Никому уже не до сна. Изобелла поправляет мои волосы и пытается разгладить помявшееся платье. Мы снова закладываем карету и молча едем, пока, наконец, не наступает рассвет. Отец выбрал лучших лошадей, но чем ближе граница королевств, тем медленнее они движутся. Будто чувствуют, что нас ожидает. Мы въезжаем на поросший травой холм, за которым простирается холодный, ледяной пейзаж, а в отдалении тянутся лысые, островерхие горы, которые я не раз видела из окна башни Золотая вышка. Все совсем другое, такое непохожее на пейзажи нашего королевства. Я едва могу дышать от волнения. Карета останавливается, и в лицо бьет звеняще-холодный воздух, витающий в зимнем королевстве. Поразительный все-таки контраст между этой заснеженной пустошью перед нами и темными горами вдали, которые словно подпирают небесный свод. А перед этими горами лежит еловый лес, который мне предстоит пересечь. В одиночку.

Многие люди пытались использовать древнюю магию, чтобы удержать границу открытой, но безуспешно. Поэтому, как только я ступлю на территорию зимнего королевства, назад дороги уже не будет. Судорожно сглатываю. Но если ждать дольше, потом станет только сложнее собраться. Глубоко вдыхаю и поднимаюсь со своего места. Рыцари, отвлекшись, не отрывают взгляда от границы наших королевств, с одной стороны которой мягкая трава, а с другой – нетронутый снег. Я не прошу, чтобы они помогли мне спуститься со ступенек, и самостоятельно спрыгиваю на землю. Изобелла поспешно следует за мной, держа в руках теплую и плотную шубу. Это единственная шуба на все весеннее королевство, так как ее сшили специально для меня. Пока я надеваю ее, Изобелла протягивает мне маленький кожаный мешочек, который она заранее собрала для меня. В нем фляжка чистой родниковой воды, две тонкие лепешки и еще одна бутылочка с темно-коричневой жидкостью. Это яд, для того случая, если я вдруг окажусь в безвыходной ситуации и… Нет, не хочу об этом думать. Я трясу головой.

Мама поправляет шубу на моих плечах, и теперь по ее щекам катятся слезы, как и у меня. Она берет мое лицо в свои ладони.

– Что бы ни произошло, мы бесконечно тобой гордимся.

Отец кладет руку мне на плечо.

– Ты самая бесстрашная девочка в королевстве.

Я не отвечаю. Только быстро обнимаю их обоих, а затем Изобеллу. Больше мы никогда не увидимся. Гоню прочь грустные мысли и решительно вытираю глаза.

– Я вас не подведу, – тихо говорю я, хотя точно знаю, что через двенадцать лун все повторится и в королевство зимы отправят очередную девушку. И кто знает, может, ей повезет больше.

Потому что я не могу убивать поцелуем, как бы ни пыталась себе это внушать в последнее время. Я всего лишь принцесса, готовая умереть. Умереть, по сути, ни за что.

* * *

Медленно продвигаюсь вперед сквозь снег, тщетно заслоняясь от ветра. Я давно знала, что никто не может переступить границу, только жертва и только в праздник Йоль. Поэтому морально готовилась к тому, что идти через лес мне придется одной. Только вот даже не представляла, каково это – пробираться в мороз по глубокому снегу на протяжении нескольких часов, то и дело проваливаясь в сугробы чуть ли не по пояс, так, что весь подол платья теперь насквозь мокрый. Зубы стучат от холода, а пальцев на ногах я уже почти не чувствую.

Все болит. И мне очень страшно. Внутренний голос кричит: «Беги домой! Развернись и беги, пока еще не поздно!» Надо было сбежать сразу же, как только меня выбрали жертвой.

Наконец я достигаю елового леса, одного из немногих этапов пути, о которых известно людям, и вскоре замечаю тропинку. Я надеялась, что ели хотя бы немного защитят меня от холода, но ветер продувает и их вечнозеленую хвою. Не знаю, чего ждать дальше. Меня кто-то заберет? И где замок самого принца? За лесом, на той стороне горы? Если честно, никогда не думала, что проживу так долго, поэтому даже не задумывалась об этом. Что ж, пока мне, похоже, ничего другого не остается, кроме как потихоньку идти вперед по этой тропе, борясь со встречным ледяным ветром и низко висящими ветвями. Икры просто горят, дыхание перехватывает, а глаза слезятся. Как же холодно… Как больно… И я совсем одна…

Уверена, что на кончике носа у меня уже висят сосульки. Возможно, что и уши я себе отморозила, потому совсем не чувствую их, даже когда трогаю их пальцами в толстых перчатках. Вот будет принцу подарочек! Просто счастье, если он сможет отличить меня от жутких лохматых существ, обитающих в его королевстве.

