Уклонившись от крюка, Егор разворачивается и бросается к лестнице, крича нечто нечленораздельное. Впоследствии он даже не вспомнит, что именно кричал. Призывы о помощи, чередуются с отборной руганью в адрес отсутствующей полиции. Издавая безумные вопли, он мчится, перепрыгивая через ступеньки. Вестибюль, ранее казавшийся таким близким, неожиданно отдаляется и теперь выглядит абсолютно недостижимым. Лестница бесит своей бесконечностью.

Сердце бьется о ребра – бросается на них как буйнопомешанный пациент, заключенный в изолятор, бросается на решетку, преграждающую доступ к свободе. А внутри, на обратной стороне души пылает отчаянье, недовольство и презрение к себе.

«Я не должен был бежать», – думает Егор, вспоминая наполненные отчаяньем глаза девушки, и мысленно обращается к ней, прося прощения и уверяя, что обязательно вернется, как только найдет помощь.

Егор пробегает турникеты и оборачивается. Мужчина, не торопясь поднимается за ним следом, будто специально давая парню фору.

Внутри растекается тяжелый маслянистый жар паники. Он вытирает вспотевшие ладони о джинсы и бросается к окошку кассы.

Жалюзи опущены, но у него возникает ощущение, что сквозь щели пробивается приглушенный свет. Он стучит в толстое стекло, призывая на помощь спрятавшихся внутри сотрудников метрополитена.

– Помогите! Эй! Я знаю, вы там!

Кажется, внутри кто-то ходит? Но нет – это всего лишь его отражение. Если там кто-то есть, то он затаился и не желает выдавать своего присутствия.

Он мечется от стены к стене, как загнанный зверь и, наконец, замечает дверь служебного помещения. Егор дергает ручку, толкает её плечом, однако она не поддается.

Лысый вразвалку подходит к турникетам. Он само спокойствие и уверенность. Убрав оставшийся наушник в карман, он хмыкает и обращается к парню:

– Впрочем, так даже интересней, не находишь?

Егор подбегает к стеклянным входным дверям и понимает, что последняя его надежда на спасение рассыпалась и превратилась в труху. Створки застопорены, поверх ручек натянута цепь, сомкнутая кодовым замком.

Он прижимается лбом к холодному стеклу. Там за ним ночной город продолжает жить своей жизнью. По переходу идет пара молодых людей: она – опустив голову, на ходу набивает текст на своем смартфоне; ее спутник – в клетчатых спортивных штанах, ставших модными после фильма Гая Ричи, – отрешенно разглядывает щели меж грязных плиток, которыми выложены стены.

Егор бьет кулаком в дверь, чтобы привлечь их внимание, но они даже не оглядываются. Человек в грязной куртке, катящий за собой дорожную сумку на миг оборачивается, смотрит в его сторону, а затем вновь опускает глаза в пол.

– Люди! – кричит им Егор. – Эй! Народ! Черт бы вас побрал!

Мясник за его спиной идет вдоль касс. Он поднимает руку и зажатым в ней крюком проводит по стеклам. Отвратительный скрежет разносится эхом по пустому залу и в этот момент раздаётся клацанье отпираемого замка, скрипит дверь в служебное помещение и появляется полицейский. Осоловевшими глазами он смотрит сквозь мужчину в запятнанном кровью фартуке, поглаживает толстую щеку с двухдневной щетиной и, потягиваясь, снимает с пояса рацию.

– Берегитесь! Убийца! – кричит Егор полицейскому, но тот не обращает ни них никакого внимания.

Рация в его руке оживает, скрежеща и потрескивая. Перемигиваются зеленый и красный огоньки.

– Эй, чайник, – говорит он и прислушивается. – Ты где?

– Эй, кофейник, – доносится из динамика искаженный дребезжащий голос. – Все там же.

– Последний здесь. Всё, как и ожидалось. Можешь не торопиться.

Полицейский вешает рацию обратно. Слышен тихий щелчок, когда защелкивается зажим. Бугай останавливается рядом и ухмыляясь отдает честь. Служитель закона смотрит сквозь него, потирает глаза и открывает дверь в служебное помещение.

– Нет! Стойте! Он прямо перед вами! Он убил человека! – Егор кидается к полицейскому, но тот не оборачиваясь, захлопывает дверь в комнату, из которой доносятся звуки работающего телевизора – приглушенный диалог, сменяемый тревожной музыкой.

