– «Если муж держит землю по рыцарской службе и умирает, имея малых наследников, то собственность его переходит к королю до тех пор, пока подопечный не достигает возраста или не женится». Вроде так?

– Да, точно.

– И король имеет право управлять землями и устраивать брак подопечного. Однако на деле он просто-напросто продает опеку тому, кто предложит больше. Через Сиротский суд. Да?

– Ты все правильно запомнил. Рыцарская служба представляет собой древнюю форму наследственного владения землей, к началу правления нынешнего короля она уже становилась анахронизмом. Однако потом начался роспуск монастырей. И все захваченные монастырские земли были распроданы слугам короля. Это породило столько дел по вопросам опекунства, что пришлось учредить отдельный суд. Главной задачей его является получение денег. В Сиротском суде проверяют стоимость земель, подлежащих опеке через феодариев, местных чиновников, после чего торгуются с просителями – теми, кто желает получить опекунство над несовершеннолетними наследниками.

– Приоритетное право опеки предоставляется родственникам детей, разве не так?

– Так. Однако часто оно переходит к лицу, предложившему бо́льшую цену, особенно когда у детей не имеется близких родственников. Именно таким образом этот Николас Хоббей и стал опекуном Кертисов.

– Нетрудно догадаться, зачем это ему понадобилось, – кивнул Барак. – Выдав Эмму за своего сына, он получил бы ее долю отцовского леса. Однако девочка умерла.

– Ну, положим, из опеки над Хью Николас тоже наверняка сумел извлечь выгоду. Доля Эммы перешла к ее брату, а Хоббей получил право контроля над землями Хью до достижения им двадцати одного года. На юге существует постоянная потребность в лесе для корабелов, да и для производства железа необходим древесный уголь. Особенно теперь, во время войны.

– А много ли там леса?

– На мой взгляд, примерно двадцать квадратных миль. Около трети принадлежало самому Хоббею, но все остальное перешло к Хью Кертису. И тут открывается широкое поле для махинаций. Я знаю, что те, кто продает древесину для кораблей, часто извлекают незаконные доходы при рубке леса и действуют рука об руку с местными феодариями, получающими свою долю. Вся система прогнила с ног до головы. Наверняка Николас хорошо погрел руки, распоряжаясь собственностью Хью.

Барак нахмурился:

– Неужели у детей нет никакой защиты? Имеются ведь у опекунов определенные обязанности.

Надо сказать, что беспризорники на улицах Лондона всегда привлекали внимание Джека, да и вообще он воспринимал бедствия обездоленных детей близко к сердцу.

– Да, но их немного. Опекун заинтересован в том, чтобы подопечный был жив, ибо в случае смерти последнего опека прекращается. Кроме того, он обязан позаботиться об образовании сироты. Что же касается выбора жены или мужа для подросшего подопечного, тут опекун по большому счету может действовать по собственному усмотрению.

– То есть бедные дети оказываются в ловушке? А куда смотрит суд?

– Суд обладает властью надзора. У него можно попросить защиты в случае плохого обращения с подопечными, как это сделал Майкл Кафхилл. Однако суд не любит вмешиваться, поскольку опекунство приносит доход в казну. Завтра я схожу в палату опеки. Вполне возможно, мне придется подмазать чью-то ладонь, чтобы посмотреть все бумаги. И раз уж я буду там, – я глубоко вздохнул, – то попробую заодно получить и копию документа, удостоверяющего безумие Эллен. Документа девятнадцатилетней давности.

Джек нахмурился:

– Похоже, эта Эллен становится для вас серьезной проблемой. Слабость наделяет некоторых людей странной разновидностью силы, как вам, конечно, известно. Кроме того, она хитра, как и многие безумцы. Ох, зря вы вообще с нею связались.

– Если я сумею узнать что-нибудь о семействе мисс Феттиплейс, это поможет сдвинуть дело с мертвой точки. Возможно, мне удастся найти человека, который будет заботиться о ней. И снимет с меня это бремя.

– Вы говорили, что Эллен была изнасилована. А вдруг это сделал один из ее родственников?

