Выражение испуга на лице девушки сменилось удивлением. Какое-то время она внимательно разглядывала репликанта и, наконец, снизошла до ответа.

– Любопытные у тебя желания, солнышко. Давай так: ты отвечаешь на мой вопрос, я отвечаю на твой. Если кому-то из нас покажется, что оно того не стоит, игра прекращается. По рукам?

– И без “лапуля”, “солнышко” и прочего, – дополнил список условий сержант. – Начинайте, мэм.

Лорэй не спешила с первым вопросом. Неторопливо подошла к бару, смешала напиток и вновь вернулась к дивану. Критически осмотрела мокрое пятно, накрыла его подушками и уселась сверху на эту гору.

Чимбик терпеливо ждал повторения вопроса об устройстве репродуктивной системы репликантов, но вместо этого Лорэй спросила:

– Как ты развлекаешься?

– Развлекаюсь? – чувствуя себя дураком, переспросил сержант. – У нас нет развлечений, мэм. Всё наше время, от подъёма до отбоя, проходит в занятиях и работах. Кроме тех дней, когда мы стоим в нарядах или патрулируем территорию. Свободного времени нет. Если же в нашем присутствии длительное время нет необходимости, то во избежание лишних трат ресурсов нас погружают в анабиоз, мэм.

За ничем не примечательными словами стоял единственный настоящий страх сержанта. Все прочие его чувства являлись генетически запрограммированным гормональным всплеском – во всяком случае, так утверждали разработчики модели “Арес”. Чимбик не боялся ни огня, ни бездны космоса, ни смерти. А вот холодная тьма искусственного забвения вызывала у него чувство, близкое к ужасу.

В глазах Эйнджелы на миг отразился его подавленный страх, и она сделала очередной глоток коктейля.

– Детки убирают солдатиков в ящик, когда наиграются, – потрясённо прошептала она.

Чимбик сделал вид, что не услышал. Так было проще: значение фразы он понял, а вот контекст – нет. Уточнять, теряя уникальную возможность задать важные вопросы, не хотелось.

– Моя очередь. Откуда вы с мисс Свитари так хорошо знаете про криминальные структуры, мэм? – спросил он.

Ответила Эйнджела коротко и несколько отстранённо, будто её всё ещё занимало сказанное Чимбиком.

– Сталкивались по работе.

Сержант ненадолго задумался, сопоставляя ответ Лорэй с собственными наблюдениями и теми оговорками, что допускали сёстры.

– Это та “защита”, о которой говорили те придурки, что ввалились к нам в номер? – уточнил он. – Это что, всегда так?

Перед тем как ответить, Лорэй одним жадным глотком допила коктейль и, уже не так грациозно, поднялась с дивана. Подойдя к бару, Эйнджела смешала себе новую порцию пойла и тут же сделала глоток.

– Всегда по-разному, но примерно так. Наёмники, преступники и прочий сброд – самые частые клиенты в дешёвых районах и на нижних уровнях крупных городов. На средних их тоже хватает, только выглядят они респектабельней и зовутся иначе – предпринимателями, представителями служб безопасности, консультантами по проблемным вопросам…

Лица Лорэй репликант в этот момент не видел, но голос её был… смирившимся. Так рассказывают о неизбежных неприятностях, вроде удушающей жары на улице.

– Что творится на верхних – знаю только по слухам, – произнесла Эйнджела и сделала очередной глоток.

Теперь настала очередь репликанта замолчать. Судя по всему, несмотря на ум, красоту и умение манипулировать мужчинами, сёстры Лорэй не понаслышке знали об угрозах, насилии и не самой привлекательной стороне гражданской жизни. Да что там, Чимбик лично внёс свою лепту…

Но теперь сержант по-новому посмотрел на Лорэй. На их поведение с резкими переменами настроения. Вспомнил, как вели себя сёстры при захвате, как молча сносили побои… А затем задал себе вопрос: а не стало ли их умение очаровывать и втираться в доверие способом защиты от агрессивного окружения? Нет, на профессионалов вроде репликантов или тех же оперативников СБ такое прямолинейное обольщение не подействует… Тут сержант вспомнил Блайза и свой недавний порыв и засомневался в верности оценки. Но, в любом случае, против примитивов вроде тех же уличных бандитов обольщение должно работать вполне эффективно. Да и не только на них – достаточно вспомнить поведение того же “мистера Атакующее Копьё”. А ведь парень явно не придурок из трущоб.