– Упс, – мясник делает гротескно разочарованное лицо. – Какая незадача. Похоже, он тебя не слышал. Как всегда, наша бравая полиция глуха к простым гражданам. Не беспокой товарища. У него и так забот полон рот. Пошел, наверное, рисовать дополнительные палочки в отчете и составлять дела на бабушек, забывающих дома долбанные маски.

Лампочки по периметру вестибюля, ранее горевшие вполнакала, неожиданно вспыхивают ярче. Крюк, зажатый в поднятой руке амбала, сверкает в их свете.

5

Схватка была недолгой. Вначале Егору удавалось отбегать и уворачиваться, но в определенный момент кулак амбала достал его и отправил на пол. Удар пришелся в грудь. На несколько мгновений у него перехватило дыхание. Сердце замерло, но затем снова пустилось в неровном испуганном галопе.

Амбал встал над ним, готовый вонзить крюк в шею. Егор, приподнявшись на локти, пополз от него, крутя головой в поисках чего угодно, что могло бы если не дать ему надежду на спасение, то хотя бы оттянуть миг смерти.

Он слишком молод, чтобы умирать. Как и девчонка, прикованная наручниками в вагоне. Как и труп что лежал на полу. Это будет несправедливо, если его жизнь оборвется так бестолково. Как говорилось в одной книге, название которой он давно позабыл: никто в этом мире не должен умирать девственником.

Спасение и надежду на иной исход драки ему дал разводной ключ, обнаружившийся у дверей под радиатором тепловой завесы. Вероятно, его обронил один из рабочих проверявших работоспособность системы перед наступлением осенних холодов.

Почувствовав неладное, мясник попытался схватить парня за шею и навалился на него всей своей тушей, но Егор оказался проворней.

Первый удар получился самым точным и пришелся амбалу чуть выше скулы. Голова мужчины дернулась, и он повалился на пол.

6

Пошатываясь, Егор спустился на платформу. Состав все еще стоял на путях с распахнутыми дверями. И где спрашивается машинист? Куда он смотрит? А может мясник добрался и до него?

Увидев входящего в вагон молодого человека, девушка замычала и попыталась встать на ноги. Подхватив ее под руки, он помог ей подняться, а затем бережно, насколько мог трясущимися руками, содрал ленту с ее губ.

– Где этот ублюдок? – спросила она, разглядывая пустую платформу

– Я его вырубил. Может быть убил. Я не знаю.

– Посмотри ключи от этих чертовых наручников, – растопырив пальцы, девушка с остервенением затрясла руками. – Он бросил их в свой чемодан.

Егор вытряхнул на кресла остававшееся в саквояже содержимое. Маленькие блестящие ключи оказались среди хирургического скальпеля и странной формы ножей.

– Давай быстрей. Открывай их.

Непослушными пальцами Егор вставил ключ в скважину. После двух оборотов наручники упали на пол, и девушка оказалась на свободе.

По лестнице скатился вопль разъярённого чудовища.

– Бежим, – прошептала она. – Очевидно, ты только разозлил его.

– Куда? Тут никого нет. А наверху…

Вспомнив полицейского и идущих по переходу людей, которые никаким образом не реагировали на его призывы о помощи, Егор замолчал. Происшедшее в вестибюле не поддавалось разумному объяснению. Лучше было о нем не вспоминать вовсе.

– Там лишь полоумный маньяк, – кивнула девушка. – Конечно, туда мы не направимся. Можно дойти по туннелю до Первомайской.

Девушка нажала на кнопку связи с машинистом и крикнула.

– Помогите, пожалуйста! Есть там кто-нибудь живой?

Но ничего не изменилось. Ответом ей была лишь тишина. Панель связи «пассажир-машинист» осталась безжизненной: не мигнуло ни одной лампочки, записанный голос не попросил подождать.

– Может просто не работает? – предположил Егор.

С лестницы донеслись тяжелые шаги.

Они нырнули в двери соседнего вагона и спрятались за креслами за мгновение до того, как на лестнице показался мясник. Спускаясь, мужчина на ходу вытирал измазанное кровью лицо и лысый череп, подолом задранного фартука.

