– Пошёл ты на…! – Жора заорал, выпучив глаза. Он раз пять повторил направление, пытаясь при этом вскочить с кровати, чтобы броситься на Костю, но ноги запутались в одеяле, и Жора, как и недавно покинувший их Федя, рухнул на пол, хорошо какой-то добрый человек отставил стол к стене, иначе совсем плохо.

В дверном проёме появился Вик и чуть не споткнулся о сидящего Костю; удивление, от кричащего Жоры, сразу сменилось удивлением от внезапного появления друга, поэтому вопрос, предназначенный Жоре, трансформировался в обращение к Косте:

– Привет! А что здесь произошло?

– Делириум тременс, или приснилось что-нибудь, ничего, оклемается.

– А ты давно здесь? – по инерции, Вик вообще инерционный парень.

– Нет. Захожу, а Жора как начнёт вопить и вращать глазами, будто чёрта увидел или свору крокодильчиков…

– Сам такой, – Жора успокоился, оценив деликатность, и добавил для большей достоверности: – Ввалился как слон, напугал, а теперь диагнозы ставишь.

– Да хватит уже, – Вик, для перемены темы, предложил Косте следующее: – Зайдём к нам, увидишь, в кого превратился Ганс.

Костя поднялся и пошёл вслед за Виком. На кровати Ганса лежала симпатичная девчонка, требовалось подыграть Вику, чтобы он не выглядел слишком тупо, друг все-таки:

– Ганс, и где ж это тебя так?

– А по-моему, очень мило получилось, – в игру включился Сева, разбуженный Жорой, как и Вик, но не отправившийся на крик, а прослушавший весь разговор из постели, благо слышимость хорошая.

– И ангельский быть должен голосок, – снова Костя.

Ксюха удерживала глаза закрытыми (преодолевая желание увидеть обладателя неизвестного приятного баритона), разбуженная одновременно с остальными, она продолжала притворяться. Обычное дело, какая женщина откажет себе в удовольствии послушать, что о ней говорят мужчины, уверенные, что их не слышат. Они ещё немного побаловались, не переходя границ приличия (что, честно говоря, случается не всегда), а потом Костя спросил:

– А действительно, кто это?

– Это Ксюшенька, моя девушка, – промурлыкал Сева.

– А почему она в койке Ганса? – Костя ухмыльнулся.

– А где же ещё? – удивился Вик, привычно тормознув.

– И то верно, монголом больше, монголом меньше, – Костя любил ходить по краю. – Двести лет не срок.

– В смысле? – Сева не почувствовал угрозы.

«В смысле, что своей девушке чужую постель не предлагают», – это не слова, это мысли. Костя подмигнул Севе и обратился к якобы спящей Ксюхе:

– Не пора ли проснуться, сударыня?

Ксюха открыла глаза и, посмотрев на Костю, стоящего над ней, улыбнулась (одними губами), но говорить не решилась, опасаясь волны не лучшего запаха после вчерашней попойки. Повернувшись на левый бок, она сделала Севе знак глазами, который тот понял и предложил ребятам покинуть комнату, чтобы девушка привела себя в порядок. Все вышли и ввалились к Жоре, уже одетому и подъедавшему со стола что-то из остатков вчерашнего пира, компания молча присоединилась.

А Жора никак не дорубался, куда подевались его постоянные собутыльники, и почему, если они ушли, не заглянули попрощаться. На самом деле, всё объяснялось просто. Они заходили ещё утром, до прихода Кости, но, обнаружив товарища, сладко спящего в компании неизвестной красотки (хорошо, что не присмотрелись), благоразумно удалились. И поскольку в общаге дел не осталось, отправились восвояси.

Вот Ксюха, уже в верхней одежде, она кивает головой весёлой компании, ей предлагают подкрепиться, но она отказывается. Сева вызывается её проводить и, быстро одевшись, выходит вместе с девушкой. Он по наивности думает, что им идти до метро – это не меньше 15 минут – достаточно, чтобы понять её утреннюю реакцию на него. А идут лишь до проезжей части, где Ксюха останавливает такси.

