Вдова: Полковник из Аненербе (Двойные ХХ-лучи) (страница 8)

Страница 8

– Ты не знаешь, о чем говоришь! Приказ Ставки Верховного Главнокомандования Красной Армии от 16 августа 1941 года за номером 270 «О случаях трусости и сдаче в плен и мерах по пресечению таких действий». В просторечье приказ «Ни шагу назад».

– И что?

– Я тогда в августе 1941 года был в составе особого отдела НКВД. В районе Новый Мелитополь стрелковый полк из 199-й стрелковой дивизии в панике отступил с позиций. Это привело к окружению части полков дивизии. Комдив и начштаба были арестованы. После этого пришел приказ Ставки и лично Наркома бороны СССР Сталина о борьбе с паникерами и трусами. Военным советам действующих армий разрешили предавать суду военного трибунала лиц старшего и среднего начсостава.

– Ты хочешь сказать, что с нами и разбираться не станут?

– Ольга, мы с тобой совершили предательство по советским законам.

– Но тебя направили в Абвер с той стороны!

– И кто про это знает?

– Твой начальник! Ты сам говорил!

– Но захочет ли он теперь про это вспомнить? А если нет? Если меня там уже записали в предатели, Ольга? Тогда нас с тобой поставят к стенке!

– И что делать?

– Нам нужно что-то дать Москве, Ольга. И это должна быть важная информация, которая подарит нам с тобой «индульгенцию». Отпущение наших грехов! А что у нас есть сейчас? Ничего!

– Продолжаем работать?

– Именно так, Ольга. И если мы раскроем тайну барона фон Рунсдорфа, то все может получится…

***

Прошел месяц с того памятного для Лаврова разговора.

Вечером они (Лавров, Дроздова и Шигаренко) собрались втроем на кухне в большой квартире, которую снимали с позволения местной власти.

Господин Герасименко (Лавров) вел торговлю продовольственными припасами. Вспомогательная полиция больше не беспокоила их, и люди Федора Борзенко15 даже носа в этот дом не совали.

– Итак, что сегодня сделано? – задал вопрос Лавров. – Ты первый, Максим.

Шигаренко ответил:

– В городе появился новый человек из Брайтенфурт.

– От Лайдеюсера?

– Я не знаю от кого, но этого человека я видел в нашей абвершколе. Но имени я не знаю. Он был в другой группе.

– В какой?

– «Технише-люфт»16. Я там никого не знаю. Но ты, командир, работал с ними как инструктор.

– Как он выглядит?

Шигаренко описал.

Лавров сказал:

– Это Гамилов. В прошлом лейтенант авиации. Сбит в бою летом 1941 года. Изъявил желание сотрудничать с Абвером в лагере.

– И чего он здесь? – спросила Ольга.

– Это один из самых способных курсантов из Брайтенфурт. И Лайдеюсер прислал его не просто так. Он видел тебя?

– Да. Мы столкнулись нос к носу в городской управе, где я работаю, – ответил Шигаренко.

– Зачем он явился в управу?

– Пришел устраиваться на работу. Зачем еще ходят в управу?

– А его документы ты видел?

– Нет. Я ведь работаю в другой структуре. К документам у меня нет доступа.

Дроздова спросила:

– А он сам не пробовал выйти на контакт с тобой?

– Нет. Смотрел как на незнакомого. Но он может меня и не знать.

– Не думаю, если Гамилов видел тебя хоть раз, то он тебя помнит. У этого парня отличная зрительная память.

– Значит просто узнавать не захотел.

Лавров сказал, что сам попробует выяснить что делает Гамилов в Харькове. Но у Шигаренко было еще одно задание.

– В хозяйственном архиве был?

–Да. Ничего они не нашли.

– Это вывод, а не отчет о работе! – строго сказал Лавров. – Позволь мне делать выводы самому!

– Я посетил хозяйственный архив, как и было приказано. Именно там уже неделю сидит господин Лимоненко. Понятно, что меня туда в те часы, когда он там, никто не пускает. За этим они строго следят. Но потом я получил архив в свое полное распоряжение.

– Это не вызвало вопросов?

– Нет. Какие вопросы? Тамошний служитель только рад моему интересу, ибо все эти бумажки вообще никому не нужны. А что дают ему в виде зарплаты? Крохи! Платят советскими рублями, которые на рынке слабое хождение имеют. Совсем малую часть оккупационными марками. А я ему приношу и хлеб и тушенку, помимо этого плачу за каждый свой визит по 30 марок.

