В этот момент свет в холле стал меркнуть. Многочисленные гости резко замолчали в ожидании чего-то важного. На лестнице в самом верху показалась Нигия. Мать семейства и жена императора как всегда выглядела неотразимо. Она медленно спустилась на несколько ступеней и, гордо подняв голову, объявила:

– Разрешите представить вам: наследница Олманской империи, супруга наследника Великой Доннарской империи, моя невестка Эста Пиолу.

Из темного коридора, ведущего на лестницу, вышло создание, подобного которому доннарийцы не видели никогда. В холле раздался приглушенный общий вздох, за которым последовали аплодисменты. Эста спокойно спустилась к свекрови и, широко улыбнувшись, взяла ее за протянутую руку. Дальше они следовали вместе.

Не хлопали только Урджин и Клермонт. Первый – потому что в очередной раз не мог поверить своим глазам, вторая – потому что видела в его глазах что-то, чего никогда не замечала раньше.

Эста в этот момент не видела ничего. Ей хотелось побыстрее со всем покончить, забраться в кровать и спрятаться под теплым одеялом.

Урджин внимательно всматривался в наряд супруги. Ее образ начинался с парика. Темные прямые волосы были аккуратно подстрижены под каре, а тяжелая челка ниспадала на глаза. На парике были закреплены нити с какими-то маленькими камнями, очевидно, бриллиантами. Некоторые из таких нитей лежали поверх волос, другие прятались под их тяжестью, но впечатление было таким, будто звезды мерцали вокруг ее головы. Все, что было надето на ней, он назвал бы одним словом: «комбинезон». Основным материалом наряда была тонкая сеточка, на которой крепились все те же мелкие камни. Из нее была сделана вся верхняя часть, включая длинные рукава и воротничок-стойку. Грудь при этом закрывала внутренняя вставка из темно-синей плотной ткани. Сеточка чуть ниже пупка превращалась в эластичный пояс от широких штанов, сшитых из такой же ткани, что и вставка на груди. Ниже колен штанишки заканчивались плотными резинками, облегающими икры. Урджин опустил голову и внимательно всмотрелся в босоножки на тонкой подошве на ногах своей жены. Только так он мог не думать о ее красивом плоском животе, украшенном темно-синим пламенем татуировки.

Как только нога Эсты коснулась пола, гости склонились в низком поклоне, отдавая дань ее величию. Стоять остались Фуиджи, Урджин, Сафелия и Стефан. И теперь, когда ее муж был перед ней как на ладони, ей некуда стало прятать взгляд. Урджин смотрел на нее, но заставить себя улыбнуться не мог. И когда их глаза встретились, Эста поняла, что этот вечер станет для нее настоящим испытанием.

Нигия подвела невестку к сыну и, соединив их руки, отошла в сторону, к мужу. Как только гости выпрямились, Урджин обворожительно улыбнулся и согнул руку в локте. Эста не замедлила опереться на нее, однако желаемого облегчения этот жест не принес. Что-то не так было сейчас между ними. Она не чувствовала привычного тепла, которое всегда согревало ее в его присутствии.

Представление всех приглашенных заняло минут сорок. Все это время Эста и Урджин стояли на одном месте с натянутыми на лицах улыбками.

Атмосфера вокруг накалилась дважды. Первый раз, когда перед ними возникли фигуры первого советника Лу со своей дочерью Клермонт. Оба поклонились, улыбнулись и, не обращая внимания на Эсту, обратились к Урджину:

– Ваша супруга выглядит просто великолепно. Пожалуй, ее привлекательность можно сравнить с магией моей дочери… – начал постаревший за эти годы советник.

Клермонт ничего не говорила. Она бросала многозначительные взгляды на Урджина, подчеркивая намеки вызывающими ухмылками.

– Я бы удержался от сравнения великолепия моей супруги, ведь во Вселенной, пожалуй, нет никого, кто бы мог сравниться с ней.

Эста понимала, что таким ответом Урджин скорее защищает не ее, а свою честь. Ведь не мог же он допустить, чтобы кто-то публично сравнивал его жену с любовницей.

– Конечно, ваша светлость, – проворчал советник и быстро отошел в сторону.

