А он и подумал, а сейчас был еще более уверен в том, что поступает правильно. Грегордиан захлопнул дверь и оглядел аскетично обставленную комнату, практически келью. Голые камни, никаких ковров и гобеленов, узкая жесткая постель, небольшое окно. Когда-то стены здесь были увешаны оружием, которое он добыл в сотнях тренировочных, но очень жестоких поединков со своими бывшими соседями по этому коридору замка, а после и с более старшими воинами отца, жившими в разы роскошнее, чем он сам тогда. Сейчас деспот в бою никогда уже не пользуется ничем, кроме своего тела в обеих ипостасях, но хранит свои трофеи, как память о собственном взрослении. Однако он пришел сюда не поностальгировать о прошлом, когда его главной проблемой было заслужить краткую вспышку одобрения в глазах отца, ради чего он был готов выйти против любого противника. Каким же тщеславным и наивным был он тогда!

Встав на колени, Грегордиан вытащил из-под кровати небольшой сундук и нашарил под тонким матрасом ключ. Кривясь, как от боли, и игнорируя панику и упреки зверя, он достал единственный предмет, хранившийся под замком. В тусклом свете блеснул очень широкий браслет, почти наручь, испещренный сплошной вязью магических знаков. Грегордиан знал, что он из железа, но благодаря искусной работе и магии артефакт был мягким, словно хорошо выделанная кожа. Он нарочно не забрал его, когда перебирался в бывшие покои отца, потому что просто никогда не хотел больше видеть ненавистный предмет, и вот пришел за ним сам и намеревался снова надеть, без всякого принуждения. Зверь вдруг затих, перестал протестовать и биться, но от этого стало только хуже. От него теперь мощной волной исходила волна отвращения и презрения.

– Ты сам виноват! – вслух огрызнулся Грегордиан, надевая артефакт на запястье. – То, что между мной и Эдной, тебя не касается! Ты лишний! И раз не понимаешь, то придется тебе объяснить старым методом!

Сотни тонких иголок впились в плоть деспота, принося жуткую боль и заставляя обе ипостаси забиться в краткой агонии. Богиня, он успел забыть, как же это мучительно. Но плевать. Если случится так, что его Эдне осталось быть такой, какая она сейчас, считанные дни, то он желает провести их, владея ею полностью и единолично.

Глава 8

– Рады видеть тебя снова на ногах, монна Эдна! – совсем чуть склонили патлатые головы здоровенные пирсингованные серокожие воины.

Прозвучали они в унисон, да и выглядели, по мне, совершенно одинаково, если только не присматриваться и не считать разнообразные бесчисленные серебряные колечки во всех выдающихся частях тела. Ух, все-таки выйти в коридор, едва приведя свои чувства в порядок после столь насыщенного общения с обеими ипостасями Грегордиана, и тут же нарваться на этих двух демонического вида громадин было… освежающе прямо. Привыкай, Аня!

– Спасибо огромное, э-э-э… – Мужчины? Господа? Молодые люди? Старушка, блин, нашлась.

Хийсы внимательно смотрели на меня, подергивая кончиками пушистых хвостов, и явно помогать мне не собирались или просто не понимали, о чем я.

– Как принято здесь обращаться к мужчинам? – тогда впрямую спросила я, наблюдая за тем, как расширяются и сужаются их вертикальные зрачки. Я не расистка, но как же хорошо, что не встречала никого подобного в своей прошлой жизни. Хотя, конечно, куда этим двоим до деспота с его бросающей в дрожь энергетикой.

– У каждой расы по-своему, монна Эдна. Если есть титул – по нему, – проконсультировал меня тот, что повыше и слева.

– Если нет, то просто моран или по имени, – продолжил его почти близнец справа.

– То есть мне вас звать… – подняла я одну бровь.

– Иму, – склонил голову правый.

– Като, – повторил его жест стоящий слева.

– Я запомню, – пообещала я. Осталось только понять, как отличать одного от другого.

– Ты уже готова, монна Эдна? – вынырнул как ниоткуда Лугус, строго и предупреждающе зыркнул на воинов-хийсов. – Вам следовало тут же позвать меня!