– Неужели немцы не контролируют архив?

– Да кому задались хозяйственные бумаги и отчеты за 1920-1940 годы? – сказал Шигаренко. – Немцам они без надобности. И все бумаги, что просматривал Лимоненко, я пересмотрел.

– Ничего?

– Нет.

– Ни одной зацепки?

– Никакого архива в Харькове нет. Возможно, что были какие-то бумаги в 20-е годы. Но теперь ничего!

Лавров спросил Ольгу Дроздову:

– Что студент?

– Мало знают о профессоре. Есть только список его работ и направления в его изобретательской деятельности. Но это сведения из официальных статей в научных журналах начала века. Никакой тайны в этом нет.

– Студент спросил тебя, зачем это тебе?

– Да.

– И что ты сказала?

– Что я работаю на советскую разведку!

– Зачем? – в один голос спросили Лавров и Шигаренко.

– Он на меня стал смотреть с подозрением. И даже хотел порвать со мной связи! Я видела, что перестал доверять, и вынуждена была принять меры.

– И он на это повелся? – спросил Шигаренко.

– Еще как. Его отношение сразу изменилось.

– Он поверил тебе? – спросил Шигаренко.

– Меня даже удивила та легкость, с какой он это сделал. И учитывая то, что мы сейчас тайно работаем на гауптштурмфюрера Вильке, я исключаю подставку.

– Но что-то важное он сказал? – спросил Лавров.

– Только то, что у него есть выход на доцента Горюнова. А этот доцент знает работы товарища Бекаури. А Бекаури возглавлял Особое техническое бюро по разработке военной техники для Красной Армии.

– И ты говоришь это вот так? – спросил Ширагенко.

– Как так? – не поняла его Дроздова.

– Да этой информации нет цены! Твой доцент мог быть связан с Бекаури! С секретными разработками! И если это попадет к нам в руки! К нам, а не к барону фон Рунсдорфу!

– До разработок еще далеко, – ответила Дроздова. – Это только информация.

– Тебе нужно крутить студента, Ольга! Где сейчас этот доцент?

– Скрывается.

– Нужно узнать где, – продолжал Шигаренко. – Что скажешь, командир?

– Будем искать. Но осторожно!

– А если вы доверите это мне? – спросил Шигаренко. – Я могу еще раз проверить документы! Я найду то, что нужно. У меня есть ниточка – доцент Горюнов!

– Действуй, – сказал Лавров.

– Тогда я вас покину уже сейчас!

– Но сам ничего не предпринимай, не посоветовавшись со мной.

– Понял, командир…

***

Когда Шигаренко ушел, Лавров рассказал Дроздовой самое главное, чего не мог сказать при нём.

И Лавров и Дроздова давно не доверяли Шигаренко. Он умело корчил из себя патриота, но на деле был не тем, за кого себя выдавал. Им приходилось делать вид, что они все вместе и делают одно дело. Но дело начиналось только после того, как Шигаренко уходил.

Лавров запер двери и вернулся к комнату.

– Ушел?

– Да. Ты отлично «напустила тумана», Ольга.

– Думаешь, Шигаренко поверил?

– Еще как, поверил. Видела, как он с места подорвался? Скоро его кураторы будут знать о доценте Горюнове.

– Но довольно легко проверить, что Горюнов был арестован в 1939 году и расстрелян.

–Про это знаю я, как бывший сотрудник Харьковского НКГБ, но немцы про это не знают. Дело было закрытым, и судебное заседание прошло также в закрытом формате. Получил высшую меру социальной защиты – расстрел. Родственников у Горюнова нет. Так что для проверки им понадобится время.

– Значит, мы сбили его со следа.

– Да. Шигаренко мешать нам не будет. Но и у меня есть новости, Ольга. И новости хорошие.

– Что случилось?

– Я нашел контакты, что помогут нам связаться с нашими.

– В Харькове?

– Да.

– Наконец-то! – вскричала она.

– И ты никогда не поверишь, как я вышел на них.

– Говори уже. Не томи.

– Ты видела в городе афиши?

– Какие? Ты о чем, Роман?

– Афиши певца Савика Нечипоренко?

– Много раз видела. Это артист украинского происхождения из Румынии. А с чего ты про него вспомнил. Эти афиши украшают город уже больше двух месяцев.

– Именно, а я не обращал на них внимания.