«На сцене» осталась одна Клермонт, которой, судя по всему, было что сказать. И, ко всеобщему удивлению, она обратилась непосредственно к Эсте:

– Я очень удивлена, что вы выбрали этот экзотический для нас наряд. Доннарийцы ничего не знали об обычаях олманского народа, а сегодня вы предоставили нам возможность познакомиться с вашей культурой, пусть и такой необычной…

Эста перевела эту незатейливую фразу как «Мы, доннарийцы, никогда не интересовались такими дикарями, как олманцы. А теперь мы не только узнали о вашем существовании, но и смогли удостовериться, что рядом с нами вы действительно выглядите пещерными людьми».

Ответ Эсты вполне отвечал заданному тону:

– Во Вселенной существует порядка двухсот сорока планет, населяемых людьми. И на каждой из них свои обычаи и культура. Так, например, на Мериксене белые наряды имеют право носить только вдовы. Весьма «экзотично», вы так не считаете? Думаю, благодаря нашему с Урджином союзу, жители Доннары и Олмании смогут познакомиться не только с культурой обоих народов, но и перенять некоторые обычаи друг друга.

– Какие, например? – выдавила Клермонт.

Эста наклонилась к ее уху и сказала тихо, но ровно настолько, чтобы мог услышать Урджин:

– Обучаться искусству любви до замужества. Теоретически, естественно…

Клермонт побледнела. В самом страшном сне она не могла представить, что Эста окажется ей не по зубам. Где та милая неопытная девочка, которая должна была появиться здесь? Перед ней стояла железная леди. Такую удивить чем-либо, а тем более сломить, вряд ли кому-то под силу. Но время расставит все по своим местам, и, возможно, слово Клермонт будет последним.

– Это интересное мнение, – бросила она напоследок и отошла вслед за отцом.

Урджин вздохнул с облегчением, надеясь, что худшее уже позади. И как только он позволил себе окончательно расслабиться, перед ними возник тот самый олманец, который разговаривал со Стефаном и пришелся не по душе Урджину.

– Зафир Кеоне – подданный Олманской империи! – объявил глашатай.

– Зафир! – Эста расцвела на глазах, и это Урджину не понравилось еще больше. – Сколько мы не виделись?

– Два года.

– Урджин, позволь представить тебе моего друга Зафира.

Урджин кивнул в знак приветствия и вежливо улыбнулся. Зафир же показал два ряда белоснежных зубов и вновь обратился к Эсте:

– Ты немного изменилась, повзрослела. И от тебя до сих пор невозможно оторвать взгляд.

Щеки Эсты порозовели.

– Ты всегда одаривал меня комплиментами. Спасибо, Зафир.

– Я никогда не лгал женщинам, а тебе – особенно, Sulline.

Эста приоткрыла было рот, но вовремя опомнилась. Урджин обратил особое внимание на этот жест. Он готов был встать между Зафиром и Эстой и со словами «моя женщина» объяснить по-мужски этому олманцу, что это значит.

Но самоконтроль – первое, чему его обучали с детства. И будучи хорошим учеником, он не позволил даже тени скользнуть по лицу. Возможно, он убедил всех своей невозмутимостью, что этот флирт ему безразличен, а значит, он доверяет своей супруге.

Однако Зафир был не только олманцем, но и медиумом. И один из его талантов – умение наблюдать за перемещением энергии вокруг физического тела – сейчас особенно радовал его. Цвет энергетических потоков вокруг Урджина во время их разговора постепенно сменился с голубоватого на темно-синий. Это означало только одно: наследник ревнует свою жену.

Зафир взял свободную руку Эсты в ладони, и она по старой привычке закрыла глаза.

Зал ахнул. Урджин не знал, как реагировать на эту ситуацию, поэтому решил подождать и посмотреть, чем все закончится.

