– Кстати, Сандра, о галереи. Один мой товарищ работает в риелторской компании. Кажется, они как раз занимаются общественными помещениями. Если вам действительно интересно, могу с ним познакомить. А раз уж мы коснулись заповедей… Когда-то церковь продавала индульгенции и покупателей было пруд пруди. Может быть, благотворительностью мы расплачиваемся за прежние грехи? В тайной надежде, что где-то там нам зачтется?

– А что, это идея, – Петерис довольно потер руки, и глаза заядлого спорщика азартно заблестели. – При таком посыле самой большой грешницей в прошлом должна быть мать Тереза. Так?

– Ну, не знаю. Я над ней со свечкой не стоял. Но, мне кажется, у каждого в прошлом найдется что-то достойное осуждения.

Петерис откинулся в кресле.

– Слава богу, что мы живем в светском государстве и у нас только суду дозволено осуждать человека. Возьмите хотя бы наших милых дам. Вот скажите, Лига, вы занимаетесь благотворительностью?

– Пока как-то не доводилось. Чтобы было чем делиться, надо сначала заиметь какие-то излишки. Но я бы…

– Вы умница. А теперь ответьте, только как на духу. Вам есть, за что осуждать себя?

Лига на миг задумалась и озорно улыбнулась:

– Конечно! В школе я на контрольной по математике списывала у соседки по парте и получила высший балл. Отец был очень горд и подарил мне велосипед. Мне до сих пор совестно. Но так приятно было кататься на велосипеде… Вот! А вам?

– Ха! – Петерис победоносно оглядел компанию. – Вы сейчас подтвердили мою теорию о том, что красивым людям особенно и скрывать-то нечего. Да и как им это делать? Красота притягивает общественное внимание и почти всегда находится под микроскопом. Красавцам и так все само катится прямо в руки. Другое дело невзрачный человек вроде меня. Если я начну рассказывать о своих грехах, о первом миллионе, нам дня не хватит. Взять хотя бы историю, как я приватизировал свой первый завод… Но ведь мы говорим о другом. Осуждаем мы себя за это или нет. Если бы я не сделал то, что сделал, завод просто растащили бы по частям. А я все сохранил и приумножил. Во благо и себе и другим. За что мне себя осуждать? К катастрофам чаще всего приводят не такие, как я, а именно честные дураки. Разве не так?

– Подождите, – Марис поднес полупустой бокал к носу, понюхал и чуть прикрыл глаза. Разговор сам собой катился в нужном направлении, словно Петерис был членом одной с ним команды. Вот так, за бокалом шампанского, можно узнать то, что не выудишь из человека на многочасовом допросе. – Давайте спросим Сандру. Вдруг она перевернет вашу теорию.

– Не переверну. – Сандра забавно сморщила носик. – Я точно ничего не отмаливаю. И ничего не помню о своих грехах. Но ручаться ни за кого не стану, все такие разные.

– А вот и наш Дом Периньон.

Сомелье вручил бутылку Петерису. Коллекционер достал из внутреннего кармана пиджака складные очки, внимательно изучил этикетку и одобрительно кивнул. Сомелье открыл бутылку, разлил напиток по бокалам и удалился. Петерис поднял бокал и понюхал янтарную жидкость.

– Сандра мудрая женщина. Почувствуйте разницу. Выпьем за умных и успешных, которые меняют мир к лучшему. Ну, как вам?

Марис плеснул в рот шампанское, вытянул губы трубочкой и многозначительно помычал. Сандра попробовала напиток и мечтательно прикрыла глаза. И только Лига, сделав глоток, поставила бокал на стол, слизнула застывшую на губе капельку и виновато опустила голову.

– Кажется, я не ощутила особой разницы, уж извините.

– Нет? – Петерис удивленно уставился на девушку, потом перевел взгляд на Мариса и Сандру и вдруг радостно захохотал и даже захлопал в ладоши. – Вот! Вот самая честная девушка в нашей компании! Она единственная сказала то, что подумала. Нет, ну просто умница! А теперь и я могу признаться в неблаговидном поступке. Точнее, в розыгрыше. На самом деле это не Дом Периньон, а Брут, кстати, тоже неплохая марка, но стоит она в три раза дешевле. Мне было интересно посмотреть, как этикетка влияет на вкусовые ощущения.