– Вовсе не обязательно. Если дело Кертисов будет принято к рассмотрению, мне, скорее всего, потребуется съездить в Портсмут, чтобы снять показания. Тогда можно сделать крюк и по дороге заглянуть в Сассекс.

Барак приподнял бровь:

– В Портсмут? Я слышал, что туда отправили уйму солдат. Поговаривают, будто бы французы хотят высадиться именно там.

– Да, Екатерина сказала мне, что эти сведения подтверждаются донесениями королевских шпионов. Но имение Хоббеев находится в нескольких милях к северу от города.

– Я бы съездил с вами, однако не могу оставить Тамазин. Во всяком случае, сейчас.

Я улыбнулся:

– Еще чего не хватало. Ты лучше помоги мне со слушанием по делу Майкла Кафхилла.

– Странно, что он покончил с собой, подав это прошение. Как раз тогда, когда мог бы что-то сделать для юного Кертиса.

– Ты хочешь сказать, что его убили? Я думал об этом. Однако мать Майкла утверждает, что никто больше не знал о его прошении. Кроме того, она узнала почерк на записке.

Я передал помощнику клочок бумаги, и он принялся внимательно его изучать.

– По-моему, все это очень подозрительно, – пробормотал он затем. – Не будет лишним сходить в тот дом, где перед смертью жил Майкл, и задать там несколько вопросов.

– А ты сможешь сделать это прямо завтра?

Барак улыбнулся и кивнул. Он любил подобного рода работу и умел ее делать. Ухитрялся разыскивать факты буквально на мостовой.

– Кроме того, придется посетить церковь, куда прежде ходило семейство Кертис, посмотреть, там ли обретается старый викарий, – продолжил я.

– Первым делом отправлюсь туда.

– Давай-ка я запишу тебе адреса…

Когда я повернулся к Джеку, чтобы передать ему бумагу, он посмотрел на меня с легкой ехидцей.

– Что такое? – удивился я.

– Это дело расшевелило кровь в ваших жилах, не так ли? А то я уже замечал, что вам становится скучно.

Я хотел было ответить, но в следующий миг Барак услышал голос жены и вскочил. Мы подошли к двери. Тамазин уже стояла за ней, широко улыбаясь. Да и Гай явно выглядел более довольным, чем все последние дни.

– С моей девочкой все в порядке, – проговорила молодая женщина. – С моей маленькой Джоанной.

– С моим маленьким Джоном, – возразил ей Джек.

– Вечно ты споришь!

– Тебе вредно волноваться, милая, – предупредил Тамазин медик. – Не стоит препираться из-за пустяков.

– Да, доктор Малтон, – со смирением ответила та.

Барак взял ее за руку:

– То есть ты намереваешься слушаться доктора Малтона, а не собственного мужа и господина, так?

Его супруга улыбнулась:

– Надеюсь, мой добрый муж и господин проводит меня домой. Если только он более не нужен вам, сэр, – добавила она, повернувшись ко мне.

Когда, погрузившись в легкую шутливую перепалку, супруги оставили дом, врач улыбнулся:

– Тамазин говорит, что Джек слишком нервничает.

– Что ж, я получил новое дело, которое займет его. – Я положил ладонь на плечо друга. – Именно это, Гай, необходимо сейчас и тебе самому… ты должен вернуться к работе.

– Еще не пришло время, Мэтью. Я слишком… устал. A теперь мне надо еще раз вымыть руки. В отличие от многих своих коллег я полагаю важным избавляться от любых скверных гуморов.

Он снова поднялся наверх. А я ощутил внезапную тяжесть, предавшись печальным размышлениям: о Гае, об Эллен, о незнакомом мне парнишке Хью Кертисе, о бедном Майкле Кафхилле… И чтобы несколько упорядочить все эти думы, я решил пройтись по саду.

Обойдя дом сбоку, я наткнулся на Колдайрона, рубившего дрова топором. Побагровевшее лицо его было покрыто потом, стекавшим мимо пустой глазницы на нос. Джозефина стояла возле отца, нервно ломая пальцы. Казалось, что она вот-вот разрыдается.

