6. Находка

Ребята подъехали к рок-клубу КореШок, когда выступление известной группы «Абракадабра» уже началось, из приоткрытых дверей вырывалась тяжелая инструментальная музыка, разбавленная барабанным боем. В помещении освещалась только сцена, публика же прыгала почти в полной темноте, колыхая тяжелый пыльный воздух.

– Наши вон там за столиком у стенки! – констатировал Илья, – за мной!

Парни протиснулись сквозь ликующих фанатов к столику с восседающими за ним дамами. Лиза и Юля почти не отличались внешне, – пышные черные наращённые ресницы и припухшие губы лишили их индивидуальности, черные прямые волосы у них были одинаковой длины. Девушки посасывали коктейль через трубочки, на столе потели еще два бокала с пивом.

– Умницы, крошки подсуетились, – ухмыльнулся Петров и звучно поцеловал пассию, – а чё только два пива? Деня, ты же не будешь?

– Я не буду, – отозвался Кирилл, – что-то мне душно здесь, пойду на улицу.

– Валяй, – сравнодушничал Илья.

– Сколько до Молочной балки? – спросил Кирилл, заглянув в прокуренную кабину такси.

– Двести пятьдесят.

– Хорошо, поехали!

Пока ехали, Кирилл все ёрзал на месте, внутри то и дело с головы до ног пробегал мерзкий холодок, который останавливался где-то посреди груди и начинал жечь, пальцы нервно стучали по коленям.

– Что тебе там надо, там жилья-то нет?

Не получив ответа и выразительно пожав плечами, любопытный небритый водитель уставился на дорогу.

– Вот, вот здесь тормозни. Подожди немного.

Кирилл расплатился, вышел, прошёл метров двадцать вдоль дороги, затем вернулся к машине.

– Ещё пару минут подождёшь?

Парень зашёл за машину и стал светить фонариком телефона на обочину. Ничего! Вдруг резкий визг сорвавшегося с места автомобиля заставил его вздрогнуть.

– Козёл! – вырвалось у него, – ну где же ты, куда уползла? Что же я – зря приехал? Всех «кинул» ради тебя!

Он встал на край обочины и посветил вниз.

«Ах, вот ты где, уползла всё-таки! – Кирилл скатился на пятой точке и оказался в двадцатисантиметровой близости от животного, – эй, ты там живой или как?»

Собака глубоко и громко вздохнула. «Спасатель» подвёл руки под живот, но поднять так и не получилось.

«Бл…! – вырвалось у него вслух, – ничего, всё равно не брошу. Блин, на фиг нужна эта сердобольность? Я, конечно же, эмпат, но не настолько».

Сказал – и в ту же секунду стало стыдно за свои слова. «Но должен быть выход, что же мне делать? К кому обращаться? Кто мне поможет? Мама! Точно, мамочка моя поможет!» Новый друг опять глубоко и громко вздохнул.

Кирилл достал мобильный и набрал мамин номер. Ожидание ответа, казалось, тянулось целую вечность, миллионы мыслей, догадок, предположений пронеслись в голове буквально за две минуты. И вот – долгожданный ответ.

– Алло, Кирилл, я слушаю тебя, – ответила мама.

– Мама, мама, слава Богу, мама! – закричал в трубку сын.

– Да что случилось? Ты где?

– Мама, я в Молочной балке, мне нужна твоя помощь, помоги мне!

– Где-где? Что ты там делаешь? С тобой всё в порядке?

– Мам, не спрашивай, бери такси и приезжай, я на трассе буду стоять и светить фонарём.

– Хорошо, вызываю. Жди.

Беспощадная темень заволокла балку, где-то вдалеке мелькали огоньки жилого дома, стоящего на отшибе цивилизации. Небо, обсыпанное звёздами, казалось немного ниже, чем обычно, и давило своей мощью. Воздух насытился сыростью и стал подло проползать за пазуху и холодить. Кирилл похлопал по спине несчастную жертву: «Ничего-ничего, выкарабкаемся!»

