– У меня прежний вопрос о людях, Павел Анатолиевич.

– Говорите!

– Использование немецкой агентурой поддельных документов в текущем 1942 году приобрело грандиозный размах. Абвер решил эту проблему. За основу для этой «продукции» они берут оригиналы захваченных ими документов у наших пленных. Недавно нашей командой был взят агент 107-й группы Абвера.

– И что?

– Он сообщил, что эта абвергруппа ведет широкую диверсионную и разведывательную работу против нашего Брянского и Западного фронтов. И у них есть резерв больше 40 гербовых печатей, свыше 100 печатей стрелковых полков, 11 печатей армейских госпиталей. У меня в подчинении нет опытных сотрудников в достаточном количестве! Мне нужны граверы.

– Вам выделили специалистов, насколько я знаю, товарищ Максимов. Это верные и преданные делу партии люди. Многократно проверенные.

– Да, у меня появилось двое граверов, но результатами их работы я недоволен. Да и разве дело только в граверах? Мне нужны аналитики.

– А Нольман не аналитик разве?

– Он аналитик каких мало! Но у Нольмана особая группа. И он занимается Рунсдорфом. Нольман лично отстоял себе помощницу – лейтенанта Костину, с которой работал ранее. Она не была отстранена от работы в НКГБ, или даже понижена в звании. Но и у меня нет людей. Что могут эти молодые сотрудники? У них нет никакого опыта! Пусть они хоть десять раз преданные партии люди. Но они не знают, как работать!

– Ближе к делу, товарищ Максимов!

Комиссар госбезопасности сказал:

– У нас в лагерях сидят сотрудники, которых я знал в 30-е годы. И они, я уверен, готовы приступить к работе. Они хотят помочь Родине в этот тяжелый час, Павел Анатолиевич. Я уже подавал вам список сотрудников, которых я бы хотел видеть в своем отделе! Простите за резкость и прямоту, Павел Анатолиевич.

Судоплатов ответил:

– Я выполнил вашу просьбу, Владимир Иванович. И вчера говорил с Берией. Я просил отпустить людей по всему вашему списку.

– И что?– с надеждой спросил Максимов.

– Товарищ Берия только спросил меня, уверен ли я, что они нам нужны? Я ответил, что уверен! Он приказал мне связаться с Кобуловым и тот получит приказ освободить всех, кого вы назвали, Владимир Иванович.

– Это отличная новость, Павел Анатолиевич! Я даже не знаю, как вас благодарить за это.

– Вы лично несете ответственность за всех, кого освободят, Владимир Иванович.

– Так точно, товарищ Судоплатов! Готов нести любую ответственность! Но у меня к вам еще одна просьба.

– Какая?

– «Скобяной товар Антипенко и Ко», товарищ Судоплатов.

– Вы совсем обнаглели, Владимир Иванович. Вы просите отдать вам самое лучшее!

– Этот канал связи просит для своей операции товарищ Нольман.

– А чем его не устраивает ваш канал связи в Харькове?

– Нольман не доверяет подполью полностью. Считает, что там может быть агент гестапо.

– А есть основания?

– Думаю, что нет. Но вы знаете Нольмана, Павел Анатолиевич. Он решил перестраховаться.

– Хорошо. Я отдам приказ. Это все?

– Так точно, товарищ Судоплатов.

– Тогда до свидания, товарищ Максимов. Думаю, что мне не придется жалеть о принятых решениях. Жду вас у себя с подробным отчетом через три дня!

***

План «Подмена» был разработан. «Архив» готов. Теперь оставалось проработать некоторые детали и четко распределись роли между агентами.

Нольман в последнюю неделю почти не спал. Домой с работы не уходил и ночевал в своем кабинете в управлении. Комиссар госбезопасности Максимов, его начальник, нашел ему хорошего специалиста для обработки данных. И тот быстро в рекордный срок составил для Нольмана отчет по инженеру Владимиру Александровичу Блау.

Неделю назад к работе в его группе подключилась лейтенант государственной безопасности Костина. Она вынуждена была прервать своё прежнее задание, ибо группа, которая работала с ней в Ровно, провалилась. Костину было приказано привлечь к ответственности, но Нольман просил за неё самого Берию.