Тут я спотыкаюсь о толстую ветку, которую вообще-то должна была заметить, и падаю в снег. Мой крик разносится по лесу, и только теперь до меня доходит, как неестественно тихо здесь. Хруст снега под моим телом и собственные всхлипывания – единственное, что нарушает тишину. Минута. Час. Все во мне либо окоченело, либо безумно болит. Я не могу идти дальше. Не могу. И чем дольше я так лежу, закрыв лицо руками, тем тяжелее.

Поднимаю голову. Нет, так быть не должно. Я не могу умереть, даже не добравшись до замка. Какой позор для моей семьи, для моего народа! Недопустимо. Поэтому со стоном переворачиваюсь на четвереньки и заставляю себя встать.

Сквозь сумерки иду дальше. Сколько часов это уже продолжается? Разве мне не пора быть на месте? Но я до сих пор не вижу замка, так что, еле передвигая ноги, тащусь дальше. И дальше. И дальше. И дальше. Пока не теряюсь во времени и пространстве и уже не знаю, куда иду. Вытаскиваю фляжку из своего мешочка и пытаюсь открыть крышку, но пальцы то и дело соскальзывают, пока я зубами не стягиваю варежки. Господи, пальцы совсем синие! Снова пытаюсь отвинтить крышку, но в этот раз фляжка падает из рук и вода выплескивается на землю. От досады готова волком выть. Но за фляжкой не нагибаюсь. Потому что больше не смогу подняться, я это чувствую. Остается только одно. Идти дальше.

Я брожу между бесконечными и такими одинаковыми деревьями, с тоской вспоминая о родном королевстве, весне и тепле. И вдруг вижу перед собой монстра. Шестое чувство подсказывает мне, что это и есть принц зимы, лица которого я даже не знаю. Но потом все исчезает. Это просто мираж.

Я едва не врезаюсь в дерево и, тяжело дыша, так и замираю перед ним, прижав ладони к коре. Где вторая варежка? Прищуриваюсь. Где мои пальцы? Они исчезли, но потом я моргаю и они снова появляются. Кончики почти черные. Еще раз моргаю, и руки вдруг превращаются в когтистые лапы. Кровь закипает в жилах. Сначала я выдыхаю с облегчением, потому что мне больше не холодно. Но потом мне становится чересчур жарко. Медленно оседаю на землю, тщетно пытаясь снять с себя проклятую шубу, но она, кажется, прилипла к коже. Уже даже кричать нет сил. И вместо того чтобы бороться, я решаю насладиться жарой. Пусть она не очень приятна, но в любом случае лучше холода.

Вдруг я слышу голоса. Совсем рядом. Они звучат, будто давно знакомая мелодия. Кто-то или что-то трогает меня, и мне это очень не нравится. Пытаюсь протестовать, но из горла вырывается только слабый, жалкий хрип. Успеваю заметить лишь пронзительные черные глаза, тонкие темные брови, красиво изогнутый нос на очень бледном лице, обрамленном самыми светлыми волосами, между прядями которых торчат остроконечные уши, а потом проваливаюсь в темноту.

Мальвы и плен

Двадцать пятое декабря

Неван

– Выглядит она, если честно, так себе, – замечает Роуэн, склоняясь над девушкой. Она совсем замерзла, и обморожения достаточно серьезные, но Роуэн в силах немного облегчить ее страдания. А в замке о ней уже позаботятся целители.

Мельком оглядываю девушку.

– Ты как мой подчиненный не должен так говорить о жертве. В любом случае она – мой подарок, – я даже не пытаюсь скрыть отвращения в голосе.

Ее пальцы совсем скрючились от мороза, и я невольно задаюсь вопросом, почему у нее только одна варежка. Но тут же прогоняю эти мысли. Должно быть, просто одна из людских причуд. Не хочу в это вникать. Но терпеть ее капризы я тоже не буду. Если она вообще очнется и будет в состоянии говорить.

Роуэн придерживает мою белую лошадь.

– Я ведь твой первый рыцарь и должен быть с тобой честен во всех вопросах, не так ли? Она красива, очень даже красива, но сейчас теплая ванна ей не помешает. – Он осторожно берет девушку на руки, из ее прически выбиваются золотисто-медовые локоны.