Прозвучало это как-то нервно-ревниво, и я удивленно подняла брови, глядя на хийсов из-за спины вставшего между нами брауни. Назвавшийся Като неожиданно ответил мне подмигиванием и гримасой, делающей его очень похожим на какого-то шкодливого мальчишку. Я аж моргнула в удивлении. Здоровенный детина за два метра ростом с весьма устрашающего вида клыками наружу корчил рожи подобно школьнику. Бедная моя психика!

– Я только что собиралась это сделать, – пояснила я Лугусу.

– Это упрек совсем не в твой адрес, монна Эдна! – резко повернулся ко мне брауни. – Это им следует соблюдать дистанцию!

– Мы знаем, как нужно вести себя, брауни! – рыкнул Като, и в коридоре будто похолодало.

– Эй, Лугус, я сама обратилась к ним с вопросом, в чем проблема? – Ну еще мне не хватало, чтобы на первой же прогулке мои сопровождающие скалились друг на друга. Хватит с меня агрессии!

– Ни в чем! – тут же сдулся Лугус, хоть и продолжал хмуриться. – Я только надеялся, что у нас будет минутка для более тщательного изучения твоих требований к повседневной и праздничной одежде.

Он продемонстрировал мне нечто вроде альбома с листами из тончайшей, чуть желтоватой бумаги. К сверкающему камнями переплету на изящной блестящей цепочке крепилось нечто вроде серебряного стилуса. В общем, вещица выглядела гламурно-девчачье и в руках довольно высокого костлявого Лугуса смотрелась нелепо. Я озадачено потерла переносицу. Схемы и расчеты всегда давались мне как-то намного лучше рисования. А с другой стороны, откуда кому-то знать, чего ты хочешь, если сама не растолкуешь просто и доходчиво?

– Может, мы тогда оставим это внутри, и я потом попробую изобразить нужное?

– Монна Эдна, но мне нужно достойно собрать тебя к сегодняшнему ужину! – напомнил брауни с легкой досадой. – И мне совсем бы не хотелось из-за этого подвергнуться гневу нашего архонта.

– Он что, так придирчив к нарядам сопровождающих его дам? – удивилась я, а хийсы тихо фыркнули.

– Нашему архонту глубоко наплевать на это, – осуждающе покосился на них Лугус. – Не думаю, что он раньше вообще замечал, во что одеты монны вокруг него. Меня волнует, что останешься недовольной ты, а если архонт это поймет, не поздоровится никому. Он терпеть не может, когда его приказы выполняют плохо.

– Ладно, я все поняла, Лугус. Тогда давай так. Ты подберешь мне нечто на свой вкус на вечер, и я обещаю, что буду довольна, если только это будет непрозрачно и без прорех, количество которых превышает площадь самой ткани. Ты столько лет вращался в разношерстном и весьма капризном женском обществе, что в твоем вкусе и умении угодить я не сомневаюсь.

– То есть ты полностью доверяешь мне выбор? – выглядел он по меньшей мере удивленным.

– Почему нет? Ты знаешь веяния местной моды и как стоит одеться по тому или иному поводу, а я нет. Логично с моей стороны положиться на профи. – Тем более что ты заинтересован в том, чтобы все прошло хорошо гораздо больше меня самой.

– Спасибо, монна Эдна, – Лугус натуральным образом польщенно потупил свои шоколадные глазищи.

– Ну, раз мы все решили, то можем уже пойти гулять?

– Что ты хотела бы увидеть первым? – тут же вмешался один из хийсов и заработал раздраженный взгляд от Лугуса, на который ответил оскалом.

– Я хочу видеть все! Но думаю, стоит начать с самого замка.

– Да что тут особенно смотреть, – скривился Като. – Вряд ли тебе интересна местная кухня или бесконечные коридоры. Тахейн Глифф гораздо интереснее снаружи, чем внутри.

Ну уж нет. Мне как-то за всю жизнь не случилось и в своем-то мире побывать в настоящем замке, так что черта с два я упущу возможность облазить все здесь. Тем более что тщательное изучение всей здешней архитектуры, входов-выходов, укромных углов и распорядка жизни рано или поздно окажется мне так или иначе полезным. Даже если и решила попробовать сделать свое пребывание рядом с Грегордианом сносным, это совсем не значит, что в какой-то момент я не захочу бежать отсюда пусть даже в никуда. Рядом с деспотом нужно быть готовой ко всему.

– На самом деле, я хочу увидеть и кухню, и все скучные коридоры, и даже подземелье! – сообщила своим спутникам, собственно, и не рассчитывая, что это их обрадует.