– Какой же вы коварный человек, – игриво сказала Сандра, но Марису показалось, что в ее голосе прозвучала снисходительная нотка.

– Только не обижайтесь. Сейчас нам действительно принесут Дом Периньон и мы сравним напитки по-настоящему.

– Что? – Сандра слегка качнулась на стуле и замахала на Петериса ладошкой. – Ну уж нет! Вы что, хотите нас напоить? У меня уже голова кругом. Если муж увидит меня в таком состоянии, он меня убьет.

– Полноте! Ваш муж добрейший человек, которого я очень уважаю.

– Но…

Внезапная трель звонка остановила ее на полуслове. Марис выудил телефон из кармана, посмотрел на экран и встал из-за стола.

– Извините, мне надо ответить.

Только в фойе он поднес трубку к уху и, глядя на снимок Антона, сказал:

– Говори.

– У меня проблемы.

Марис повел плечами и сделал два глубоких вдоха.

– Это у нас проблемы. Ты должен был…

– Ты не понял, – перебил Антон. – Меня задержали.

– Ты мог позвонить.

– Они забрали телефон и только сейчас… короче, мне нужен адвокат.

– Что? Какой адвокат? Что ты натворил? Где ты сейчас?

– Где? В маленькой такой комнатке на скамейке напротив двух здоровых мужиков, у которых на рукавах написано «Полиция». И минута, которую мне отвели на разговор, кажется, истекает.

– Ясно. Назови, в каком отделении. Я еду.

Марис быстро вернулся к столику. Петерис рассказывал что-то смешное, и женщины не могли сдержать смех. Лига посмотрела на Мариса, и ее лицо мгновенно посерьезнело.

– Что-то случилось?

– Ничего страшного. Это по работе. Мне очень жаль, но я вынужден вас покинуть. Прямо сейчас.

– Тогда я… – Лига хотела встать, но он остановил ее.

– Тебе незачем спешить. Я все равно не смогу тебя проводить.

– Об этом можете не беспокоиться, – Петерис поспешно поднялся из-за стола и протянул для прощания руку. – Мой водитель развезет всех по домам. Жаль, мы только-только разговорились. Но мы продолжим знакомство, как договорились, с моей коллекцией.

– Конечно. С удовольствием.

– И вы обещали контакт по поводу помещения для галереи, – напомнила Сандра.

Глава 9

МАРИС

(Десять дней до убийства)

Марис вышел из ресторана и сделал глубокий вдох в слабой надежде, что сырой вечерний воздух и три подушечки Дирола избавят от рвущегося наружу амбре. До отделения полиции возле Центрального вокзала было не больше десяти минут хода. По дороге он купил в Макдоналдсе пакет с чизбургерами и бутылку колы, прошел через сквер к привокзальной площади, спустился в подземный тоннель и выбрался наверх, чтобы вслед за небольшой группой людей втянуться в тоннель под железнодорожными путями, лишь тут замедлив привычный стремительный ход. После увольнения из органов он старался избегать контактов с бывшими коллегами, чтобы не навлекать ни на себя, ни на них лишних проблем. Тем более не хотелось делать этого сейчас. На миг он даже пожалел, что так опрометчиво дал обещание Антону. Если случилось что-то серьезное, лучше вызвать практикующего адвоката. Он уже потянулся к телефону, чтобы отыскать нужный номер, когда ощутил в затылке неприятное покалывание, как после встречи с пожарным инспектором. Он еще больше замедлил шаг и вдруг, словно вспомнив о чем-то, взмахнул рукой и обернулся. Позади, метрах в пятнадцати шел молодой парень в застегнутой под подбородок серой синтетической куртке, джинсах и кроссовках. Его голову охватывали беспроводные наушники, и он блаженно покачивал головой в такт неслышимой музыке. Сразу за его спиной что-то разглядывал на телефоне средних лет мужчина в темной одежде. Марис тоже достал из кармана мобильник, приложил его к уху и медленно двинулся в обратном направлении. Оба пешехода скользнули по нему безразличным взглядом и проследовали мимо. За углом тоннеля он резко свернул в здание вокзала. Давящее ощущение в затылке исчезло. Изображая опаздывающего на поезд, он пронесся по плотно застроенному киосками центральному проходу, вышел по другую сторону вокзала напротив центрального рынка и огляделся. Парня с наушниками больше не было видно, а следовавший за ним мужчина стоял на троллейбусной остановке и о чем-то оживленно говорил с двумя парнями, подозрительно похожими на оперативников в гражданском.