– Красива… По людским меркам, возможно. Но они все были такие.

Роуэн хмыкает.

– Почти все.

Да, были исключения. Люди не всегда присылали самую красивую девушку из своего королевства, несколько раз отправляя иных. А они могли представлять для меня реальную опасность. Никогда нельзя недооценивать поднесенные дары.

Девушка не подает никаких признаков жизни, пока Роуэн поднимает ее на лошадь. Ему явно не составляет труда удерживать ее вес, но пышная юбка ее нелепого платья значительно усложняет ему задачу. Да еще эти мальвы в ее волосах, из-за которых Роуэн громко чихает. Интересно, они специально выбрали цветы, которые для нас ядовиты?

Я уже снова в седле, пока Роуэн продолжает возиться с ее пышной юбкой.

– Да сорви уже это проклятое платье!

Роуэн бросает на меня быстрый взгляд, чтобы понять, насколько я серьезен, потому что это неосторожное замечание с моей стороны он сразу воспринял как приказ.

– Она бы замерзла еще до того, как мы смогли бы пересечь лес.

– Какая прекрасная перспектива, – бормочу я себе под нос, но все-таки дожидаюсь Роуэна. Девчонка нам нужна живой.

Верис

Резко просыпаюсь и обнаруживаю себя в камере. По крайней мере, я проснулась. И жива. Они не сожгли меня при первой же возможности на жертвенном алтаре. И не заморозили. Или что они там обычно делают.

Я присаживаюсь, но это движение вызывает у меня головокружение, и я хватаюсь за жесткую деревянную койку. Жесткое дерево царапает пальцы, но помогает прийти в себя. Глубоко дышу и благодаря затхлому запаху сразу понимаю, где нахожусь. В темнице глубоко под землей. А еще на мне сейчас нет ни шубы, ни теплых сапог. Они все забрали.

Окон нет, и я не могу определить, ночь сейчас или день. Встаю с койки и, спотыкаясь, босиком плетусь к решетчатой двери. Касаюсь металла, но тут же вскрикиваю и отдергиваю руки, так как прутья оказываются покрыты тончайшим слоем льда. На ладонях появляются красные рубцы, но я игнорирую жжение и прижимаю ладони к вискам. Что мне теперь делать? Я, конечно, знала, что принц не стал бы закатывать пир в честь моего прибытия. Но больше мне ничего не известно. Кто меня тут запер? Что это за место? И придет ли сюда кто-то когда-нибудь?

Отваживаюсь встать к прутьям так близко, что могу теперь рассмотреть коридор. Факелов нигде не видно, однако какой-то странный синеватый свет погружает все в жуткое сияние и преображает цвет моей кожи. Откуда же исходит этот свет?

В коридоре вдруг раздаются шаги. Как будто кто-то точно знает, что именно сейчас я пришла в себя. Тут же отбегаю к стене и ищу какое-нибудь оружие, которым я могла бы себя защитить, но ничего не нахожу.

Перед клеткой останавливается высокий молодой человек. Таких высоких людей я никогда не видела. Нет, он не человек. Бледная кожа и белоснежные волосы, спадающие на плечи, выдают в нем одного из зимних фейри. Он пристально разглядывает меня своими темными глазами. Черты его лица чересчур выделяются. Как будто скульптор, создававший прекрасную статую, вдруг специально решил утрировать все детали. Слишком острые скулы, слишком глубоко посаженные глаза, слишком красивые губы.

Отшатываюсь.

Он складывает вместе длинные пальцы.

– Я объясню, как мы поступим. Ты расскажешь мне, чему тебя учили. Обо всем, что у тебя на уме. И тогда, возможно, я тебя пощажу.

Едва только слышу этот бархатный и вежливый, но при этом резкий, как ледяные осколки, голос, я тут же понимаю, кто передо мной. Сам принц зимы. Хочу ответить, но мысли путаются, и я не знаю, что сказать. А с другими девушками он так же обращался? Кто-нибудь ему признавался, несмотря на все наши тренировки?

– Не захочешь сотрудничать, мы найдем способ… убедить тебя. – Он подходит ближе, и его степенные, неторопливые движения, кажется, разрезают воздух. – Все понятно?

Молча смотрю в его пустые глаза без зрачков. Вот он, передо мной. Принц, которого я должна убить.

Он щелкает языком.

– Понятно или нет?