– Да, конечно. Наоми, возьми цыпленка и заверни его для мистера Гаррика. Добавь к этому немного фасоли, картофеля и кусочек ванильного торта. Наш превосходный десерт будет подан с минуты на минуту, джентльмены. – Глаза Бидвелла, еще слезящиеся от крепкого табака, вновь обратились к судье. – Так вы успеете приговорить эту ведьму послезавтра, сэр?

– Я… боюсь, это невозможно.

Вудворд ощутил сильнейший зуд в районе загривка, пощупал это место и обнаружил два обширных вздутия после укусов настоящего летучего монстра.

– А в чем проблема? Вам понадобится еще один день для отдыха?

– Нет, сэр, – ответил судья, заметив огоньки, вспыхнувшие в глазах Бидвелла. – Я действую по закону и посему обязан сначала допросить ведьму – в смысле обвиняемую, – а также свидетелей, выступающих как против нее, так и в ее пользу.

– Да у нас нет никого, кто выступил бы в ее пользу! – возвысил голос Уинстон, который после хорошей дозы рома чувствовал себя, как на палубе корабля в неспокойном море. – Разве что один такой найдется, но вас вряд ли порадует встреча с этим свидетелем!

– Дело не только в этом, – сказал Пейн, доставая из кисета тонкий коричневый цилиндр. – Многие из тех, кто видел эту женщину в обществе ее адского хозяина, уже сбежали из города.

Он сунул цилиндр в рот, наклонился и поднес его кончик к пламени свечи, а затем выпустил изо рта клуб голубоватого дыма.

– Из оставшихся, возможно, найдутся два-три свидетеля, но не более того, – добавил он.

– Она чистой воды ведьма, и я видел ее ведьмовские штучки своими собственными глазами! – решительно заявил Гаррик, повернувшись к Вудворду. – А кукол этих нашел Николас! Я тоже был там вместе с Джеймсом Ридом и Кельвином Боннардом, и мы все видели, как Николас выуживал кукол из-под пола! Она не может произнести молитву, и на ней есть дьявольские метки! Чего еще не хватает для того, чтобы ее повесить?

– И то верно, чего вам еще не хватает? – Ноздри Шилдса были испачканы в табаке, коричневые крошки которого усыпали и его лацканы. – Бог ты мой! Да чем скорее она запляшет на виселице, тем лучше будет всем…

– Вииияууу! – грянул звук, напоминающий визг кота, которому наступили на хвост; звук столь громкий и неприятный, что все присутствующие вздрогнули, а одна из служанок уронила поднос.

Затем наступила тишина, нарушаемая только дробным стуком дождя по крыше.

– Прошу прощения, – сказал Гуд, опустив глаза. Его смычок завис над дрожащими струнами. – Взял неверную ноту.

Не дожидаясь ответа, он опустил смычок и заиграл всерьез, на сей раз тише и гораздо мелодичнее. Звуки – сладкие и нежные, как сливочная тянучка, – наполнили прокуренную комнату, а Гуд в процессе игры закрыл глаза, полностью сливаясь с музыкой.

Джонстон вынул трубку изо рта и прочистил горло.

– А ведь судья прав, Роберт, – сказал он. – Если мы намерены повесить эту женщину, надо устроить все законным порядком. Выслушать показания свидетелей. Пусть судья допросит и миссис Ховарт, а потом уже решит, является она ведьмой или нет.

– Глупости! – возмутился Гаррик. – Это только даст ей время учинить еще какую-нибудь пакость!

– Но, Элиас, мы же не дикари, – мягко возразил учитель. – Если мы хотим создать здесь процветающий город, не стоит омрачать его будущее нашими сегодняшними действиями.

Он снова вставил в рот черенок трубки и глубоко затянулся, меж тем как Гуд продолжал демонстрировать чудеса мелодики и гармонии.

– Предлагаю полностью отдать это в руки судьи, и пусть он ведет процесс по всем правилам, – продолжил Джонстон. – Сколько времени это может занять? Около недели, если не ошибаюсь?

Он посмотрел на Вудворда в ожидании ответа.

– Примерно так, – сказал судья и легким кивком поблагодарил Джонстона, несколько сгладившего ситуацию.

Бидвелл собрался что-то сказать – при этом лицо его сердито раскраснелось в тон цвету пятен от укусов насекомых, – но передумал, закрыл рот и взял еще понюшку из табакерки.

