Далее Джерарди-старший повел Нину под руку на кухню через низкую дверь, глубоко утопленную в каменной кладке, и знаком предложил им с Нико сесть за длинный обеденный стол. Большую часть дальней стены здесь занимал огромный очаг, напротив стола вытянулась кухонная стойка с плитой и висела эмалированная раковина с одним краном. Стало быть, дом оборудован водопроводом, отметила Нина, и электричеством, судя по лампочке под потолком и радиоприемнику в ореховом корпусе на полке у входной двери.

Роза тоже была там, мыла тарелки в раковине. Напряженная спина отчетливо намекала, что к ней сейчас лучше не соваться. Она даже не обернулась, чтобы поприветствовать вошедших.

Альдо изо всех сил старался разрядить атмосферу – принялся бодро раздавать указания младшим дочкам, попросил достать свежую скатерть, принести миски, ложки и стаканы.

– Вроде бы должен был остаться суп, а Роза вчера напекла хлеба. Да, Роза? О… кажется, она очень занята. Пойду посмотрю, что у нас в кладовке, и заодно принесу вина, а детишки пока представятся Нине и расскажут о себе. Только не вздумай с ними церемониться, милая, давай-ка сразу построже.

Дети пока изнывали от нетерпения на пороге, но, едва получив приглашение войти, окружили Нину, а самый младший мальчик – наверное, это и был Карло, – забрался на колени к старшему брату с непосредственностью ребенка, который знает, что его любят.

– Я тебе сам расскажу, кто тут у нас есть, – заявил мальчик. – Я Карло, это мои сестры Анджела и Агнесса, и, хотя они похожи как две капли воды, Агнесса на год старше. Еще ты видела Пауло и Маттео. Маттео – тот, который всё усы отращивает, но по мне, это выглядит так, будто у него под носом прилипло птичье перышко. А вон та злюка – Роза, она вечно сходит с ума из-за Нико. Но тебе нечего беспокоиться, потому что из-за нас она тоже вечно с ума сходит.

– Карло! – прошипел Нико.

– Может, теперь ты расскажешь нам немного про Нину? – неуверенно, но с некоторой надеждой вмешался Альдо.

– Расскажу, папа, обещаю. Только попозже, мы оба устали, особенно Нина. Вы же не обидитесь, если мы немного отдохнем? Путь из Венеции был неблизкий.

– Неужто из Венеции? Тогда, конечно, мы подождем.

Они поели в молчании. Нико, похоже, чувствовал себя лучше некуда, пока брат вертелся у него на коленках, собака кружила у ног, а сестрица мыла посуду с таким рвением, что чудом не перебила всё вдребезги. А вот Нине, в отличие от него, кусок в горло не лез.

Девушка, конечно, ожидала, что ее появление в доме Джерарди станет сюрпризом для родственников Нико и они наверняка будут разочарованы его поступком. Однако Роза повела себя так, будто Нина втянула ее брата в какое-то ужасное преступление – воздух на кухне сейчас почти ощутимо накалился от ее враждебности. А если Карло прав, и Роза действительно так сильно переживает из-за всей семьи, значит, эта женщина находит усладу не столько в счастье, сколько в огорчениях и злобе.

– А она красивая, – шепнул Карло на ухо брату, будто нарочно дождавшись момента, когда на кухне воцарится полная тишина. – Мне ее волосы нравятся, они как будто из пружинок сделаны.

– Это называется «кудри». И да, я согласен, она очень красивая, но нельзя говорить о Нине так, будто ее тут нет. Это невежливо.

– А что мне тогда говорить?

– Можешь расспросить ее о Венеции.

– И какая она, Венеция, а, Нина? – охотно спросил Карло.

– Неужели ты там никогда не был? Нет? Что ж, Венеция – удивительно прекрасный город. Вместо улиц там каналы и…

– Это я знаю. Все это знают!

– И правда. А ты знаешь, что венецианцы не держат мулов вроде вашего Красавчика? Они перевозят вещи на ручных тачках. А у очень богатых людей в домах есть ангары для лодок, внизу, там, где у обычных домов подвалы.

– И ты жила в таком доме с лодками?

– Нет. Мой дом… э-э… – Нина вовремя спохватилась. – Я жила в общежитии с другими студентками. Ангара там не было – дом для этого маловат.

– А когда вы с моим братом поженились?