– Э-э-эм, право на посещение подземелья нужно просить у самого архонта, – замялся Иму. – Но все остальное мы тебе с удовольствием покажем.

Вранье! Никакого удовольствия на лицах хийсов не наблюдалось, и они то и дело косились в окна, пока мы ходили по бесконечным лестницам, проходам и залам. Они только что не зевали, явно желая быть в каком угодно другом месте. Но вот Лугус оказался прекрасным экскурсоводом и довольно неплохим рассказчиком и увлеченно вещал мне, какую из частей замка построил или переделывал тот или иной предок Грегордиана. Я же, к сожалению, многое упускала, стараясь больше запомнить повороты и куда ведет очередной коридор, нежели вникнуть в историю местной архитектуры. К тому же очень отвлекало общее охватившее меня ощущение бездны времени, отделяющей меня от всех этих существ, причастных к тому, что просто камни стали здешними стенами. Обычно людей восхищает и завораживает старина, меня же она почему-то угнетала. Наверное, я все же слишком дитя своего века. Ладно, того, что привыкла считать своим. Остановившись, я коснулась пальцами шершавой буро-оранжевой поверхности, невольно задаваясь вопросом, насколько отличается жизненная временная система координат фейри от привычной мне.

– Лугус, а сколько живут фейри? – невежливо перебила я его рассказ о прадеде Грегордиана, приказавшем пристроить это пустующее сейчас крыло в то время, когда он собирал воинство для тотального очищения Приграничья от каких-то жутко расплодившихся тварей.

– Столько, сколько Богиня считает нужным отпустить нам, – проморгавшись, ответил он.

– Весьма туманный ответ, не находишь?

– Но правдивый, монна Эдна. Я не очень хорошо знаком с человеческим летоисчислением, но, насколько знаю, срок жизни фейри в среднем в десять раз дольше людского века.

– Под веком ты подразумеваешь столетие? – недоуменно уставилась на него я. Нет, я улавливала намеки в разговорах, что фейри живут дольше, но чтобы настолько!

– Да что-то около столетия у людей. Нам их отпущено примерно десять, – кивнул брауни. – Но крайне редко кто-то из нас доживает до старости и умирает по естественным причинам.

Ну, в таком мире это и не удивительно. Я посмотрела на хийсов, уже откровенно прилипших к окнам и нисколько не прислушивающихся к нашей беседе.

– А сколько этих самых людских веков прожил архонт Грегордиан?

– Около трех.

Осознание этой информации заняло у меня некоторое время, и неожиданно бывшее неплохим настроение стремительно покатилось вниз. Думать о том, что мужчина, на котором так болезненно закольцована твоя жизнь, родился настолько задолго до тебя, угнетало. Но гораздо больнее пронзило понимание, что он будет продолжать жить еще долго-долго после того, как меня не станет и даже кости мои в земле истлеют. Странно ли тогда такое его ко мне отношение? Ведь выходит, что моя целая жизнь – для него лишь эпизод, один из многих? Но в таком случае разве его требование отдать в его безраздельное распоряжение даже это краткое время, что мне отпущено, не выглядит в десятки раз более жестоким, чем прежде? Хотя о чем это ты, Аня? Признайся честно: именно то, что вся ты, со всеми страстями и эмоциями, лишь проходящий момент в его жизни почему-то жалит в самое сердце. Ты действительно стала безумна в этом сумасшедшем мире, и дальше только хуже. Стало вдруг тошно смотреть и на эти проклятущие древние камни, и слушать истории, словно они лишнее напоминание о скоротечности моего времени относительно всего живущего и существующего в этом долбаном мире Старших.

– Монна Эдна? – наверное, выражение лица у меня было то еще, раз Лугус выглядел таким встревоженным. – Прогулка утомила тебя?

Меня дико утомила собственная неспособность огородиться от вечно все портящих мыслей! Что за дурацкая черта находить во всем дерьмовую сторону, тем более что осознание степени паршивости ситуации никак не облегчает моей участи в целом? Решила же для себя искать положительные моменты, до тех пор хотя бы, пока не забрезжит какой-то реальный выход. И вот опять умудрилась в минуту накрутить себя.

– Да! Так этого заносчивого ублюдка! – неожиданно рявкнул один из хийсов, и они оба заржали так громогласно, что эхо испуганно заметалось по пустому крылу замка.