Сочная трава на огромном поле вперемешку с мелкими цветами, что всегда появлялись поздней весной, и старый дуб, раскинувший свои покрытые мхом корни, – все это Эста отчетливо видела сейчас перед глазами. Это было воспоминание Зафира о Северной Кортуре на Олмании, где Эста вместе с братом и кузиной проводили несколько летних месяцев в году. Вдруг картинка изменилась, и перед глазами возникла тетушка Лилит, покинувшая этот мир три года назад. Она стояла перед ней как наяву и протягивала молодые красивые руки. Эста знала, что это воспоминание из прошлого Зафира, но почему именно его он хочет показать ей сейчас, понять не могла.

– Тот, кому достанется эта девочка, будет обладать особенным даром, раскрыть который сможет только она, точно так же, как и воплотить.

Глаза Эсты застлала белая пелена, и где-то в голове она услышала знакомый голос Зафира:

– Я вижу, что он сильный человек. И твоя энергия трепещет подле него. Он же еще не понимает, что связан с тобой. Я подскажу ему, если позволишь.

– Только не переусердствуй, – шепнула Эста и открыла глаза.

Вокруг них царила полная тишина. Урджин с какой-то опаской смотрел на нее. Стефан скромно улыбался, многообещающе глядя на сестру. Эста поняла, что он и словом не обмолвился окружающим о причинах такого поведения Зафира, и реакция гостей явно забавляла его.

– Все в порядке? – спросил Урджин.

– Да, – ответила Эста и улыбнулась. – Зафир напомнил мне о детстве и о доме. Спасибо, Зафир, пожалуй, это лучший подарок, что ты мог мне преподнести.

– Я рад, что тебе понравилось.

Зафир укоризненно взглянул на Урджина. Все вокруг него было темно-синим. Зафиру понравилось то, что он увидел, и дабы закрепить произведенный эффект, он взял наследника за руку.

Тот не понял, что произошло, потому что он вдруг оказался в огромном зале, окруженный незнакомыми ему людьми. Прямо перед ним, спиной к нему, стояла молоденькая девушка в белом подвенечном платье. Глубокий вырез на спине обнажал знакомую татуировку. Урджин взглянул на мужчин, стоящих перед ней в черных дорожных костюмах, и узнал первого советника Лу, возглавлявшего эту скромную делегацию.

– Это ваше право, – говорил он. – Однако принимая во внимание, что влияние Доннарской империи в Межгалактическом Совете несравнимо большее, нежели скромной Олманской, результат можно предугадать заранее. – Он улыбнулся. – Мы не противимся решению Совета Всевидящих. Мы лишь соблюдаем традиции своего народа.

– Хватит! – Эста подняла указательный палец, и шепот в зале стих. – Я принимаю условия Доннарской империи. В случае, если через семь лет за мной не прибудет его светлость, условия соглашения будут считаться невыполненными по вине Доннары, в результате чего вся ответственность за содеянное перед Советом Всевидящих будет нести ваша сторона.

– Безусловно, – с презрительным вздохом согласился Лу.

– Дайте мне стилус, – приказала Эста.

– Ты уверена, что хочешь так поступить? – спросил Науб. – Мы будем отстаивать наши права в Совете.

Эста повернулась к Урджину лицом. Он задохнулся. Совершенно чистые, непорочные, ясные синие глаза были наполнены слезами. Урджин хотел протянуть к ней руки, чтобы стереть слезы, но руки не слушались. Эста заморгала, чтобы осушить глаза, но крупные капли все равно потекли по щекам.

– Дядя, могу я воспользоваться твоей спиной?

– Конечно.

Она положила электронный планшет на спину Науба и расписалась на нем стилусом, который ей вложили в руку. Не поворачиваясь к делегации лицом, она передала планшет за спину.

– Это все?

– Да. Надеюсь встретиться с вами через семь лет, – ответил Лу.

Доннарийцы развернулись и направились к выходу. Эста обернулась только тогда, когда за ними закрывалась дверь. Все вокруг молчали.

– Мужчина рискнет всем только ради женщины, которой подарил сердце. Как жаль, что этой женщиной для своего нареченного стала не я.

Белый свет ослепил Урджина. Он открыл глаза и понял, что Эста заглядывает ему в лицо.

– Урджин?

– Никогда не испытывал ничего подобного.

– Надеюсь, мое воспоминание оставит такой же след в вашей душе, как и в моей, – произнес Зафир и отошел от них.