– Черт возьми, вы правы, – пробормотал он чуть погодя и захлопнул табакерку. – Мы ведь не хотим здесь устраивать самосуд, верно? Иначе этот чернохерый гад будет смеяться последним.

Скрипичная музыка лилась без остановки, глаза Гуда по-прежнему были закрыты.

– Что ж, пусть будет так. – Бидвелл ударил ладонью по столу, будто утверждая этим свое решение; точь-в-точь как Вудворд в схожей ситуации пустил бы в ход судейский молоток. – Даю вам неделю на допрос ведьмы и свидетелей.

– Премного благодарен, – не без сарказма ответствовал Вудворд, раздраженный тем, что его ставят во временны́е рамки при выполнении столь сложной и неприятной задачи.

Пока происходила эта небольшая стычка характеров, Мэтью с интересом наблюдал за Николасом Пейном. Точнее, за его необычным способом курения табачных листьев, свернутых в тугую трубочку. До сих пор Мэтью видел такое лишь дважды, ибо это было большой редкостью в английском королевстве понюшек и курительных трубок. Называлось это, насколько он помнил, «курением на испанский манер».

Пейн сделал затяжку и выпустил струю голубоватого дыма в сгустившуюся атмосферу комнаты, а потом вдруг повернул голову и посмотрел прямо в лицо Мэтью.

– У вас глаза на лоб лезут, молодой человек. Можно спросить, на что вы так уставились?

– Э-э… – Мэтью сделал над собой усилие, чтобы не отвести взгляд. В следующую секунду он решил не обсуждать сейчас данную тему, хотя и сам не очень понял, почему сознание инстинктивно взяло это на заметку.

– Ни на что конкретно, сэр, – сказал он. – Прошу прощения.

Пейн опустил свою курительную палочку – Мэтью запоздало вспомнил, что она называется «сигарой», – и повернулся к хозяину дома:

– Поскольку завтра я должен возглавить эту экспедицию, мне нужно подыскать двух-трех помощников. – Он встал из-за стола. – Благодарю вас за ужин и за компанию. А с вами, судья, мы встретимся на рассвете у конюшни за кузницей, это на улице Усердия. Спокойной ночи вам всем.

Он кивнул на прощание, а остальные – за исключением Бидвелла и доктора Шилдса – вежливо приподнялись со своих мест, после чего Пейн быстрым шагом покинул банкетный зал, на ходу дымя зажатой в зубах сигарой.

– Что-то Николас нынче не в духе, – сказал Джонстон после его ухода и, держась за свое изуродованное колено для дополнительной опоры, снова сел на скамью. – Эта ситуация всех нас выбила из колеи.

– Да, но после долгой ночи уже появился первый проблеск зари. – Бидвелл оглянулся через плечо. – Гуд!

Негр тотчас перестал играть и опустил скрипку.

– Черепахи еще ловятся? – спросил у него Бидвелл.

– Да, сэр. Попадаются и крупные. – Его голос был мелодичен, под стать его скрипке.

– Поймай нам завтра одну. Судья, завтра на обед у нас будет черепаховый суп. Вы его любите?

– Даже очень, – сказал Вудворд, почесывая укушенный лоб. – Молю Бога, чтобы завтра наша охота прошла успешно. Если хотите опробовать вашу виселицу, я с удовольствием вынесу приговор Шоукомбу, как только мы его сюда притащим.

– Это было бы прекрасно! – У Бидвелла загорелись глаза. – Да! Покажем нашим людям, что жернова правосудия заработали! Это станет отличной закуской перед главным блюдом! Гуд, сыграй нам что-нибудь веселое!

Черный слуга вновь поднял скрипку и заиграл другую мелодию, более быструю и оживленную, однако Мэтью все равно улавливал в ней больше грусти, нежели веселья. Веки Гуда снова опустились, отгораживая его от окружающего мира.

Принесли ванильный торт и новый кувшин рома. Разговор о Рейчел Ховарт постепенно угас, зато Бидвелл разговорился о своих планах по благоустройству Фаунт-Ройала. Мэтью начал клевать носом; тело его чесалось в дюжине мест, и больше всего он сейчас хотел добраться до постели в своей комнате. В люстре под потолком догорали свечи. Гаррик попрощался и отбыл восвояси, а вскоре его примеру последовал и учитель. Доктор Шилдс, неоднократно припадавший и ко второму кувшину, лег щекой на столешницу и таким образом выбыл из компании. Бидвелл отпустил Гуда, который перед выходом под дождь аккуратно обернул свою скрипку мешковиной. Уинстон также задремал на стуле, откинув голову назад и широко раскрыв рот. У Вудворда слипались глаза и отвисала нижняя челюсть. Наконец хозяин дома встал, зевнул и потянулся.

