– Вот так и мы ходили на восток, – объяснила Барлог Марике. – По реке намного легче, чем по лесу, где никогда не знаешь, что под снегом.

– А лед выдержит?

– Лед в несколько футов толщиной. Выдержит что угодно.

– На реке есть несколько широких мест, где нас будет очень хорошо видно, – сказала Грауэл так, как будто силты не было рядом. – И несколько узких, идеальных для засады.

Она подробно описала Марике, что ожидает их впереди.

Силта осталась недовольна, но промолчала. Из укрытия выбралась старуха.

– Котелок готов? – спросила она.

– Почти, – ответила Грауэл.

Отдохнув, даже старая силта проявила желание помочь, начав разбрасывать снег, чтобы их пребывание здесь было не столь заметно после ухода.

Грауэл и Барлог переглянулись, но не стали говорить, что она лишь впустую тратит время.

– Пусть думают что хотят, – сказала Барлог.

Высокая силта услышала и озадаченно на нее посмотрела. Меты из стаи Дегнан не говорили ей, что все усилия лишены смысла, поскольку кочевники уже о них знали.

Кусака в эту ночь взошла рано, и ее полный диск ненамного опережал отстававшую от нее Гончую. Когда путницы добрались до реки, как раз взошла вторая большая луна, раздвоив тени. Силтам вновь захотелось прибавить шагу, но на этот раз Грауэл и Барлог отказались идти быстрее. Они двигались в своем темпе, с оружием в лапах, внимательно вглядываясь вперед, прежде чем сделать очередной шаг. Марика чувствовала, насколько они напряжены.

Силты тоже это чувствовали и, возможно, именно потому не настаивали, хотя несомненно считали, что вся эта осторожность – лишь пустая трата времени.

Казалось, они правы – над миром вновь взошло солнце и застало путниц целыми и невредимыми. Они так и не столкнулись с врагами, которые, как считали Грауэл и Барлог, их преследовали.

Но охотницы были не готовы признать ошибку. Они доверяли своим инстинктам и снова выставили днем охрану.

И снова за день ничего не произошло. Не считая сна Марики.

Сон был и тот же, и другой. Никуда не делись духота, боль, ужас, темнота и голод, запахи, сырость и холод. Но на этот раз она чуть лучше осознавала происходящее. Она пыталась куда-то взобраться, цепляясь когтями, карабкалась в темноте на гору, которая была самой высокой в мире. Она то и дело теряла сознание, кричала, но никто не отвечал, и казалось, будто она теряет связь с реальностью. Ее огнем обжигала лихорадка, которая то накатывала, то уходила, и Марика видела то, чего просто не могло быть, – нечто вроде сверкающих шаров, светящихся червей, полупрозрачных мотыльков размером с логово, которые с легкостью пронизывали как землю, так и воздух.

Она ощущала на затылке смертельное дыхание зимы.

Лишь бы добраться до вершины, до еды, до воды, до помощи.

Негромкие стоны Марики встревожили Грауэл, которая мягко разбудила ее и стала чесать за ушами, пока щена не перестала дрожать и дыхание ее не успокоилось.

Днем чуть потеплело, и так продержалось до ночи. Потепление принесло новый снегопад и пронизывающий ветер, который завывал в долине восточного притока реки, швыряя в морды хлопья снега. Путницы соорудили себе маски. Грауэл предложила укрыться в норе, пока не минует самое худшее, но силты отказались. Сколь бы ни бушевала буря, остановиться они могли лишь из страха заблудиться. Здесь им это не грозило. Если бы они, к примеру, отклонились от реки, то поднялись бы по склону холма и уткнулись в деревья.

Марика жалела, что продвигаются они не днем, а ночью в снегопад. Судя по тому немногому, что ей удалось увидеть, здешние края впечатляли, будучи куда величественнее, чем любые окрестности родных мест.

Кочевники не побеспокоили их ни в эту ночь, ни на следующий день. Однако Грауэл и Барлог настаивали, что северяне все еще где-то неподалеку – выслеживают их группу.

Марике ничего не снилось. Она надеялась, что кошмар закончился.

Погода не улучшалась.