– Студент, – вкрадчиво протяжно произнес он, осматривая сверху видимую ему часть платформы. – Ты где??

Хмыкнув, фальшивя и сбиваясь, бугай пропел две строчки известной песни группы «Король и Шут».

– Я их приводил в свой прекрасный дом. Их вином поил, и развлекались мы потом…

Девушка задрожала всем телом.

– Больной ублюдок, – прошептала она. – Он перерезал горло моему приятелю и выпотрошил его как долбанную курицу. Мне страшно даже представить, что бы он сделал со мной.

Егор выглянул из-за края кресла и тут же опустился обратно. Мясник спускался с последних ступенек продолжая распевать:

– Иногда у них легкий был испуг от прикосновений к нежной шее крепких рук.

Пальцы девушки больно сдавили его плечо.

– Это только в дурацких фильмах злодеи ведут долгие беседы со своими жертвами. В нашей сраной реальности он сделал это, не говоря ни слова. Просто вошел в вагон, подошел к нам и молча воткнул нож в горло Серёге.

– Красотуля! Я вернулся! – крикнул амбал. – Ты не представляешь…

Последнее слово оборвалось на середине и обернулось ревом обезумевшего от гнева животного.

– Сука!

Мясник выскочил на платформу, в бешенстве размахивая крюком.

– Это ты студент?! Отец видит, я не хотел причинять тебе боль, только напугать. Но это уже выходит за все рамки приличия! Верни ее мне, и я отпущу тебя! Давай договоримся как мужик с мужиком. Отдай девку и можешь проваливать.

Лысый бугай пошел вдоль вагонов, с остервенением ведя крюком по их блестящим бокам. Жуткий скрежет заметался между облицованных мраморной плиткой колонн.

Они в ужасе упали на пол и прижались к креслам.

– Не делай этого, – сбивчиво затараторила девушка. – Не отдавай меня ему. Ты же понимаешь, что он лжет. Он не пощадит тебя так же, как и меня. Не слушай его.

Егор навалился на нее и зажал ее рот рукой.

– Тебя что не учили в школе, что нельзя забирать чужую еду? А, студент?! – заорал маньяк, остановившись возле дверей вагона, в котором они прятались. – А ну выходи гадкий сучок! Если не выйдешь сейчас, то обещаю: когда я тебя найду, ты горько пожалеешь, что появился на свет. Я преподам тебе урок, который ты запомнишь на всю свою отныне недолгую жизнь!

Он стоял рядом. Они слышали его сбивчивое хриплое дыхание. Затем раздались частые удаляющиеся шаги, и в вагоне мигнул свет.

Двери неожиданно закрылись. Состав дернулся и медленно въехал в темный туннель.

7

Прошла, наверное, минута или больше, прежде чем они осмелились подняться.

– Как думаешь, он остался на «Щелковской»? – спросила девушка.

Ее голос окреп. Дрожь в теле утихла.

– Надеюсь.

– У тебя есть сотовый? Мой разбил этот козел. Это было первое что он сделал после того, как убил Сергея. Потом он обшарил карманы у трупа и поступил таким же образом и с его телефоном.

– Точно. Как я забыл? Надо было просто позвонить, – Егор достал мобильный из внутреннего кармана куртки.

После третьей безуспешной попытки включить аппарат, он тяжело вздохнул и покачал головой.

– Что не так?

– Или он разряжен. Или повредился, когда мы дрались с мясником в вестибюле.

Девушка посмотрела на него с подозрением.

– Ты назвал его мясником? Почему?

– Мне показалось, он похож на того, кто профессионально занимается убоем скота. Крюк, с которым он бегал за мной используется в мясных отделах магазинов для подвешивания туш. Я видел такое.

– Вероятно, ты прав, – она задумчиво кивнула и продолжила. – Он очень быстро, за одно движение разрезал грудь Сереже, затем двумя взмахами распорол живот и принялся швырять органы в огромное ведро, не забывая чистить брюшину, соскабливая жир и срезая жилы. Ты слышал о том, чтобы по Москве разгуливал подобный маньяк?

– Нет. Слышал про козла, который насиловал женщин. Но говорят, это была выдумка журналистов.

– У него куча инструментов в чемоданчике. Прямо на все случаи жизни.

Она невесело усмехнулась.