– Карло, ну хватит, – вмешался Нико. – Ты разве не слышал, как я сказал папе, что мы с Ниной устали? Сейчас мы немножко отдохнем, и потом, за ужином, я расскажу тебе всю нашу историю без утайки. А теперь беги. И вы все тоже не засиживайтесь, у вас полно дел. – Нико встал, вытолкал младших с кухни и собрал за ними пустые миски. Грязную посуду он отнес Розе в раковину, и, хотя Нина понимала, что невежливо так на них обоих таращиться, не могла отвести взгляд. Нико поцеловал сестру в висок, что-то шепнул ей на ухо, и его слова, похоже, немного ее успокоили, по крайней мере утихомирили гнев, потому что она кивнула, вытерла глаза тыльной стороной ладони и даже мимолетно улыбнулась брату. Но она по-прежнему не обращала ни малейшего внимания на присутствие Нины.

Нико, подхватив сумки, повел девушку к двери в дальней стене кухни. В двух шагах по коридору была комната, в которой царили тишина и полумрак.

– Это гостиная, но мы ею никогда не пользуемся, – пояснил Нико.

Он взял Нину за руку и потянул ее за собой вверх по короткому лестничному пролету, по площадке между этажами и дальше, по еще одному, более узкому, ряду ступенек в коридор, где было по две двери с каждой стороны.

– Это комната моего отца, напротив спальня девочек, рядом – мальчиков, а эта – моя. То есть теперь наша.

Комната мало отличалась от той, где они ночевали в доме его тетушки. Здесь были такой же деревянный настил на полу, незамысловатая мебель и беленые стены. На кровати лежало стеганое покрывало безукоризненной белизны, над изголовьем висело распятие; на полу выцветший тряпичный коврик обещал согреть замерзшие ноги. Роль прикроватной тумбочки играла обычная табуретка, на вешалке у дальней стены висели рубашки и брюки Нико, рядом стоял комод со стопкой книжек и кожаным чемоданчиком, под приоткрытой крышкой которого виднелись бритвенные принадлежности. Перед окном был установлен деревянный стул под таким углом, чтобы сидящий мог любоваться бутылочно-зелеными склонами гор.

Нико поставил вещи на пол, пересек комнату, открыл окно и опустил жалюзи.

– Ну вот, теперь здесь достаточно темно, чтобы заснуть. – Он снял куртку, отстегнул подтяжки и, усевшись на кровать, принялся развязывать шнурки на ботинках. Затем сдернул стеганое покрывало, аккуратно сложил его и пристроил в изножье кровати, то же самое проделал с одеялом и простыней и улегся на матрас, похлопав по узкой полоске свободного пространства рядом с собой:

– Снимай пальто, туфли и ложись. Ты ведь знаешь – подле меня тебе ничто не угрожает. Хотя… – Нико усмехнулся, – я могу нанести ущерб твоим ушам – братья говорят, я ужасно храплю.

Отказываться было глупо, к тому же Нине не хотелось опять заставлять его спать на полу, поэтому она поступила так, как он предложил, и улеглась рядышком на бок. Но кровать оказалась настолько узкой, что невозможно было соблюсти приличную дистанцию. Она чувствовала спиной тепло его тела, и это отвлекало – Нина даже подумала, что наверняка не сможет заснуть. Однако ритм спокойного дыхания Нико убаюкивал ее, а в комнате царили такой приятный полумрак и тишина, что девушка решилась наконец закрыть глаза – всего на минутку или на две, а потом она, конечно же, сядет у окна и будет думать о доме и родителях…

Когда Нина проснулась, в спальне было темно хоть глаз выколи, и она ужасно замерзла, несмотря на одеяло, которым ее, должно быть, накрыл Нико перед уходом. Она прислушалась к незнакомым звукам нового дома: внизу звенели детские голоса, издалека доносилось мычание коров, неразборчиво бормотало радио, раздавался перестук горшков и кастрюль.

Сев на кровати, Нина надела туфли и, раз уж зеркала здесь все равно не было, в темноте пригладила волосы ладонями, расправила на себе одежду, а затем осмелилась спуститься на кухню.

Роза стояла у очага, помешивая что-то в большом железном котле. Она наверняка слышала, как Нина спускалась по ступенькам, но не обернулась, не заговорила, даже виду не подала, что заметила ее появление. Нико с отцом были во дворе – их голоса звучали где-то совсем близко, словно на расстоянии вытянутой руки. Решив не испытывать себя на прочность, вступая в противостояние, Нина прошла мимо Розы во двор, глядя себе под ноги и ступая точно по линии стыка между плитами пола, словно это был туго натянутый канат.