– Если так будет продолжаться, нам нелегко придется, – сказала высокая силта, когда они забрались в укрытие, пораньше устроив привал. – У нас осталось еды еще на один день. До Акарда идти два дня. Если мы задержимся, успеем основательно проголодаться, прежде чем доберемся домой.

Она взглянула на старую силту, на которой уже сказывались тяготы пути.

Охотницы не ответили, хотя каждая полагала, что идти слишком быстро – значит расходовать энергию, которая может потребоваться позже.

– Акард? – спросила Марика. – Что это?

– Это то, что вы называете крепостью, щена.

Ответ озадачил Марику. Акард – название тамошней стаи силт?

К полудню буря утихла. Путницы оставались в укрытии лишь до тех пор, пока в каньоне реки не начали собираться тени. Солнце зашло за высокие холмы, но до темноты было еще несколько часов.

Силтам хотелось наверстать потерянное время.

– Пойдем немедленно, – сказала высокая.

Старуха заставила себя подняться, хотя ясно было, что это требует от нее немалых усилий.

Марика и охотницы не могли не восхититься силой духа старой силты. Она ни разу не жаловалась и ни разу не показала свою немощь.

И снова Грауэл и Барлог не позволили себя подгонять. Обе шли впереди, вложив стрелы в луки и вглядываясь в каждую тень вдоль берегов. Носы их постоянно шевелились, нюхая ветер. Силты лишь усмехались, говоря, что никаких кочевников поблизости нет, но не мешали охотницам. Старуха в любом случае не могла идти быстрее. Высокая прикрывала тыл.

Марика держала наготове короткий стальной нож. Способности силт не особо ее впечатляли, хотя она знала их несколько лучше, чем Грауэл или Барлог.

Когда наступили сумерки, случилось то, чего она так опасалась.

Снег на берегу будто взорвался, и их атаковали четверо зарывшихся в сугробы дикарей. Силт это настолько ошеломило, что они застыли как вкопанные.

Грауэл и Барлог выстрелили. Двое кочевников пошатнулись и упали, судорожно дергаясь от распространявшегося по телам яда. Чтобы выпустить вторую стрелу, времени уже не оставалось. Барлог увернулась от брошенного дротика и подсекла луком ноги кочевника. Грауэл с размаху ударила еще одного луком по затылку.

Марика бросилась на спину охотницы, которую свалила Барлог, и, навалившись всем своим весом, вонзила нож. Нож был хороший, железный, снятый с пояса покойной матери. Он с легкостью вошел в податливую плоть.

Увидев, что кочевница упала, Барлог развернулась к Грауэл, бросив лук и вытащив меч.

На них обрушился град дротиков. Один попал в старую силту, но не пробил ее тяжелую дорожную одежду. Другой просвистел возле носа Марики, и она, вспомнив, что ей говорили, бросилась в снег, пытаясь в него зарыться.

Полдюжины охотниц устремились к оглушенной силте. Грауэл и Барлог с трудом двинулись в их сторону. Грауэл, все еще державшая лук, сумела выпустить две смертоносные стрелы.

Остальные четыре охотницы навалились на силт, даже не пытаясь их убить, лишь сорвать мешки со спин и вырвать железную дубину у высокой. Барлог рубанула одну мечом, но клинок не смог пробить все слои одежды кочевницы.

Марика снова поднялась и двинулась в сторону схватки.

Однако отступила из-за летящих в нее дротиков.

На берегу появились новые кочевники – по крайней мере полдюжины. Для броска им было слишком далеко, и они, похоже, сосредоточились на том, чтобы помешать ей прийти на помощь.

А потом она услышала шум на другом берегу. Взглянув, она увидела очередных кочевников.

Впервые с начала боя ей стало страшно.

Кто-то из кочевников отобрал у высокой силты железную дубину и, торжествующе воя, помчался к южному берегу.

Марика пошатнулась, ощутив мгновенное, яростное мысленное касание. В каньоне эхом отдались крики, которые быстро заглушил поглощающий звуки снег. В одно мгновение все кочевники рухнули наземь, цепляясь когтями за грудь. Даже у самой Марики болезненно затрепетало сердце. Она подобралась поближе к Грауэл и Барлог, посмотреть, не зацепило ли их тоже.