«Откуда оно здесь взялось, да ещё так внезапно», – думает расстроенный Сева, и взгляд его делается растерянным и грустным.

И тогда Ксюха сказала:

– Эй, не надо плакать, мы же не навсегда расстаёмся… милый.

Сева бродил по улице Б. Галушкина больше часа, от общаги до моста и обратно, потом он перестал замечать, где поворачивал, но всё равно далеко не отходил – он счастлив. Вернувшись в блок, Сева нашёл Жору и Костю, увлечённых непонятным разговором. Сева перевёл дух, привёл себя в презентабельное состояние и отправился в институт, намереваясь до начала занятий покрутиться в библиотеке:

«А вдруг и она придёт пораньше».

После ухода Севы и Ксюхи недолго задержался и Вик, отправившийся к Светке, всё ж вчерашний вечер, какая никакая, а тема для разговора. Светка тоже ждала Вика, а после прихода Кости стала ждать активней, понимая, что Костя разбудит Вика. Результатом ожидания стал эротичный халатик, надетый на чистое, приятно пахнущее тело. Войдя без стука, как обычно, Вик застыл, позабыв все подготовленные слова и боясь пошевелиться. Светка подтолкнула Вика в свою комнату, закрыла обе двери на ключ (Маша в институте) и произнесла:

– По-моему, пора поцеловать девушку.

Всё, Вик окончательно проснулся, а Светка прекратила муки воздержания. Однако институт пропускать не стали, любовь любовью, а зачёты пригодятся. Слова и отмазки, друг от друга им нужен только секс. Перед уходом на занятия, уже в своём блоке, Вик спросил Жору, пойдёт ли тот сегодня, но Жора ответил неопределённо, увлечённый беседой с Костей.

Оставшись вдвоём, Жора и Костя попробовали навести некоторое подобие порядка (запала хватило ненадолго), потом достали банку растворимого кофе, Жора предпочитал растворимый, чтобы не возиться, и, закурив, завели неспешную беседу, ту самую, на которую позже обратил внимание Сева и в которую вклинивался Вик. Они впервые проводили время подобным образом, слишком мал срок их дружбы, но усматривалась в этом какая-то таинственность и значимость, будто два заговорщика готовят планы по изменению мироздания, солировал Костя (как и в первых диалогах), Жора больше спрашивал или поддакивал.

Диалоги

2

– Всякая философия начинается с аксиомы. Аксиома – это решение основного вопроса философии, по идее, даже не решение, а выбор приоритета и безусловное следование ему. Путь моего восприятия основного вопроса философии: от первичности материи, через первичность сознания (что задержало ненадолго), к весьма забавной концепции – материя первична, но сознание приоритетно…

– Дурацкая формула…

– Согласен, причём по той же причине, что и вторые части аксиом материализма и идеализма, если говорить просто. Всякая однозначность исключает влияние вторичности (будь оно определяющим или нет), это подтверждается и положением данных категорий в соответствующих теориях. Материализм определяет сознание, как одну из форм существования материи, идеализм проводит обратные параллели (особенно заморачивался Кант), и, несмотря на очевидную ущербность подобных определений, иначе нельзя, иначе рухнет вся теория.

– И тогда ты добрался до…

– Дуализма. Сначала интуитивно. Мне захотелось уравнять в правах обе категории, которые представляются мне сутью разных начал, а не происходящими одна из другой. Более того, я принципиально отказался от идеи развития из одной первоосновы, так как считаю, что для развития, для совершенствования, требуются как минимум две основы, две единицы. При однопервичности развитие выглядит как саморазвитие, но это путь в хаос, путь в тупик, это – гермафродизм. Поэтому моё видение основного вопроса философии – материя и сознание первичны.

– Принято! А как насчёт взаимного расположения?