Как она и надеялась, Альдо и Нико сидели возле дома на скамеечках под оливой; у их ног прилегла собака.

– Простите, я что-то заспалась, – виновато сказала Нина.

– Ты ведь устала. – Альдо встал, уступив ей скамеечку, и собака, которая еще секунду назад дремала, тоже тотчас вскочила и принялась переводить взгляд, полный обожания, с одного хозяина на другого.

– Как ее зовут? – спросила Нина.

– Сельва, – ответил Нико. – Это собака отца, но меня она любит больше.

– Что правда, то правда, – признал Альдо. – Когда Нико рядом, Сельва на меня и внимания не обращает.

– Я тут рассказывал отцу, как мы познакомились, – непринужденно сообщил Нико.

Девушка кивнула, тотчас занервничав – все-таки они не успели до конца обсудить историю, которая на самом деле вовсе не была романтичной.

– Родители не возражали против твоего отъезда, Нина?

– Я же говорил тебе, папа: у нее никого нет. Поэтому я и не сомневался, что она поедет со мной, если я позову. Учитывая нынешние обстоятельства… На моем месте ты сделал бы то же самое.

«Никого нет. Никого нет». Она была готова мириться с этим вымыслом, но слова, сказанные вслух, прозвучали так резко, будто это была чистая правда…

– Я ожидал от тебя чего-то подобного, – кивнул Альдо, – но твоя сестра… Новость ее сильно огорчила.

– Понимаю. Я с ней обязательно поговорю и постараюсь все объяснить.

– Ты же знаешь, Роза надеялась, что однажды ты вернешься в семинарию. Она ведь была против того, чтобы ты бросал учебу.

– Да, – прервал отца Нико, повысив голос, – но после гибели Марко у меня не было выбора. Мне пришлось вернуться домой. И я рад, что вернулся – тебе это прекрасно известно.

– Известно. И Роза с твоим возвращением мало-помалу почти смирилась. Ты же в курсе, она терпеть не может сюрпризы. Помнишь, как она отнеслась к новости о том, что Марко и Лука записались в добровольцы?

– Она до сих пор из-за этого злится, несмотря на то что они дали себя убить месяц спустя.

– Нико, перестань. Может, прогуляетесь к отцу Бернарди? Еще есть время до ужина.

– Хорошо. Что скажешь, Нина? Ты не слишком устала?

– Нет, вовсе нет, – отозвалась девушка и встала, опираясь на руку Нико. – Буду рада с ним повидаться.

– Вы что, знакомы? – удивился Альдо. – Но я думал…

Только сейчас Нина поняла, что чуть себя не выдала.

– Прошу прощения, я неверно выразилась. Хотела сказать – буду рада с ним познакомиться.

– Понятно. Что ж, тогда в добрый путь, и смотри, чтобы Нико и отец Бернарди не заболтались, позабыв о времени, как обычно. Ужин станет твоей первой трапезой в новом доме, так что не опаздывайте.

Глава 7

Нико взял Нину за руку и повел со двора, но даже когда они вышли на дорогу, исчезнув из виду, он ее не отпустил. Возможно, ему тоже нужна была поддержка, какое-то утешение после неловкого возвращения домой и ее дурацкой ошибки – фактически признания в знакомстве с отцом Бернарди.

– Поверить не могу, что сморозила такую глупость… – пробормотала Нина.

Но Никколо беспечно отмахнулся:

– Мой отец даже внимания не обратил. Можешь не волноваться на этот счет.

Дом приходского священника, жилище отца Бернарди, стоял всего в нескольких метрах от церкви – скромный, покрытый штукатуркой, с оконными ящиками для цветов, в которых переплелись длинные стебли герани. Священник сам открыл дверь, когда молодые люди постучали, и впустил их в чистенькую прихожую, где пахло полированной мебелью, ладаном и едва заметно крепким кофе.

Отец Бернарди повел их в свой кабинет и дальше, мимо заваленного книгами и бумагами рабочего стола к диванчику у окна. Диванчик тоже был завален книгами; мужчины расчистили его, и хозяин, без особого успеха попытавшись придать валикам и подушкам, продавленным стопками увесистых томов, округлый вид, наконец усадил гостей.

– У меня осталось немного кофе. Сейчас попрошу дражайшую синьору Вендрамин приготовить его для нас.