Несмотря на всю ярость боя, всерьез пострадала только старая силта. Она не жаловалась, но морда ее исказилась от боли.

Со склонов доносились ругательства на диалекте.

– Там есть и другие, – сказала Марика высокой силте. – Сделай что-нибудь.

– У меня не осталось сил, щена. Мне так далеко не дотянуться.

Высоко на южной стороне каньона послышался треск, и вокруг что-то зажужжало, будто насекомые. Какие-то штуки упали в снег. Высокая силта негромко выругалась и увлекла Марику наземь.

– Лучше найди в себе хоть сколько-нибудь сил, Хлес, – проскрежетала старуха.

– Тащите старуху на берег! – рявкнула высокая силта Грауэл и Барлог. – Спрячьте ее за чем-нибудь. И все тоже спрячьтесь.

Она закрыла глаза и напряженно сосредоточилась.

Треск не прекращался.

– Что это? – спросила Марика, когда они с охотницами добрались со своей ношей до северного берега.

В сумерках послышался новый звук – рокот, сперва негромкий и медленный, но он быстро нарастал, пока окончательно не заглушил треск.

– Смотрите! – прорычала Грауэл, показывая на самую крутую часть южного склона.

Весь склон пришел в движение – деревья, камни, снег.

– Быстрее! – рявкнула высокая силта. – Уходим как можно дальше, пока не зацепило краем!

Ее тон убедил сильнее, чем слова.

Треск прекратился.

Снег катился вниз. Рев его звучал подобно концу света для щены, никогда не слышавшей чего-либо столь громкого. Она присела за валуном, дрожа и трепеща перед величием природной стихии.

Марика взглянула на силт. Обе, похоже, были потрясены до глубины души. Старуха, не обращая внимания на раны, не сводила недоверчивого взгляда с ближайших мертвых кочевников.

– Как им это удалось, Хлес? – наконец спросила она. – Пока они не атаковали, ничто даже не намекало на то, что они там.

– Они преследовали нас с первой ночи, – не глядя на нее, сказала Грауэл. – Прятались на склонах и тропах, выжидая удобную минуту. Они ждали, когда мы поведем себя беспечно. Что почти и случилось. – Она пнула валявшийся рядом труп. – Это самые сытые кочевники, которых мне доводилось видеть. И лучше всего одетые. Но при этом совершенно неопытные. Они могли бы трижды нас убить.

Она посмотрела на силт, но те молчали. Высокая все так же глядела на склон, откуда сошла лавина. Все еще слышались крики на диалекте, но с каждым разом все дальше.

Барлог, дрожа, стряхивала снег с дохи. Умирая, лавина все же зацепила ее и свалила наземь.

– Кто-нибудь из вас пострадал? – спросила высокая силта у Грауэл.

– Только ссадины и синяки, – ответила Грауэл. – Ничего серьезного. Спасибо.

Слова ее застигли высокую врасплох. Та кивнула:

– Нам придется нести старуху. Я не целительница, но, полагаю, у нее сломаны ребра и нога.

Барлог сама осмотрела раненую:

– Так и есть.

Они с Грауэл срубили мечами шесты, из которых сделали волокушу. Положив на нее старую силту и свои мешки, они тащили ее по очереди, в том числе и высокая силта. Для каких-либо привилегий сейчас было не время. Марика помогла им позже, когда идти стало труднее и волокушу приходилось перетаскивать вокруг препятствий.

Грауэл и Барлог считали, что кочевники за ними больше не наблюдают.

– Как им удалось к вам незаметно подкрасться? – спросила Марика, бредя следом за высокой силтой.

– Не знаю, щена.

Она вглядывалась во тьму усерднее любой охотницы. Марика вдруг поняла, что силте страшно.

III

Кочевники больше не доставляли хлопот. Впрочем, и без врагов проблем хватало. Из-за погоды, голода и, как результат, нарастающей слабости переход превращался в сплошное мучение. Марика переносила тяготы пути лучше, чем спутницы. Она была молода и вынослива и не тратила слишком много сил на волокушу.