– Ну и дом, – говорил Уильям. – Горбуны, и всякие темнокожие, и беременные шлюшки, падающие на лестнице, чтобы показать свой огромный живот…

Звук моих шагов заставил его вздрогнуть и оглянуться. Глаза Джозефины округлились, а рот испуганно приоткрылся.

Посмотрев на эконома, я холодно промолвил:

– Тебе повезло, что со мной нет Барака. Если бы он услышал, как ты называешь его жену, боюсь, тебе пришлось бы познакомиться с острым концом этого топора.

Обойдя Уильяма, я направился прочь. Я готов был выгнать этого типа прямо сейчас, однако полные невероятного страха глаза его дочери остановили меня.

Глава 5

Примерно через час мы с Гаем сели за ужин. Колдайрон, при всех его недостатках, был недурным поваром, и мы насладились свежими речными угрями под масляным соусом. Держался эконом почтительно, пожалуй, даже подобострастно и прислуживал нам с опущенными долу глазами.

Когда он покинул столовую, я рассказал Малтону о своей встрече с королевой и о деле Кертисов, упомянув также, что если мне придется съездить в Хэмпшир, то я сумею заодно разузнать кое-что о прошлом Эллен.

Друг пристально посмотрел на меня карими глазами, подумал мгновение и произнес:

– Тебе следовало бы сказать мисс Феттиплейс, что ты понимаешь, какие чувства она питает по отношению к тебе, но что, к сожалению, у нее нет никаких оснований надеяться на взаимность.

Я энергично помотал головой:

– Я боюсь последствий этих слов. Кроме того, если я перестану посещать Эллен, она останется в одиночестве.

Гай, не отвечая, в упор глядел на меня. Положив нож, я откинулся на спинку стула.

– Любовь не всегда бывает взаимной, – проговорил я негромко. – Я любил Дороти Эллиард, однако, увы, безответно. А в отношении Эллен я ощущаю только… симпатию, да. И жалость.

– А как насчет вины? Из-за того, что сам не способен ответить ей должным чувством?

Я помедлил, но потом все же кивнул:

– Да, и это тоже.

Врач продолжил негромким голосом:

– Потребуется мужество, чтобы сказать Эллен правду. Чтобы увидеть ее реакцию. Не будь эгоистом, Мэтью!

Я недовольно нахмурился:

– Я думаю вовсе не о себе!

– Да неужели? Ты в этом уверен?

– Наилучший способ помочь Эллен – это выяснить правду о ее прошлом! – отрезал я. – Тогда…

– Думаешь, это пойдет ей на пользу?

– Полагаю, что да.

Медик промолчал.

После ужина я поднялся наверх, чтобы просмотреть книги, которыми привык пользоваться еще со студенческих времен, и заметки о старых делах. Мне нужно было освежить в памяти правила и процедуры Сиротского суда. Впрочем, в первую очередь следовало решить вопрос с Колдайроном. Еще в саду у меня возникло горячее желание прогнать этого наглеца, однако сейчас мне пришло в голову, что, если я сделаю это перед отъездом в Хэмпшир, дом останется без присмотра. Заниматься им и обоими мальчишками придется Гаю, a взваливать на него подобную ответственность нечестно. Лучше будет завтра же порасспрашивать в Линкольнс-Инн, нет ли у кого на примете подходящего эконома, и заручиться согласием нового управляющего работать на меня, прежде чем я уволю Уильяма. Смущала меня и Джозефина, которая до смерти перепугалась, сообразив, что им могут отказать от места. Словом, от этого типа были одни сплошные проблемы, и я от души проклинал тот день, когда меня угораздило нанять его.

Остаток вечера я провел, изучая источники и составляя заметки. Когда начало темнеть, пришлось вызвать снизу Колдайрона со свечой. Но на лестнице послышались шаги Джозефины: она принесла подсвечник, поставила его на мой стол и, сделав короткий реверанс, удалилась. Шаги ее прозвучали в обратном направлении: «Шлеп, шлеп, шлеп».