– Мэм, а почему вы не обратитесь в полицию?

Это разумное предложение почему-то вызвало сдавленный смешок и кривую ухмылку на лице Эйнджелы. Она вернулась на диван с вновь наполненным бокалом и закинула ногу на ногу.

– По многим причинам. Первая – копам часто приплачивают, чтобы они покрывали подобные делишки. Всегда есть риск, что нарвёшься на того, кто тебя и сдаст. Вторая – кому есть дело до нас? Побили? Значит, сама нарвалась, пошла вон, без тебя работы хватает. А если вдруг и повезёт нарваться на идейного копа, то нужно давать показания. А за это тебя грохнут друзья тех, на кого ты решишь настучать.

Настала очередь репликанта молча переваривать услышанное.

– Ваша очередь, мэм, – спустя какое-то время тихо сказал он.

– Ты хотел заказать поесть, – буднично, будто разговор шёл о погоде, напомнила Эйнджела.

Репликант кивнул и, практически не вчитываясь, ткнул в несколько пунктов электронного меню. Девушка дождалась, пока он закончит, и задала очередной вопрос:

– Ты говорил, что вам десять лет и вы росли быстрее обычных людей. Расскажи, на что похоже такое детство? Как это происходит?

Чимбик подпёр кулаком подбородок и, тщательно взвешивая каждое слово, начал рассказывать:

– Ну, нас готовили стать солдатами, мэм. С двух лет нас начали обучать базовым навыкам, с трёх мы перешли к обучению с боевым оружием, а с шести – к подготовке в условиях, максимально приближённых к боевым. В семь лет нас начали привлекать для проведения полицейских операций: подавление беспорядков, ликвидация лидеров протестных движений, принуждение к порядку.

Невинные на первый взгляд формулировки полностью отражали политику корпораций по отношению к имевшим глупость подписать с ними контракт рабочим-мигрантам. Любое неповиновение жестоко каралось. “Подавление беспорядков” означало расстрел бастующих шахтёров. Ликвидация лидеров проводилась показательно, превращаясь в акты устрашения, жертвами которых становились не только сами активисты, но и их семьи.

Доминион равнодушно закрывал глаза на любые нарушения закона. Землю в первую очередь интересовала производимая корпорациями продукция, и пока поставки идут бесперебойно – всем плевать, что творится на частных территориях. Собственно, Доминион и предоставил в распоряжение Консорциума батальон репликантов, созданных для нужд Сил Специальных Операций Доминиона, выделив специалистов для обслуживания живого оружия.

Самим репликантам выпала незавидная участь пугала. Рабочие рассказывали детям про невидимок в темноте и сами жили в страхе перед безмолвными, наполненными холодной жестокостью фигурами в серо-чёрной броне. Страх порождал слухи, в которых репликанты то становились помилованными серийными убийцами, то одичавшими потомками колонистов. Кое-кто вообще намекал на договор верхушки Консорциума с дьяволом, посылающим чертей за невинными душами.

Для репликантов чужой кошмар был лишь рутинным выполнением поставленных задач. Тех, ради которых их создали. А нравилось им это или нет – никого не интересовало. Руководство и Консорциума, и Доминиона волновала лишь прибыль, и искусственные солдаты стали превосходным инструментом для её получения.

– Два месяца назад цикл взросления завершился, наши тела перешли с ускоренного роста на обычный ритм жизни. И как раз началась война с Союзом, мэм, – закончил рассказ Чимбик, невольно удивляясь тому, какой короткой на самом деле оказалась его жизнь.

Эйнджела слушала его внимательно, на время забыв даже о выпивке.

– И вам это нравится? – спросила она, когда репликант умолк. – То, как и чему вас учат?

– Мэм? – сержант вскинул голову. – Нравится?

Вопрос действительно выбил его из колеи. Нравится… Чтобы это понять, нужно иметь, с чем сравнивать. Репликанты не знали другой жизни. С самого первого дня их готовили только к войне. Одиннадцать лет, с утра до ночи, Чимбик и его братья занимались лишь одним – подготовкой.

