Ты посмотри на нее! Намазалась, как шлюха! Ты куда собралась в школу или, может, на трассе постоять? А ну давай быстро смывай всю эту дрянь с морды!

Мать двинулась к Соне. Соня схватила колонку и запустила ее в сторону матери. Колонка влетела в дверной косяк и раскололась на куски.

– На хер! На хер отсюда пошла, дура! Пошла! Я сказала пошла отсюда! – завизжала Соня.

– Совсем уже с ума сошла, – прошипела мать и попятилась из комнаты. На пороге появился Рябов. Склоки жены и дочери его дико бесили. Он уступил дорогу жене, резко захлопнул за ней дверь и уселся на Сонину кровать.

– Так! Садись рядом. Рассказывай, что у вас происходит? – с раздражением, но все же дружелюбно обратился он к дочери.

– Да эта… опять лезет ко мне! Достала уже! Дура! Шлюхой меня обозвала! Пап, скажи ей…

Рябов оборвал ее на полуслове:

– Садись, говорю. Что там вчера у вас в школе было? Почему мне не рассказала ничего?

Соня, оправдываясь, залепетала:

– Так… я спать легла, тебя не было еще. Сейчас как раз собиралась рассказать, а эта ко мне ворвалась и орать начала на меня.

Отца Соня очень любила и уважала. Таким тоном она не разговаривала больше ни с одной живой душой. Рябов также души не чаял в дочери.

– Что мать Плетнёва? Была в школе? – смягчаясь, спросил Павел Андреевич.

Соня практически заблеяла, как бедная овечка:

– Да-а, была! Она меня, представляешь, как схватила при всех в классе за худи! Как начала меня трясти! Синяки огромные остались! И обзывала меня матом! Папуля, надо побои снять и…

Рябов цокнул языком и снова перебил дочь:

– Ну только не строй из себя потерпевшую! Надо будет и побои нарисуем.

– Да, они все, пап. И директриса, и Крылова эта против меня. Не могут мне простить этого… Ну, сам понимаешь чего… – жалобным голоском проговорила девочка.

Рябова передернуло:

– Так. Об этом вообще нет разговоров больше. Скажи-ка мне лучше, что ты будешь им говорить?

– Ну, что мы пошли праздновать мой день рождения. Макса позвали, чтобы помириться. Мы все были трезвыми, алкоголя не было вообще. Макс пришел уже сильно пьяный на поляну. Мы его пытались угомонить, а он орал как ненормальный. На всех наезжал. Мы его хотели умыть. Но он как-то сам успокоился. Мы сели играть в «Правда или действие» возле костра. Стало темнеть. Мы смотрим, а Макс куда-то делся. Мы пошли в лес его искать. Звали – кричали, но он не отзывался. Потом я позвонила тебе…

Рябов в очередной раз перебил Соню:

– Так. Про меня пока молчи. Ксения сегодня придет в школу. Будет вас допрашивать, то есть опрашивать. Всем скажи, чтобы говорили то, что ты мне сейчас выдала. Родителей пока в школу звать не будут на допросы. В присутствии учителя. Крылова эта ваша будет, наверное? – Рябов поморщился.

– Не. У нас психолог Плетнёвым занимается. Кирилл Кто-то-тамович. Год ходил стручком, кочан в нашу сторону не поворачивал, а тут нос сует везде. Еще один москви-и-ич, – с презрением протянула девочка.

– Разберемся со всеми этими москвичами. Давай, Сонюшка. Дуй в школу, – отец ласково потрепал дочь по щеке.

Соня подхватила сумку и побежала к выходу. У дома ее уже поджидал Егор, он обнял девчонку и поцеловал ее. Соня позволила себя поцеловать, но скривилась.

– Че долго так? Ого, раскрас у тебя сегодня! Праздник какой, а я чего-то не знаю? – спросил Егор, разглядывая Соню.

– Ой, заткнись, – взбесилась та. – Ты как мать моя прям.

Егор заговорщически зашептал:

– Так, может, ну на хрен школу сегодня? Чего красоту такую в школу нести. Пошли в кино? А там, может, потом и ко мне зарулим?

Он попытался приобнять Соню за талию, но та раздраженно скинула его руку.

– Да отстань ты! Сегодня следачка батина в школу придет. Допрашивать всех наших будет. Но там все норм. Она своя.

Парочка шагала в школу. Егор заметил на столбе объявление о пропаже Максима Плетнёва. Оба остановились и начали молча читать:

– Да-а-а… – задумчиво протянул Егор. – Был бы местный, не подняли бы бучу такую. А здесь прям забегали все. Прям министр пропал, а не задрот московский…