– Ты что хочешь сходить на концерт Савика? – спросила она.

– Я не о том. Я хорошо знаю Савика Нечипоренко, Ольга. Но на афише я его не узнал. А вот сегодня у ресторана «Золотой якорь» я увидел его.

– Я ничего не поняла, Роман. Ты знаком с Нечипоренко?

– Да.

– Но как?

– Я работал под его началом, Ольга.

– В Румынии?

– Да в какой Румынии! Здесь в Харькове! Это мой начальник капитан Кравцов.

– Что? – она даже поднялась со своего стула.

– Он был руководителем отдела НКГБ в Харькове, и я работал под его руководством осенью 1941 года!

– Не может быть!

– Но это так. Кравцов меня хорошо знает и мне нужно выйти с ним на контакт. Через него я смогу связаться с нашими.

– Ты уверен?

– В том, что это Кравцов? На сто процентов.

– Он тебя видел?

– Нет. Не думаю. Рядом было много его поклонников.

– Значит Нечипоренко агент НКГБ? Вот это новость!

– Он не Нечипоренко. Он Кравцов. Самого Нечипоренко уже наверное нет в живых.

– А они там совсем не дураки, – пробормотала Дроздова.

– Ты о чем?

– Это я так. Мысли вслух. Хорошо все придумали! Спрятать агента у всех на виду!

– Сейчас я должен дать ему знать о себе! Нам нужно подумать, как я смогу это сделать, Ольга.

– Выйти на контакт, Роман?

– Да. Ты же сама хотела связи с нашими. Это шанс, Ольга! Но я не могу рисковать! Рассекретить агента нельзя.

– Ты хочешь, чтобы я это сделала, Роман?

– Тебе это будет сделать легко. Тебя он не знает, и ты сможешь прикинуться поклонницей.

– Станет ли он меня слушать? Если он резидент, то никогда не пойдет на такой контакт. Еще и убрать меня может приказать.

– Я дам тебе «ключик», Ольга.

– И что это за «ключик», Роман?

– После тех слов, что я тебе скажу, Нечипоренко послушает тебя! Да и что тебе нужно сделать? Всего-то назначить встречу. А на саму встречу отправлюсь уже я.

– Но пойдет ли он? Или пришлет кого-то за себя?

– Пойдет. Мне нужно чтобы он был один. Он профессионал и никому не станет говорить. Это и в его интересах! Но нам нужно нейтрализовать Шигаренко! Он не должен даже заподозрить нашего контакта с Савиком.

– Мы скормили ему доцента и студента, которых не существует. Он скормит это своему начальству. А мое присутствие на концерте Савика не может вызвать подозрений. Я люблю репертуар Петра Лещенко и часто напевала его песни. Шигаренко это слышал.

– А ты сможешь к нему подойти незаметно? Дело слишком деликатное.

– Смогу. За это не переживай. Но что я должна ему сказать?

– Есть у нас с капитаном Кравцовым одна тайна.

– И что это за тайна?

– Агент Сафонов.

– Кто это?

– Кравцов лично курировал агента засланного в Абвер. Это инженер Сафонов. Я должен был обеспечить его переход через линию фронта, но Сафонов погиб. Случайно. И мы с Кравцовым осенью 1941 года скрыли этот факт от начальства.

– И как мне ему про это рассказать если коротко?

– Просто сказать «Вам привет от Сафонова». Кравцов сразу поймет, что ты от меня, Ольга.

– И что потом?

– Потом ты скажешь, что его желает видеть бывший помощник. Пусть приходит один в назначенное время и место. Так мы выйдем на наших!

– Неужели выйдем? Наконец-то. Но все это кажется сказкой, Роман. Вот так вдруг!

– Кравцов прибыл сюда из Москвы. Он работает во 2-ом управлении и через него мы выйдем на того кто меня отправил к немцам! Я внедрился в Абвер! Я сотрудник Абвершколы Брайтенфурт.

– Я готова работать. Роман. Хоть завтра.

– Нет. Не сразу. Дня через три или пять сумей попасть на его концерт. Где он часто выступает?

– В «Золотом якоре».

[15] Начальник вспомогательной полиции Харькова. Действует в романе «Вдова»: Архив профессора Пильчикова».
[16] В абвершколе в Брайтенфурт обучалось четыре группы курсантов: «Технише-люфт» – техническая авиационная, «Люфт» – авиационная, Geheimdienst – разведки и Funkaufklärung – радиоразведки.