Странно бывает: иногда люди совершают поступки, которые сами не могут себе объяснить. Среди них есть как неожиданно хорошие, так и неожиданно плохие, всё это заложено внутри человека заранее. Светлые бессознательные порывы и тёмные бессознательные порывы как будто живут постоянно внутри него, только ждут необходимого случая, чтобы выплеснуться наружу. Неожиданное самопожертвование ради другого – самый важный показатель чистоты души. А неожиданное унижение, к сожалению, самый гнусный показатель. И многие, не замечая этого, думают, насколько они возвысились, унизив кого-то, а на самом деле на дне пропасти они, а не униженные ими. Сила только тогда считается силой, когда она направлена на добро и на спасение. Конечно, наш герой всё это делал подсознательно, он не мог себе объяснить своего поступка: почему он оставил вечеринку, почему ему так жаль эту неизвестную, неприятно пахнущую собаку, зачем он здесь, в темноте, в сырости, в неизвестности? Он не мог ответить, но обо всём знала его душа. И всё, что происходило, происходило не просто так.

Кирилл с мамой затащили собаку в дом и уложили на половик около порога.

– Полежи пока здесь, завтра что-нибудь придумаем.

– Зачем она тебе? – отозвалась мать, – она же сука.

– Не знаю, мам, чувствую, что нужна. Я тебе утром что-то расскажу.

Парень налил в железную миску воды и поставил около морды животного. Собака глубоко вздохнула и подняла на него карие, по-человечески глубокие и мудрые глаза. На секунду их взгляды встретились, и Кирилл почувствовал в её взгляде теплоту, почти человеческую теплоту – так смотрит друг, когда радуется за тебя, так смотрит любимая девушка, просто так смотрят, когда любят. У Кирилла пересохло в горле, а она беспомощно уронила голову на пол. Комната насытилась тяжёлым собачьим запахом.

Только сейчас, при хорошем освещении, он хорошенько разглядел её. Иссиня-чёрная шерсть переливалась в лучах электрической лампочки. Он никак не мог определить, что это за порода: похожа на ньюфаундленда, но посреди лба светилось белое пятно, как звезда среди тёмной ночи.

– Я назову тебя Ночка, – вдруг вслух сказал спаситель. Он чувствовал себя бесконечно виноватым перед этой раненой собакой, ему было стыдно за своих бессердечных друзей.

– Ложись уже спать! – крикнула из комнаты Галина Павловна.

– Иду, мам.

7. «Культурный» отдых

Подружки, держась за руки, остановились около пешеходного перехода. Вдруг рядом с ними кто-то болезненно кашлянул. Красавицы одновременно обернулись на неприятный звук.

– Девочки, вы сильно торопитесь? – обратился к ним пожилой, прилично одетый мужчина с палочкой, – не можете помочь одинокому дедушке?

– Почему бы и нет? Чем Вам помочь? – отозвалась Аня.

– Дело в том, что я недавно перенёс операцию на сердце и мне нельзя поднимать тяжести. А покушать-то хочется, вот я и выбрался на рынок, а там, вы знаете, глаза разбегаются. И всё такое дорогое, но пенсия-то у меня хорошая, я же полковник. Помогите донести сумки, если только не торопитесь, пожалуйста, мои вы хорошие, – улыбался дед, сияя белоснежной вставной челюстью.

Девчонки переглянулись и, поняв друг друга по глазам, утвердительно закивали. Подхватили сумки и, немного накренившись в разные стороны, мелкими шажками пошли за дедом. Идти пришлось немного дольше, чем думали, но отказать уже было неудобно. Бывший военный представился Андреем Ивановичем, держал спину ровно, шагал очень уверенно, так что Кате в какой-то момент показалось, что палочка ему совсем не нужна. Он признался, что одинок: похоронил жену два года назад, а детей так им Бог и не дал. Глубокие голубые глаза сияли теплотой, а бороздки морщин в уголках делали их сказочно добрыми. Белый накрахмаленный воротничок рубашки говорил о том, что старичок очень аккуратный и чистоплотный, несмотря на одиночество.

– Ну, вот и добрались, мои хорошие, – Андрей Иванович вынул из кармана белоснежный, накрахмаленный платок и вытер вспотевший лоб.

Троица остановилась перед беседкой, заплетённой виноградной зеленью, у подъезда обычной пятиэтажки. Приятная прохлада в этот жаркий полдень сразу освежила всех. Девочки поставили сумки на скамейку и, немного потоптавшись на месте, посмотрели на деда.

– Спасибо, мои красавицы, какие вы добрые, может, зайдёте, чаю попьём?

– Нет, простите, мы торопимся, – извинилась Аня.

– Тогда ладно, вот вам благодарность, – отставной полковник протянул пятисотрублёвую купюру.