Вместо того чтобы выйти на Гоголя, он выбрал обходной маршрут вокруг Министерства сообщений и подошел к мрачному зданию полиции с противоположной стороны. Перед тем как войти, он поднял ворот куртки, втянул голову в плечи и надел очки, которые использовал только для чтения. Но маскироваться оказалось не от кого. В дежурке никого не было, а большинство из не занятых на дежурстве уже разошлись по домам. Он сразу поднялся на третий этаж, прошел по пустому коридору и открыл хорошо знакомую дверь. Женщина в темном брючном костюме за заваленным папками столом устало подняла голову и сняла очки.

– Ага. Явился. Мог бы и постучать.

– Где он?

Она завела руки за затылок, сцепила пальцы и потянулась всем телом, как всегда делала после долгой работы с бумагами. От натяжения верхняя кнопка на белой блузке под пиджачком расстегнулась, открыв край бледно-розового бюстгальтера.

– Вообще-то входящие обычно здороваются. Ты о ком, собственно?

– Ты прекрасно знаешь о ком.

– Ну, если о своем дружбане… Скорей всего, его сейчас допрашивают.

– Кто? За что его взяли?

– Не слышала, чтобы ты получил лицензию адвоката.

– Это не ответ.

– Не ответ, – согласилась она и повела носом. – Ба, да ты, кажется, подшофе! Хорошо, если не под наркотой, как твой дружбан. Знаешь, чем это пахнет? Ворвался в кабинет должностного лица… не забыл, что я больше не твоя жена?

– Я помню, чья ты теперь жена.

– Это хорошо. Тогда мы, надеюсь, обойдемся без сцен со словами «как ты могла!»

Марис поморщился. Эти слова действительно вырвались у него, когда она впервые объявила, что уходит от него, и ему до сих пор было за них стыдно. Стараясь не смотреть на полоску кожи под расстегнутой пуговицей, он упрямо помотал головой.

– Ты хочешь сказать, что Антон принимал наркотики? Чушь! Он три часа назад прилетел из Германии. Наркота в самолетном меню не числится.

– Ну, не знаю, принимает он сам или распространяет другим… Два грамма. Смирнов разберется.

– Кто, Смирнов? Это он допрашивает Антона? Эта гнида?

– Я не стала бы так о твоем бывшем…

– Гнида, – упрямо повторил Марис. – Где идет допрос? В его кабинете? Или…

– Успокойся, – она наконец расцепила руки, встала со стула, подошла к двери и заперла ее на ключ. Потом взяла Мариса за лацканы пиджака и притянула к себе, будто собираясь поцеловать. Он невольно потянулся навстречу, но в последний момент она лишь глубоко втянула ноздрями воздух и отошла на шаг.

– Запаха духов нет. Пил не водку, а шампанское. Даже странно. Надеюсь, это не романтическая попытка вернуться к старому? Что у тебя в пакете? Сядь.

– Не романтическая, – подтвердил Марис и опустился на стул. Второй раз за сегодняшний день его бросило в жар. – Ты сама закрыла дверь. В пакете чизбургеры. Будешь?

– С этого надо было начинать! Я же сегодня без обеда.

Она открыла пакет, аккуратно зацепила двумя пальцами с искусно наманикюренными ногтями верхний бутерброд, вонзила в него зубы и даже замычала от удовольствия.

– И вы не можете засадить его за два грамма, которые сами же подбросили.

– Что?!

Она поперхнулась и замахала рукой. Марис поспешно открыл для нее бутылку колы и привстал, чтобы похлопать по спине, но она отодвинулась дальше и гневно уставилась на него.

– Только не это! Знаю я твою руку. Ты хочешь сказать, что мы сами подбросили Антону наркоту? Ты обвиняешь меня?

Марис неловко заерзал на стуле.

– Я не говорю, что ты об этом знала. Но Смирнов…

– Дался тебе Смирнов! Я тебе тогда говорила, чтобы ты не лез в то дело! Это не твой уровень. Не наш, – поправилась она. – Мы получили сигнал и должны были отреагировать.

– Сигнал?