– Нас не спрашивали, мэм. Никогда. Мы всегда знали, что всё правильно. Тех, кто не соответствовал стандартам – оказался медленным, или проявил другие дефекты, выбраковывали и утилизировали.

– Дефекты? – глухо повторила девушка, и Чимбик заметил, что бокал в её руке слегка подрагивает, будто Эйнджелу пробил озноб. – Звучит так, будто вы – вещи, которые можно просто выбросить, а не люди.

– Мэм, мы – репликанты, – терпеливо пояснил Чимбик. – Нас изготовили для ведения боевых действий. Мы модифицированы и обучены быть максимально эффективными при выполнении боевых задач. Дефекты недопустимы. Некачественный репликант может не только погибнуть сам, но и погубить всё подразделение, мэм.

– Ты хочешь сказать, – медленно, будто слова давались ей с трудом, проговорила Эйнджела, – что с вами обращаются, как с имуществом, у вас в руках оружие, и вы не перестреляли там всех к чёртовой матери?

– А в кого нам стрелять? – изумился сержант. – Инструкторы учили нас выживать, люди из службы матобеспечения обеспечивали питанием и снаряжением, группа контроля следит за состоянием тел и отсутствием дефектных особей. Они не враги, мэм.

Насчёт последних он заученно солгал – людей в белых халатах сержант ненавидел. Но ненависть к работникам Консорциума – дефект, и Чимбик не проявлял истинных чувств. Вообразить себя поднявшим оружие даже на контрольную группу репликант не мог.

Под взглядом Эйнджелы сержанту вдруг стало неуютно. Появилось ощущение, что он сказал или сделал что-то не так, но что именно – понять не мог. А собеседница молчала.

– Мы – солдаты, мэм. Понимаете? – попытался объяснить Чимбик. – Наша задача – выполнять приказы командиров, защищать пространство Консорциума и его жителей. Стрелять мы должны во врага, мэм, а огонь по своим – дефект.

– А я бы стреляла, как только представилась возможность, – неожиданно зло заявила Эйнджела. – Видимо, я дефектная, по вашим меркам.

Она вновь приложилась к бокалу. Движения девушки постепенно утрачивали точность. Она плеснула немного напитка на себя, выругалась сквозь зубы и принялась оттирать одежду взятой со стола салфеткой.

– Твой вопрос, – раздражённо напомнила Энджела, отшвыривая скомканную салфетку в сторону.

Пока репликант обдумывал вопрос, стюард принёс заказ. Завершив сервировку, он замер, вежливо ожидая традиционных чаевых. Эйнджеле пришлось растормошить впавшего в задумчивость Чимбика. Получив монету, стюард величественно отвесил поклон и удалился.

Сержант же кинул кошель на диван и скользнул безразличным взглядом по накрытым серебристыми термоизолирующими колпаками тарелкам и блюдам. Впервые за короткую жизнь репликант не заинтересовался едой.

Он встал, подобрал с пола брошенную Эйнджелой салфетку и выкинул в утилизатор. Потом подошёл к столу и принялся накладывать на тарелку понемногу с каждого блюда.

– Наш сержант Симс, когда пил, то всегда закусывал, мэм, – сказал Чимбик, возвращаясь и протягивая тарелку Эйнджеле. – Говорил, что иначе утром будет плохо.

Девушка покачала головой.

– Если закусывать, то нужно больше времени и выпивки, чтобы надраться. А именно в этом и заключается моя цель, сладкий.

Чимбик нахмурился, но настаивать не стал. Просто поставил тарелку на журнальный столик и вернулся в своё кресло.

– Я же просил обойтись без подобных слов, – напомнил он.

Эйнджела с наиграно-виноватым видом развела руками.

Сержант вздохнул и задал следующий вопрос:

– Мисс Эйнджела, как вышло, что важная для Консорциума информация оказалась на ваших имплантатах?

Судя по тому, что девушка вновь приложилась к бокалу, выбранная Чимбиком тема ей не понравилась. Сержант уже подумал, что Лорэй не ответит, но она заговорила.