Секунда сомнения; Катя посмотрела на Аню, Аня моргнула, и девочка взяла деньги.

– Спасибо, это нам на мороженое будет. До свидания, – поблагодарила Катя, и подружки, взявшись за руки, побежали к троллейбусной остановке.

– Во класс! Повезло, погуляем, – обрадовалась Аня.

– Слушай, мне кажется, пятьсот – это слишком много, надо было отказаться, он же пенсионер.

– Не гони, эти пенсионеры больше работающих получают, жируют, не знают, куда деньги девать, сам сказал, что полковник и пенсия у него хорошая.

– Знаешь, Ань, а у меня никогда не было дедушки и бабушки. Мне так не хватает их мудрости, тепла, заботы. Я, наверно, помогала бы им во всём. Ведь старость – это так печально: жизнь прошла, и ничего нельзя изменить, скоро смерть; им, наверно, так грустно от этого. У них такие глаза унылые.

– О, философ, не «пригружайся». Тебе к моей бабуле надо зайти на пару часов, она быстро все мозги тебе вынесет. То закармливает полезностями всякими или купит что-то древнее без спроса, напялит на тебя, а потом обижается, что не носишь. Вообще сложно со старыми, зануды редкие: «Ты же девочка, должна вести себя хорошо!»

– Ну не все, наверное.

Катя умолкла, но мысли продолжали кружиться в голове всю дорогу, пока ехали в троллейбусе до пляжа.

– Ну что, по мороженому? – спросила Аня, щурясь от ярких лучей солнца.

– Давай, и минералочки! Аня, как ты думаешь, Костя симпатичный?

– Ничего, середнячок, рисуется много. Что, понравился? Так ему восемнадцать, он на малолеток даже не смотрит. Тёма говорил, что он в Нахимке^[2] учится, и родители вроде «шишки» какие-то. Так что не твой вариант, не думай даже о нём.

По правде, Аня очень удивилась симпатии Кати, ведь Костя ей самой очень нравился, и все её наряды, макияж, некоторые специально выученные заумные фразы и цитаты предназначались именно ему.

– Ну, не знаю, всё в жизни бывает, – заключила Катя.

– Что бывает? Я бы на твоём месте ему даже не улыбалась – поиграет и бросит, а ты страдать будешь, знаю я твой сопливый характер.

Девочки зашли на территорию пляжа и издалека стали разглядывать место, где пару дней назад Артём познакомил их с новыми друзьями. Под тенью огромного абрикоса на самодельной скамейке, сделанной из двух валунов и огромной ветки, обломавшейся в грозу, сидели два коротко стриженных молодых человека обнаженные по пояс. Издалека Катя сразу узнала Костю и Женю. Парни о чём-то спорили, размахивая руками.

– Привет! – в один голос сказали подружки.

– О, привет, красавицы, – первым отозвался Костя, высокий, стройный, можно сказать, худощавый сероглазый парень с обаятельной улыбкой. Фирменные удлинённые шорты чуть ниже колен плотно прилегали к узким бёдрам. В руках свёрнутая в канат футболка каждую минуту подвергалась испытанию на прочность: Костя периодически то расслаблял, то вытягивал её в струну. На упругой, совсем безволосой груди слева скалил зубы зеленоглазый серый волк-татуировка. Костя очень гордился ей, долго копил деньги, уговаривал родителей, а теперь при первой же возможности её постоянно демонстрировал.

– Молодцы, что пришли! Как дела? – спросил Женя, менее приметный, рыжий, немного полноватый парень. На нем были тонкие спортивные штаны марки «Adidas». Веснушчатое, прыщавое, почти детское лицо с очаровательными голубыми глазами вызывало улыбку.

– Всё хорошо, – ответила Аня и села на бревно рядом с Костей, – сигареткой угостите?

Катя сесть не решалась, так как боялась запачкать шорты, поэтому переминалась с ноги на ногу.

– О, да вы серьёзно курите? А Тёмыч не отлупит? – посмеялся Костя, – как жаль: у меня две осталось, а я последние не отдаю, сорри…

– А у нас деньги есть, сходишь?

– Не-а, я паспорт не брал. Во, Жека сгоняет! Возьми «семёрочку» и пива захвати.

– И нам пару банок, вот деньги, возьми.

– О-о, да вы ещё и «злоупотребляете», – улыбался Костя.

– Почему сразу «злоупотребляем»? Так, балуемся! – соврала Аня.