– Вы отдаете себе отчет, товарищ Нольман? За кого вы просите? У меня на столе лежит рапорт полковника Одинцова. Он советует отдать Костину под суд!

Нольман смело возразил:

– Я не согласен, товарищ Берия! И прошу Костину перевести в мою группу. Она будет весьма полезна.

– А вы читали рапорт Одинцова, товарищ Нольман? – строго спросил Берия.

– Никак нет, Лаврентий Павлович. Но коротко с делом знаком!

– И вы считаете, что Костина не виновна?

– Никак нет, товарищ Берия! Вина Костиной очевидна. Но ей еще слишком рано было поручать такое задание, какое доверил лейтенанту Костной полковник Одинцов.

– Вот как? Но ведь это вы дали Костиной рекомендации, товарищ Нольман!

– Костина хороший агент, товарищ Берия. Отличный аналитик, но в ситуации на Западной Украине, которая сложилась теперь, она разобраться не смогла. Там был нужен агент иного класса.

– А что делать с рапортом Одинцова?

– Я не хочу бросать тень на профессиональные качества полковника Одинцова, Лаврентий Павлович. Возможно, Костина и допустила ряд ошибок, но в составе моей группы она сможет реабилитироваться.

– Вы испытываете мое терпение, старший майор. Но я поверю вам еще раз! – сказал Берия.

– Я могу перевести Костину в свою группу, товарищ Берия?

– Переводите. Я позвоню Максимову и отдам приказ готовить документы! Но вы лично несете ответственность за лейтенанта Костину!

– Так точно, Лаврентий Павлович…

***

Так Иван Артурович Нольман привлек Лену Костину к новой операции.

– Ты теперь в моей группе, Лена. И работаешь под моим непосредственным руководством.

– Спасибо вам, Иван Артурович.

– Я вытащил тебя не просто так, Лена. Мне нужна хорошая работа.

– Я сделаю все, что в моих силах, Иван Артурович. Я знаю, чем вам обязана.

– После осени 1941 года многие из нашей харьковской группы были раскиданы по разным участкам. Но ныне они работают над этим заданием. Лена. Собрал кого смог!

– Лавров? – Костина вспомнила молодого лейтенанта НКГБ.

– Лавров также сейчас в Харькове. Но с ним все сложно, Лена.

– Сложно?

– Он тогда едва тебя не провалил. Это ведь его действия привели к тому, что Вдова ушла от нас!

– И что с ним стало?

– Он в конце 1941 года попал к немцам и стал сотрудником одной из школ Абвера. Он состоит там инструктором. Сейчас в Харькове Лавров во главе абвергруппы.

– Лавров агент Абвера?

– Да. Сотрудник Абвера.

– Но он попал туда по вашему заданию?

– Можно сказать и так. Но есть «НО».

– И что это за «НО»?

– Среди наших агентов его нет, Лена. Так получилось. Сейчас не спрашивай почему.

– Мы не можем ему доверять?

– Нет, пока всего не проверим. Пока он запасной вариант.

– А какой основной?

Нольман ответил:

– В Харькове уже работает наша группа. Возглавляет её капитан Кравцов.

– Кравцов сейчас в Харькове? – удивилась Костина.

– Да.

– Но он был офицером НКГБ Харьковского отделения.

– И все равно он сейчас в городе и является публичной личностью.

– Я вас не поняла, товарищ Нольман.

– Он действует под именем певца Савика Нечипоренко. Успешно дает концерты.

– Вы не шутите, Иван Артурович?

– Лена, я пригласил тебя не посмеяться, а по делу. Какие шутки? Савик Нечипоренко и его группа сотрудники НКГБ. Группа состоит из трех человек. И они наш «ударный» отряд. Операция «Подмена» и дезинформация немцев это их задача. Но они станут воплощать, а мы с тобой станем думать.

– Я познакомилась с теми документами, что вы мне передали, Иван Артурович.

– Перескажи коротко, что ты узнала.

– В мае 1908 года в Харькове застрелился русский профессор Николай Дмитриевич Пильчиков. Но, по всей видимости, это было не самоубийство. Пильчикова устранили агенты австрийской разведки.