– Я вас покидаю, – объявил он. – Надеюсь, вы оба хорошо выспитесь.

– В этом нет сомнений, спасибо.

– Если что-нибудь понадобится, миссис Неттлз к вашим услугам. Уверен, ваше завтрашнее предприятие завершится успехом. – Он направился к выходу из комнаты, но на пороге задержался. – Вы только собой не рискуйте, судья. Пейн хорошо владеет оружием, так что пусть он и его люди сделают всю грязную работу, а вы нам еще пригодитесь для более важных дел. Вы меня поняли?

– Конечно.

– Тогда спокойной ночи, джентльмены.

Бидвелл развернулся, покинул банкетный зал и тяжело затопал по лестнице наверх, в свои личные апартаменты.

Вудворд окинул взглядом обоих спящих и, убедившись в том, что они бесчувственны, обратился к Мэтью:

– Ничто так не обостряет ум, как требование сделать что-то без лишних раздумий. Мне дали неделю на то, чтобы решить судьбу женщины, которую я еще даже не видел. Даже хладнокровным убийцам в Ньюгейтской тюрьме дают больше времени. Что ж… – Он поднялся, в глазах его стоял туман. – Я иду спать. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, сэр, – ответил Мэтью.

Когда судья удалился, Мэтью встал со скамьи и взял пустой кувшин, стоявший подле вытянутой руки доктора Шилдса. Заглянув внутрь кувшина, он вспомнил кружку, в которую Шоукомб опустил золотую монету. Испанскую монету, найденную в сумке какого-то индейца. Что делал индеец с испанской монетой? Этот вопрос не давал ему покоя на протяжении всего дня. И на него нужно было найти ответ, прежде чем полностью сосредоточиться на своих секретарских обязанностях и на деле этой ведьмы. Возможно, что-то удастся вытянуть из Шоукомба до того, как его вздернут.

Завтрашний день обещал много интересного. Мэтью вернул кувшин на стол и, с трудом переставляя ноги, поднялся в свою комнату на втором этаже. Через несколько минут он уже крепко спал, так и не сняв позаимствованную одежду.

Глава шестая

Впервые судью и его секретаря привел в дрянной трактирчик Шоукомба простой случай; теперь же их возвращала туда острая необходимость.

Вот и оно, это самое место, гнойником прилепившееся к обочине залитой грязью дороги. При виде его Вудворд весь подобрался. Они с Мэтью сидели в фургоне, запряженном парой лошадей, которыми правил Малькольм Дженнингс – тот самый беззубый замухрышка с необычайно зоркими глазами. Слева от них, непринужденно держась в седле, гарцевал на крупном гнедом жеребце Николас Пейн, а справа ехал на вороной лошади третий ополченец по имени Дункан Тайлер, мужчина постарше, с сединой в бороде и множеством морщин на лице, но еще крепкий физически и весьма боевито настроенный. Поездка от Фаунт-Ройала заняла более трех часов, и хотя дождь прекратился еще перед рассветом, серые тучи по-прежнему застилали небосвод. А когда ночную прохладу сменил давящий, влажный зной, дорожная слякоть начала обильно парить. Рубашки всех путников промокли от пота, а лошади нервничали и упрямились.

В полусотне ярдов от трактира Пейн поднял руку, давая Дженнингсу знак остановить фургон.

– Ждите здесь, – скомандовал он, а сам вместе с Тайлером подъехал к двери.

Здесь Пейн спешился, извлек из седельной кобуры пистолет и взвел пружину колесцового замка. Тайлер поступил так же и с пистолетом в руке поднялся на крыльцо трактира вслед за капитаном.

Издали Мэтью и судья видели, как Пейн сильно постучал в дверь кулаком.

– Шоукомб! – донесся до них его крик. – Открывай!

Никакого ответа. Мэтью ожидал в любую секунду услышать противный треск пистолетного выстрела. Дверь оказалась незапертой и от ударов кулаком приоткрылась на несколько дюймов. Внутри не было видно ни огонька.