– Модели различны, их множество, но на все распространяется то, что материя и сознание бескрайни и сосуществуют параллельно и взаимопроникающе. Впрочем, если заниматься казуистикой, найдётся логическое «противоречие» – первый, значит один, а один – это никак не два, то есть двойная первичность изначально невозможна. Ответ простой – для получения двойки к одному необходима ещё единица, такая же первая. А можно иначе, если выдвинуть постулат, что всякая даже самая простая система – двоична, то есть как таковой первичности не существует. Тогда аксиома трансформируется следующим образом – материя и сознание изначальны и равнозначны.

– А какова их идеальная форма проявления?

– Общую сущность как материи, так и сознания определить нельзя, они вечны и недостижимы; идеал же задаётся общепринятым способом, через идеальную материю и идеальное сознание, отвечающие всем свойствам своих категорий. Если совсем тупить, то для того чтобы строить, надо знать, «из чего?» и «как?», остальное вытекает из этих вопросов. В отличие от идеальной, конкретные формы проявления обеих категорий вполне определимы.

– Ну, это понятно…

– Не спеши, конкретная материя, действительно, не вызывает сложностей, если не замечать нюансов. Например, не все поля материальны, пусть это область предположений и гипотез, но сказано не так уж и мало. На мой взгляд, существование полей сознания очевидно, рассуждая от обратного – полевая структура наиболее удобна для взаимопроникновения (эталон взаимодействия) материи и сознания. Вернёмся к конкретным формам. Конкретная материя обобщается до понятия объекта, имеющего структуру, то есть смысл – в реальности, форме и строении. Конкретное сознание менее уловимо, здесь есть надматериальные, чистые, формы, а есть носители сознания, объектные формы. В первом варианте речь о мировых законах, не только всемирных, а вообще, любых известных нам мировых законах, впрочем, непознанные законы не перестают принадлежать миру сознания, просто в нашем настоящем эта категория бесполезна.

– Кстати, я тут недавно слышал, что эволюция – предмет чисто материального мира, что развитие идёт случайным образом – полный сон сознания – при этом утверждается возможность компьютерного моделирования эволюционных процессов.

– И как они моделируют случайность? Для материализма это замкнутый круг, придётся либо отрицать собственные законы, либо отказаться от случайности эволюционного развития – конец моделированию. На самом деле, случайность очень близка к закономерности, но не для материализма. Мы остановились на объектной форме конкретного сознания, здесь главный носитель – человек (пока нам недоступны доказательства объектов инопланетного происхождения). Не стоит забывать и прочий живой (не только животный) мир, которым правят не только рефлексы или иные механистические процессы (суть материального мира), но и отдельные, пусть примитивные, сознательные реакции. Конечно, эта примитивность указывает на большее влияние материи (по сравнению с сознанием) в прочем живом мире (без человека), что говорит о приоритете его количественного развития перед качественным развитием. Это очевидно даже для приверженцев теории эволюционного происхождения человека – где человек, а где остальной живой мир.

– Вот и диалектика пошла…

– Я от неё и не отходил. Собственно, если брать диалектику идеализма (или материализма, у них она единая – монистическая), то всё сводится к доказательству возможности саморазвития, самодвижения, чего, в свою очередь, требует базовая аксиома. Поэтому в вопросах диалектики я вынужден оглядываться на свою аксиому, чтобы не впасть в противоречия. Для меня неприменима диалектика монизма, необходимо построение новой диалектики, опирающейся на принцип двойной первичности – развитие, движение возможно лишь при наличии и взаимодействии двух равноправных начал.

– То есть речь о диалектике дуализма…

– Да, но это отдельная тема, вернёмся к человеку, как носителю конкретного сознания, которое с полным основанием определяется как самосознание, показывающее признание человеком собственного «я», углубление в свою индивидуальность и отделение себя от других людей, то есть, с одной стороны, «я», а с другой – «мы», «ты», «они». Самосознание формирует самостоятельность и самоопределённость, диктует человеку его индивидуальность и даже уникальность.

– А как же генная инженерия и подобные влияния?