– Именно так.

– Сотрудники русской царской контрразведки подставили австрийцам фальшивый архив Пильчикова, и за ним теперь прибыл в Харьков барон фон Рунсдорф, сотрудник Аненербе, и в прошлом адъютант Гиммлера.

– Да. И этот самый фон Рунсдорф сын генерала фон Рунсдорфа, который был руководителем Австро-Венгерской разведки в 1908-1914 годах. Меня вернули в управление из архива весной нынешнего года. Я сформировал группу по Харькову. Хотел привлечь и тебя. Но ты была далеко. Тогда я вызвал с фронта Кравцова.

– С фронта?

– Он после Харькова был отправлен командовать ротой фронтовой разведки. Я вернул его в НКГБ. Он отправился в Харьков под именем Савика Нечипоренко. И блестяще выполнил задачу по внедрению. Выступает с концертами. Его заметили в компании влиятельных румынских офицеров.

– Никогда бы не подумала. Мне в 1941-ом году Кравцов совсем не понравился. И у вас ведь были с ним трения?

– Были. Но Кравцов поет! И поет хорошо! Сейчас это много важнее чем наши с ним старые разногласия.

– А здание его группы в Харькове?

– Поначалу ему было поручено разработать план похищения барона фон Рунсдорфа и вывезти его в Москву. Но я сумел убедить начальство переформатировать операцию. И теперь наша задача дезинформация! И дело это имеет прямую связь с нашей работой в Харькове в 1941 году.

– Дело по адской машине?

– Именно! Ибо разработки Пильчикова напрямую связаны с беспроводными минами Бекаури, который был одним из учеников Пильчикова. Скорее всего именно это и заинтересовало Гиммлера! Он хорошо помнит взрывы в Харькове в октябре 1941 года, когда был убит генерал фон Браун¹¹! Но что ты сама прочитала и знаешь о Пильчикове, Лена?

Костина ответила:

– Профессор Пильчиков Николай Дмитриевич в 1883 году обследовал открытую Иноходцевым и Смирновым знаменитую курскую магнитную аномалию. Он первым указал на то, что причины аномалии – залежи железной руды. В 1885 году Пильчиков уже приват-доцент физики Харьковского университета. А он был тогда совсем молодой человек! В 1887 году Пильчиков отправляется в Париж. Во Франции Пильчикова избирают членом совета Французского физического общества и членом Тулузской академии наук.

– Все верно. И приманка для немцев нами поставлена жирная. В СССР архивом профессора не интересовались, ибо ничего не знали про него! Во время революции и гражданской войны погибли многие архивы и потерялись документы.

– Мы должны передать немцам «архив» покойного профессора?

– Это не главное. Что такое архив? Бумага прошлого века. Нет. Нам нужно «передать» немцам «ученика» Пильчикова. И «передать» его нужно так, чтобы никто не знал что это мы сами его им «передали».

– Иными словами мы должны подбросить им информацию, а они должны начать действовать?

– Именно так. И при этом сам «архив» не должен попасть в Берлин! Только инженер Владимир Александрович Блау.

– Это наш агент?

– Можно сказать и так. Но Блау больше чем агент.

– Как вас понять?

– Блау искренне верит в то, что он гений. И ему нужны те, кто поддержит его и даст ему лабораторию для работы. Ибо, что есть архив? Немцы быстро разберутся с тем, что это состряпанная нами фальшивка! А вот Блау может стать легендой!

Костина поняла Нольмана:

– В Берлине при тщательном анализе немцы поймут, что архив фальшивка?

– Да. Но в Харькове разобраться с этим не сможет даже такой специалист как барон фон Рунсдорф. Тем более что сам барон работает с очень ограниченным кругом людей. А в Берлин архив не попадет. Мы постараемся чтобы не попал. Но барон наверняка сделает фотокопии. Нужно чтобы сделал.

– Кто работает с бароном Рунсдорфом? – спросила Костина.

– Первый – его адъютант лейтенант Рикслер.

– Кто такой?

– Студент-историк из Гейдельберга.

– Историк? Не физик?